Причиной такой обеспокоенности Семена Семеновича могло быть такое простое предположение: разве будут таиться чужеземцы и замышлять убийство в случае малейшего раскрытия своих планов и своего собственного присутствия, если они заранее не замышляют недоброе против людей? Не было достаточных оснований в этом сомневаться до тех пор, пока не будет доказано обратное результатами их расследования.
Но тогда что нужно было в первую очередь делать? Было трудно сразу ответить на этот вопрос. Несомненным было только то, что не нужно было привлекать к себе излишнего внимания Дарьи Павловны. Затем могло оказаться так, что она не одна такая в доме. Ведь где-то же скрывается пресловутый Кхтулку. Почему не там, где его слышал Семен Семенович? Может быть, подвал дома Дарьи Павловны является местом синхронизации разных миров, порталом иного мира?
Следовало ли о том, свидетелем чего он стал, сообщать властям или друзьям для поддержки? На этот вопрос Семен Семенович знал ответ: ни в коем случае. В противном случае его могли «поднять на смех» или вообще упрятать в сумасшедший дом как умалишенного.
Оставалось вести себя, как ни в чем не бывало, повысив бдительность, и быть крайне внимательным, обращая внимание на всякие мелочи, могущие сыграть в будущем свою роковую роль. Они могли, как навести Семена Семеновича на нужную мысль, так и отвлечь его от того, что на самом деле происходит с ним рядом. Поэтому нужно было постоянно держать наготове свою способность суждения, чтобы сделать правильные выводы из суммы накопленных данных наблюдений.
Несмотря на изрядную настороженность, Семен Семенович не замечал в поведении самой Дарьи Павловны и ее домочадцев ни малейших признаков странности, несовместимой с человеческим образом жизни. Все было, как всегда, - привычно и обыкновенно. А время шло, и курортный отдых вот-вот должен был подойти к неминуемому концу.
И тут неожиданно с Семеном Семеновичем произошла беда. Как-то днем в полдень, отплыв от берега на приличное расстояние, он перевернулся на спину и поплыл медленно обратно, еле шевеля ногами от усталости. Вдруг в правую икру что-то больно кольнуло, и вся нога непроизвольно дернулась. Ее стала сводить судорога, так что Семен Семенович непроизвольно согнулся, запрокинув голову, и сразу наглотался соленой, горькой воды. Он еще не успел, как следует испугаться, но уже понял, что находится на волосок от смерти. Вот она, с ним рядом. Время как будто остановилось. До него только теперь дошла та простая истина, что вечность не имеет измерения. Она не знает перемен. Это и есть «вечный покой» смерти. Все остальное – иллюзия. Рай – глупая сказка. Открытие вечности опустошило Семена Семеновича. От него осталось одно воспоминание, которое тут же растворилось в океане вечности.
В следующее мгновение Семен Семенович почувствовал, что ему дурно. Он судорожно выпускал из себя порции горькой морской воды, лежа животом на согнутой ноге Екатерины Николаевны, мягко стучавшей его по спине на берегу пляжа. Это она, увидев, как Семен Семенович захлебнулся, барахтаясь в воде, бросилась его спасать. Как она оказалось в мгновение ока рядом с Семеном Семеновичем, для него было загадкой, ведь он отплыл от берега на значительное расстояние. Но не это его сейчас беспокоило, и даже не то, как он очутился чудом тут же на берегу, а то, свидетелем чего он стал миг назад.
По мере того, как Семен Семенович приходил в себя, его все больше мучила мысль о том, что такое вечность, с которой он столкнулся. Он уже понял, что был при смерти, смотрел ей в лицо. «Лицом смерти» была пустота вечности или ничто. Было бы неверно сказать только это. Он не просто представлял себе вечность. Он находился в ней. Она приняла его в свои объятия. Но кто-то или что-то вернуло его обратно в этот мир времени – мир перемен.
Гадание о том, что время как будто или на самом деле остановилось, и ему открылась вечность, заставило его опять вернуться к пережитому опыту испытания события вечности. Что такое событие вечности? Это сингулярное событие в ряду иных событий времени или, все же, со-бытие с вечностью, партикулярная причастность к ней? Скорее второе, ибо вечность не есть момент временной последовательной. Она не имеет длительности. Образом вечности может быть точка, лишенная размерности. Если и можно говорить о вечности во времени, то только как о миге разрыва последовательности моментов времени. Именно этот разрыв «паутины времени» испытал Семен Семенович в миг потери сознания того, что с ним происходило в воде, когда он захлебнулся.
Он вдруг подумал, что нечто подобное может опять когда-нибудь случиться. Но тогда, может быть, уже никто не вернет его обратно в этот мир. Что он будет там делать? Разве можно там что-то делать?
Потом он стал думать о том, что мгновенен не только вход в вечность, но и выход из нее. Об этом он судил по тому, как сразу пришел в себя, лежа на коленке Екатерины Николаевны и извергая из себя поток солоновато-горькой черноморской воды.
Интересным в встречи с вечностью было то, что там ничего и никого не было, если не считать самой пустоты. Семен Семенович подумал о том, что смерть есть «вечный приют» живущих, точнее, поживших. Но как тогда они снова могут попасть в своем ли виде или в виде уже других существ или, может быть, сущих вещей в наш мир и в наше время, а может быть какой-то другой мир и другое время? Это может быть только, если сама вечность есть во времени как ее разрыв, нечто времени иное, но свое. Вечность как «свое иное» времени тогда не есть нирвана, отдельно взятая от сансары. Она есть нирвана вместе с сансарой. От этих интересных мыслей Семена Семеновича отвлекла его спасительница, задав вопрос.
