нельзя, перегруз был бы.
– Ты не ерничай, а объяснительную пиши.
Стоп. Мужика этого припоминаю. И бабу объемную с ним. Они меня в каком-то райцентре подобрали что-ли. Ехал в кузове полуторки, там ещё какие-то ящики с мешками были.
Но куда ехал и зачем? И почему девушка в панамке кажется мне знакомой? И рыжая пионерка у ворот с испуганными глазами? Где-то я их видел. Но где? Чёрт, не помню...
– Ладно, Славка, я к Микусе побежала. До обеда не беспокоить. А его... Потом вспомню.
– А пляж?
– В другой раз. Все меня нет, а то Ольга уже косится.
Глава четвертая.
Искупление.
» Ковылем по равнине бескрайней
Поманит вдруг заветная длань.
И уже ничего не страшно,
Только Веры утраченной жаль.»
Желя. » Безнадежно».
Сидевший у гаража, Костя помахал рукой пришедшим.
– Здорово, Апач. Извини, что ждать заставили.
К нему подошел Конь и еще двое.
– На улицу выйти страшно, патрули кругом. Рассказывай, как оно? Как девчонки?
– С похмелья.
– Сказал бы сразу, мы бы пива подогнали... Да... Седой с вами?
Костя покачал головой.
– Погиб он. Всех спас, а сам...
Конь достал сигареты, чиркнул спичкой.
– Ладно... Шутки уже давно кончились. Давай рассказывай, что по раскладам выходит.
– Жопа полная, если коротко.
Блатные переглянулись, Хмурый, подойдя ближе, присел.
– Конкретней давай.
Апач только хмыкнул.
– А что конкретней... Девки другими стали. Понимаешь? Я на Ульянку глянул, чуть не обделался. У девчонки глаза старухи. Алиска... Волчица натуральная. Взгляд зверинный. Самурайка... Она же себе волосы обрезала, поседела, шрамы на лице свежие откуда-то. Да еще ребенок этот.
Медведь удивленно почесал затылок.
– Это... Какой еще ребенок?
– Да я откуда знаю... Пацан. Сказали, что его в Смирновке нашли. Ну в деревне, рядом с лагерем. Толком не говорят.
Конь только закрыл лицо рукой и засмеялся.
– Апач... Ты совсем уже? Не знаешь откуда у твоей бабы дите взялось?
Парень серъезно посмотрел на него.
– Вить, ты извини, конечно, но... Прекрати лучше. Мику сказала, что за этим пацаном охотятся. И у этих приказ, стрелять на поражение. Вот такие дела. А еще... У нас крылья... выросли.
Помолчали. Конь достал новую сигарету.
– Какие еще крылья, подкурил что-ли? Гонишь ведь...
– Могу показать, если не верите. – Костя встал. – Сами смотрите.
– Во, блядь, реально ведь... Слышь, ты сядь, успокойся. Мы типа все поняли.
– И значит вы сейчас в Москву хотите рвануть? Ну может и правильно, город большой затеряться легче.
– Девчонки сказали, что нас там встретить должны. Наверно те кто нам новые ксивы слепил.
– Даже вот как? Ладно это не наше дело. Короче... Вот билеты, деньги. Давай домой и посидите пока тихо. А как шумно станет... На вокзал тогда. Во сколько поезд? В восемь вечера? Время значит еще есть. И... поосторожней там. Все, разбежались.
... – И вот такая байда, братва, выходит. – Конь оглядел собравшихся. – Убить их хотят. Все хреново у них. На улицу им не выйти, кончат сразу и на хате отсидется не получится. Вычислят. Как еще до города добрались.
Один из блатных потянулся за пепельницей.
– А в Белокаменной у них какие варианты?
– Ну выходит по любому лучше. Шанс какой-то есть.
– Это что же они натворили, раз приказ живыми их не брать? И ребенок еще...
– Да какая разница. Вопрос, что нам делать, чем помочь можно. Свои ведь. Конь, ты задумал чего, поделись.
Тот вздохнул, потушил сигарету.
– Есть один вариант. Отвлечь от них надо. Шум устроить. Только шухер большой должен быть, громкий. Чтобы те про девчонок с Костей забыли.
– А конкретней, если?
– Я вот подумал... Что у нас на центральной площади находится.
– А что там? Контора, обком... Сука, да ты охренел конечно. Извини, брат.
– По другому никак. И заставлять я никого не буду. Откажитесь, один пойду... Хмурый?
– Ну во-первых... Геройствовать он тут будет. Все идем. Не пацаны зеленые. – он оглядел собравшихся. – Только... Во-вторых. С голыми руками на такое идти. Волыны мало.
