Знаешь?
— Для Воли, сестренка. Для Воли. Для чего еще-то…
… Одна из девчонок встала, потянулась.
— Чего сидим? Пошли искупнемся. Городские, а вы что… плавать не умеете?
Засмеялась. Мику покраснела.
— Умеем. Только мы… без купальников.
Теперь захохотали остальные.
— Да мы тоже без купальников. — бросила одна, на ходу скидывая платье. — Делов-то…
Алиса фыркнула. — А пошли. Что мы хуже? В смысле… напугали ежиков… — она растегнула юбку. — Самурайка, блин…
— Как водичка?
— Нормально. Эй, городские, туда не заплывайте. Нельзя.
— Почему это?
— Хозяин утащет. Речной Конь.
— Водяной значит. — пояснила Славяна.
— Покормить бы его…
— Позавчера петуха отдавали…
— Не хера себе, если честно.
— Лиска, не ругайся, не любит он этого. Лучше молчи.
— Нюрыч, около бережка купайся, чтобы я видел.
— А вообще, Водяные разве есть? Сказки…
— Ох, какие вы в городе дурные. Конечно есть. Придет время, сами увидете…
Выходя на берег, садились у костра, обсыхались, грелись. Поили коней, говорили…
Мику осторожно потрепали по коленке.
— Просыпайтесь.
Она встрепенулась, села.
— Что случилось?
— Вставайте, рассвет скоро. А вам еще в лагерь надо успеть.
У околицы, прощаясь, Бася подошел к Славке.
— Славя… Я в поселке к вам зайду. Дом там поправить, по хозяйству чего сделать… А если кто плохое про тебя или семью твою говорить будет… Завалю.
Она погладила парня по плечу.
— Спасибо, Басичка. Только ты не убивай никого, не надо. А то тебя же посадят тогда.
— Как ты скажешь…
… Мику пошмыгала носом.
— В лагере влетело конечно, по полной. Да фигня.
— Куда сейчас?
— Знаешь, пойдем в церковь, а то тяжело. Давит что-то.
Вошедшая в храм Мику, восторженно огляделась.
— Как красиво. Это здесь Бог? А что теперь… делать надо?
Стоявший на коленях перед иконостасом батюшка, встал и повернулся к нам.
Я перекрестился.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, а я вас с утра жду. Знамения мне были о вашем приходе.
Он склонил голову.
— Как зовут тебя?
— Люди Седым кличут.
— А я Мику.
— Имя у тебя странное.
— Знаю, я японка.
— А меня Отец Сергей. Пройдемте в комнату.
Мы сели на лавку у стола. Едва уловимый запах ладана. Священник устало положил руки на столешницу, вздохнул.
— Это ведь вас люди в небе узрели. Ты с девочкой на руках летел и она рядом, и еще одна… — он показал на Мику. — У тебя волосы приметные. А этой ночью на Чортовом холме костер ваш видели… И еще.
Батюшка встал, подошел к полке с книгами, взял… детский платочек.
— Она его оставила. Им слезы мои вытерла… Чего же хотите вы? ВЫ?
Мику смущенно потупилась.
— Дяденька, а можно спросить? А вот, что нужно сделать, чтобы к вашему Богу прийти?
— Покрестится сначало надо…
— Вот… я для этого и пришла тогда.
— Ведь чудны дела Твои… Как же?
— Мне нельзя? Японка, да…
— Для Него нет разницы. Просто… Сколько лет тебе?
— Шестнадцать. Я уже взрослая.
— Что скажут тебе родители когда узнают?
Мику показала на меня.
— Он не против.
— Он твой отец?
— Нет, больше. А мой папа сказал бы… Делай то, что должна и не будет судей над тебой. Мама бы согласилась с ним.
Батюшка огладил бороду.
— Пусть на все будет Его Воля. Хорошо, я сделаю как ты просишь. Пойдемте…
— Ой, а куда?
— Нужно все подготовить. — повернулся. — Ты поможешь?
Мику притормозила.
— Дяденька, а это… извините. А есть какая-нибудь рубашка? А то, я по телевизору видела… Водой ведь обливают, а я в форме…
Батюшка чуть улыбнулся.
— Вон там переоденься. Позвать бы старух надо, чтобы помогли…
— Никого, дяденька, не надо.
… Когда вода в деревянную купель была налита, а свечи горели из боковой комнатушки вышла Мику в белой рубахе.
— Длинная, подвернуть пришлось. А теперь…
Я подвел ее к купели.
— Повторяй…
Она пожала плечами.
— ТЫ ЧТО? Я ЗНАЮ, ЧТО НАДО ГОВОРИТЬ. ЗНАЮ.
Она повернулась к нам.
» Верую во единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого.
И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, рождённого от Отца прежде всех веков, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, не сотворённого, одного существа со Отцом, через Которого всё сотворено;
для нас людей и для нашего спасения сошедшего с небес, принявшего плоть от Духа Святого и Марии Девы и сделавшегося человеком,
распятого за нас при Понтии Пилате, страдавшего и погребённого,
воскресшего в третий день согласно с Писаниями (пророческими),
восшедшего на небеса и сидящего одесную Отца,
и снова грядущего со славою судить живых и мёртвых, Царству Его не будет конца.
И в Святого Духа, Господа, дающего жизнь, исходящего от Отца, поклоняемого и прославляемого равночестно с Отцем и Сыном, говорившего чрез пророков.
И во единую, Святую, Вселенскую и Апостольскую Церковь.
Исповедую единое крещение во оставление грехов.
Ожидаю воскресения мёртвых
жизнь будущую. Аминь.»