- Семен Семенович! Вы что опять в гамлетовском раздумье? Быть или не быть?
- Екатерина Николаевна, простите меня ради бога. Я вас не поблагодарил за чудесное спасение. Теперь навеки я раб у ваших ног.
- Семен Семенович, не говорите глупостей.
- Но как, как вы меня спасли? Это удивительно.
- Об этом после. А то мы привлекли к себе излишнее внимание всего пляжа. Как вы полагаете, что подумает об этом Дарья Павловна?
- Ничего хорошего.
- Как вас понимать, Семен Семенович? То, что я вас вытащила из воды, это дурной поступок?
- Ни в коем случае. Просто Дарья Павловна подумает, если мы правы в своих опасениях на ее счет, что вы не по-человечески проворны. Кстати, о чем это может говорить?
- Хорошо, Семен Семенович. Одевайтесь. Я вижу, вы никогда не отстанете от меня с вашими назойливыми расспросами. Об этом мы поговорим в городском саду.
Уже одеваясь, Семен Семенович вдруг подумал о том, что к вечности имеет отношение не только то, что он испытал, но и то, что сделала Екатерина Николаевна. Ведь она мигом оказалось рядом с ним и тем же мигом или уже другим очутилась вместе с ним на берегу. Как это так возможно? И потом в самой пустоте вечности ее не было с ним рядом. И тут Семен Семенович похолодел от ужаса при мысли, что и его не было в этой вечности. Там вообще никого не было, кроме нее самой как стихии стирания существующего и уничтожения. А может быть это и есть существование в чистом виде без существующего?
Но тут в нем заговорил ученый: а вечность ли это? Может быть, пугающая пустота вечности есть просто нулевое содержание события потери сознания. Однако откуда тогда то чувство пустоты, воспоминание о котором его никак не покидало? Так это чувство и есть свидетельство факта отсутствия сознания в форме присутствия бессознательного. Наличность пустоты и было сознанием отсутствия сознания. Имело место пустое сознание, которое испугалось своей пустоты, самого себя, не заполненного превращенным в себя инородным содержанием мира вне сознания, «слитым» водой «утопа».
«Утопия» - сыронизировал над самим собой Семен Семенович, но сразу же себя осек, увидев идущую ему навстречу Екатерину Николаевну.
«Боже! Как она прекрасна в этом сиреневом летнем платье из китайского шелка», - сказал с неподдельным восхищением про себя Семен Семенович.
Но с появлением прекрасной спутницы душой нашего незадачливого философа вновь овладели сомнения. Как быть с тем, что Екатерина Николаевна успела его спасти? Чудо ли это? Может быть, в этом нет ничего чудесного, ведь пока она его спасала, будучи хорошей пловчихой, - недаром она с детства часто гостила у тети на море, - он был без сознания, а значит, сознательно был вне времени. Вот поэтому ему и показалось, что как только он стал тонуть, так сразу же, в следующий момент времени, оказался на берегу на коленке своей спасительницы.
Нельзя было не согласиться с Семеном Семеновичем в том, что одно появление Екатерины Николаевны в нем сразу же вызывало философское настроение. Начитанному читателю можно про ту же философскую роль, которую сыграла в судьбе Данте Алигьери его возлюбленная Беатриче. Для Семена Семеновича его Биче стала Екатерина Николаевна.
Его сомнения сразу же рукой сняла Екатерина Николаевна, взяв его под локоть и поведя в летний ялтинский сад. Они шли молча. Семен Семенович думал о том, что рядом с ней ему спокойно: она его ангел-хранитель. О чем думала Екатерина Николаевна, для нас так и осталось загадкой. И только когда они зашли в сад, то у садовой скамейки, стоявшей в углу в стороне от главной аллеи, она сказала: «Семен Семенович, признавайтесь! Вы, я полагаю, считаете меня тоже инопланетянкой»?
- Признаться вам, Екатерина Николаевна, считаю. Вы, конечно, можете меня поднять на смех.
- Почему же? - вдруг переспросила к немалому изумлению Семена Семеновича Екатерина Николаевна, прямо смотря своими очаровательными дымчатыми серо-голубыми глазами на своего собеседника.
- Как, вы согласны с тем, что вы инопланетянка?
- Мы все в каком-то смысле инопланетяне. Ведь вы, Семен Семенович, наверное, слышали такую историю, что мы прилетели на эту планету для наказания за наши грехи. Не зря же многие считают Землю местом ссылки для всей Вселенной.
- Интересная история! Я же не в этом, переносном смысле, а буквально понимаю это относительно вас.
- Вы что, Семен Семенович, полагаете, что я заодно со своей тетей?
- Поскольку я с вами откровенен, то скажу, что думаю. А думаю я о том, что вы сами по себе, и здесь наблюдаете не только за нами, но и за своей тетей.
- Вот так вот, да? Наблюдаю за вами – за людьми? А тетя - значит тоже инопланетянка, так что ли? И кто я такая? Дух, нежить, путешественница в пространстве или во времени?
- Вам лучше знать, Екатерина Николаевна.
- Не пригласить ли нам для прояснения вопроса Ивана Ивановича?
- Нет, увольте. А не то сразу замучает своим психиатрическим диагнозом.
- Хорошо, Семен Семенович. Буду с вами тоже откровенна. Не буду вам говорить, откуда я, да это и не важно, для того дела, которое у меня есть к вам, именно к вам, Семен Семенович.
- И все же, не для простого любопытства, а для моей души, скажите, Екатерина Николаевна, откуда вы к нам пожаловали?
- Из другого мира.
- Из какого другого мира, - с того света, что ли? Или из другой Вселенной?
- Из