– Не проблема. Пойдем на кухню, поможешь. Крест...
Вышли на кухню.
– Стол отодвиньте.
Взяв нож, Конь присел, вскрыл линолиум.
– Принимайте, давайте.
Хмурый удивленно присвистнул.
– Ничего себе, арсенал. Даже гранаты есть. И молчал ведь...
– Типа на черный день берег, да видать время пришло... Несите все в комнату. Собираться будем.
» В одно рождение, да в три погибели,
В одно спасение, да вознесение,
Одна причина есть, да много поводов,
Одно прощание, да много проводов.
Поцелуй крест-накрест по-русски,
Помилуй поцелуем, аллилуия.»
Один из блатных положил на стол обрез, повернулся.
– А ведь выходит, Конь, ты нас на смерть подписал.
– Выходит на то. А ты уже обосрался?
– Не в тему ты сейчас сказал. Я просто понять хочу, за что под пули полезем. Не за бабки же на контору да на обкомовских буром переть.
Конь вздохнул.
– Нет, не за бабки. Считай что за Ульянку.
Его собеседник только пожал плечами.
– Ну это уже другой расклад выходит, правильный. Ты же меня знаешь. Я за Улю на что угодно подпишусь, куда угодно пойду, кого угодно завалю.
» Одно крещение на все проклятия,
А над Голгофою - да три распятия,
Из трёх покойников там два разбойника,
А третий - Царь царей в руках законников.
Поцелуй крест-накрест по-русски,
Помилуй поцелуем, аллилуия.»
– Вить, у тебя рубашка чистая найдется? А то неудобно будет.
– В шкафу глянь... Что все готовы? С Богом тогда.
Выйдя на лестничную площадку, Конь аккуратно закрыл дверь и позвонил в соседнюю квартиру. Дверь открыла старуха.
– Баб Зин... Вот, ключи тебе отдаю, мне больше они не понадобятся. А мы уходим. Совсем уходим.
Старуха внимательно посмотрела на него. Неожиданно обняла его, потом, отстранившись, перекрестила.
– Идите ребятки. А я... Я вас всех запомню. Витя, Мишаня, Леша, Ринат, Егорушка... Всех. И помолюсь, и свечки поставлю.
А пропадём ли мы, да то ли пропадом,
А попадём ли мы, да то ли попадом -
Да ой ты гой еси, да во святой Руси
Снова просим мы - сохрани да спаси.
Во дворе уже начали собираться люди. Подходили, обнимались, прощались, женщины плакали. Откуда узнали? А спроси, что полегче.
– Да что же люди... Витя, мы все с тобой пойдем.
Тот обернулся, покачал головой.
– Спасибо вам, но нет. У вас семьи, дети... Да и... Вам потом время придет, а мы... Дорожку протопчем, путь укажем. – он подошел к участковому. Рядом Петр. – Прощайте, мужики, не обессудьте. Васильич... Я ключи бабе Зине оставил. В хату зайдете, увидите. Осталось там, разберетесь уж.
Переглянулись.
– Ты не волнуйся. Пристроем по назначению. Скажи, Русиныч, где?
– Погиб он. В лагере.
«Поцелуй крест-накрест по-русски,
Помилуй поцелуем, аллилуия...»
... Смуглый, улыбнувшись, посмотрел на соседний дом, помахал кому-то.
Черноволосая девушка в очках, стоявшая у окна, подняла словно в ответ руку и рванулась было к двери.
– КУДА, СТОЙ!
– МАМА, ТАМ ЖЕ ЛЕШКА!
– Не пущу! – женщина раскинула руки в дверном проеме.
– МАМА! Я ЖЕ ЕГО ЛЮБЛЮ! ПОНИМАЕШЬ?
– Даже не думай.
– МАМА! – девичий крик взлетел к потолку. – У МЕНЯ РЕБЕНОК ОТ НЕГО БУДЕТ!
Женшина обняла ее.
– Женечка, доченька... Нельзя, сама знаешь. Нельзя. – она заплакала. – В окно смотри пока не ушел он.
... – Какой нам трамвай нужен?
– Пятый.
– Тогда поехали.
Зашли в полупустой салон, сели.
– Окно открой, пусть свежий воздух будет.
– Дождь начался.
– Не размокнешь, не сахарный.
– Кстати, братва, а ведь Ульянкин папашка тоже там наверное.
– Хорошо бы. Если увидим, поговорим тогда. По душам.
К ним подошла кондуктор.
– Оплачивать будете?
Переглянулись.
– Конечно будем. Тихий, забашляй по тарифу, сколько нужно.
Женщина оторвала билеты, подала было их и, неожиданно побледнев, отпрянула в сторону. С широко открытыми глазами дошла до сидения, что рядом с водительской кабиной. Тяжело дыша, села.
– Людка, ты чего? – сидевшая рядом женщина с красной повязкой с надписью «Контроль» удивленно взглянула на нее. – Что случилось?
– Вон, мужиков видишь?
– Тех что ли? И что? По виду вроде блатные. За проезд не заплатили?
– Заплатили. У того кто платил... под пиджаком обрез спрятан.
– А ты... ничего и не видела. И забудь. Поняла? – обернулась к окну, помолчала. – Дождь вдруг пошел. Небо заплакало... Только по кому?
... Остановка «Советская Площадь»...
– Выходим, приехали.
К милиционеру, скучающему в оцеплении, подошли трое. Один, оглядевшись, спросил.
– Скажи, пожалуйста... Вопрос такой есть. А товарищ Советов там? – он показал на здание обкома.
Милиционер недоуменно пожал плечами.
– Да вроде там его видел. А вы еще кто такие будете? Давайте, валите отсюда, здесь только по пропускам.
– Извини, начальник... – молодой парень в джинсовом костюме с воровскими татуировками на пальцах подошел ближе. – Мы же по делу интересуемся. И пропуска у нас есть. Показать?
– Что за пропуска еще?
Парень сунул руку во внутренний карман. – Да вот смотри. – он достал пистолет. Милиционер открыл было рот, чтобы закричать.
Выстрел в упор, под мокрую от дождя каску.
– Братва, парами работаем.
– Смуглый, сюда.
Выстрелы, крики...
– ТРЕВОГА!
– КТО СТРЕЛЯЛ?
– ЧТО ПРОИСХОДИТ?
Народ, толпящийся за ограждением бросился в сторону.
– Вали!
Две гранаты закатываются под милицейский броневик, стоящий у входа.
ЗА УЛЬЯНКУ!
Омоновец, закованный в кевлар, со стоном отлетает в сторону, получив заряд самодельной картечи из лупары.
ЗА ЛИСКУ!
ЗА САМУРАЙКУ!
ЗА АПАЧА!
ЗА СЕДОГО, СУКИ!
МОЧИ ИХ!
Хмурый перекинулся через упавшее тело, не забыв прихватить обойму.
Дурак, ты был, я по македонски лучше работаю... Теперь знать будешь.
Рядом детский плач. Он повернул голову, откуда ребенок... Пацан лет пяти на тротуаре. Мужчина бросился к нему, подхватил на руки. Автоматная очередь... Хмурый повернул голову.
– Совсем охуели, козлы... Не стреляйте, здесь ребенок. НЕ НАДО!
Сейчас, пацан, унесу тебя. Вытащу как тогда и мамка твоя найдется... Что-то толкнуло его сзади. Тело отяжелело, сразу стало непослушным. Ноги перестали двигаться. Вот, суки, в спину ведь... Ничего, еще немного потерпи. Потерпи. Главное дойти, не уронить.
... Люди, толпившиеся около заграждения, увидели как к ним, шатаясь, подходит мужчина с мальчиком на руках.
– Чей? – прохрипел, выплескивая кровь. К нему с криком бросилась молодая женщина.
– МОЙ ЭТО, МОЙ!
Дура - баба приперлась, кино ей тут...
Мужчина протянул ей мальчика.
– Возьми тогда... Я все.
И ткнулся лицом в мокрый асфальт...
... – Рядовой, ты что себе позволяешь?
– Подождите, да как же... Все ведь видели, что он пацана этого из-под обстрела вытащил. Он же... без оружия был. Все видели.
– Боец... Сдать оружие. Взять его. Под трибунал пойдешь за невыполнение...
– ВЫ ЧТО? ВЫ... Я ЖЕ НЕ ДЛЯ ЭТОГО ПРИСЯГАЛ! ЧТО ЖЕ МЫ ДЕЛАЕМ, ЧТО?
– Увести его. Бабу с мальчишкой найти и... Выполнять.
... – Хан, живой еще?
– Пока да. Сумку подкинь.
– На хрена?
– Окно на втором этаже видишь? Советов там.
– Уверен?
– А то. Я эту падаль быстро срисовал. Короче... гранату дай. Подарок ему пошлю. Все, я пошел.
... – Лови, мразь, за Ульянку...!
Дородный мужчина в дорогом костюме и сбившемся набок галстуке, стоя у окна, истошно кричал в телефонную трубку.
– Москва, Москва... Это Зареченск!
– Зареченск? Это