Протянула мне руку.
— Дай нож.
Взяв его, она вздернула вверх волосы и чиркнула лезвием.
— Хватит притворяться.
Батюшка подошел было к ней, но она отстранилась.
— Не надо. Не бойтесь только теперь.
Она осторожно встала в купель и радостно засмеялась.
— Я ВЕРНУЛАСЬ!
Священник отшатнулся. Сверху на Мику полилась чистейшая вода. Едва ощутимый аромат благовоний, вспыхнувшие лампады…
«Спас на крови —
Спасись и живи,
Спать не спеши,
Не туши свет,
Не говори «нет» —
Спас, Спас на крови,
Спас, Спас на крови, спаси нас!
Мало ли нам, малым,
Заспанным и усталым,
Заснувшим в кровати,
Забывшим свет,
Сказавшим «нет»,
Шагнувшим в снег
Горети-горевати,
Горькое горе жевати,
Веревочки развивати,
Витушечики вить,
В колотушечики бить,
Баклушечки колотить
На крови, да на кровати,
Скатертью стол накрывати,
В чарку слезу роняти —
Спас, Спас на крови,
Спас, Спас на крови, спаси нас!»
Поток воды иссяк. Священник сделал было шаг к Мику и упал на колени, закрываясь руками. В купели до потолка вспыхнуло пламя. Прямо в него влетел белый голубь.
— ЧТО ЭТО, ЧТО? ГОСПОДИ…
Братушечка-братик,
На плечо меня взвали,
Дотащи до святой земли,
Отыщи ее вдали —
Спас, Спас на крови,
Спас, Спас на крови, спаси нас!
От дождя, от ножа,
От волка, от дурака,
От ночной мороки,
От кривой дороги,
От песка в глазах,
От страха за страх,
От всего спаси,
Спас на небеси!
Я встал около купели. Мы все были здесь, все пришли. И моя Дочь, стоявшая среди огромных волков, и моя Любовь… Все… И молодой мужчина с уголовными наколками на пальцах, расправив крылья и улыбнувшись, поднял голову. Рядом девушка с непослушным хохолком на голове… И тот кто в прошлой жизни носил кличку Конь, положил мне ладонь на плечо. Брат… Все пришли. Те кто сейчас и те кто будут.
И из огненной купели, раскинув руки, на пол церкви ступила Мику. Сокол на плече, черные волосы, белая рубаха, алые крылья, крест на груди… В ее руке мелькнул огненный клинок.
Спас, Спас на крови,
Спас, Спас на крови, спаси нас!..»
Пламя опало. Я подошел к батюшке, который опустив голову, стоял на коленях. Рядом, одернув мокрую рубашку, присела Мику.
— Батюшка…
Он посмотрел на нас. По его лицу катились слезы.
— ЧТО, ЧТО Я ВИДЕЛ СЕЙЧАС?
— РОЖДЕНИЕ. — Мику встала. — Я стала такой, какой должна быть. Я стала собой.
Она помолчала.
— И я не больше не Мику. Я Мария. Отец Сергей… Это ведь мое истинное имя. Да?
Тот только качнул головой, соглашаясь.
— Да, ты Мария. Не я нарекаю тебя им, но Он Сам. Я лишь подтверждаю Его Волю.
Она лукаво улыбнулась.
— Но… Можете звать меня и Мику. Я не обижусь. Ой… Переодеться же надо. Вся мокрая.
… — Значит Конец Света идет… Все как предсказано было. А ты тот кто спасет нас.
— Батюшка… Кто же кроме вас, кроме людей этот мир защитит? Я лишь помогу…
— Да как же ты один против Тьмы встанешь? Хоть ты и…
— Не один он будет. Я рядом буду стоять.
— Девочка моя… Ты хоть понимаешь, что говоришь? Как ты сможешь… Против Зверя, что есть…
— ЗАПОМНИТЕ. Я ЯКУДЗА, БАТЮШКА И Я ВОИН ГОСПОДА. ЧТО Я МОГУ? ТОЛЬКО СРАЖАТЬСЯ ВО ИМЯ ЕГО.
Мы встали из-за стола. Священник вздохнул.
— Вам бы к участковому зайти. Он же власть у нас, знать должен.
— А что у вас здесь случилось-то? Деревня какая-то странная…
Батюшка только махнул рукой.
— Был колхоз, а потом… Председатель в городе пропал, молодежь почти вся уехала. Приезжают иногда конечно. Да и… Забыли про нас там что-ли? Может и к лучшему это. Не лезут… А мы потихонечку сами.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
ПООБЕДАЛИ, НАЗЫВАЕТСЯ.
Когда мы вышли на улицу, Мику неожиданно пихнула меня в бок.
— Слышь, Седой, ты не забыл?
— Про сигареты. А потом уж к участковому зайдем. — она потерла себе живот. — Бурчит ведь. Есть хочу.
— Где сельпо, показывай.
— А папирос купить?
— Вот только не надо нам тут.
Быстренько взяв пару пачек «Родопи» я вышел к поджидающей меня у палисадника Мику.
— Держи. А участковый где живет?
… Подойдя к воротам я постучал. Со двора раздался мужской голос.
— Кто там? Заходи.
Зашли. Во дворе за столом сидел мужик. В трусах и милицейской фуражке. На столе перед ним тарелки, похоже с супом, стопки… Короче понятно. Увидев нас, он помахал рукой.
— Здорово были. Из лагеря? Ну проходите, садитесь.
Из летней кухни вышла худощавая черноволосая женщина в летнем платье с бутылкой в руке. Укоризнено покачала головой.
— Гриша… Как тебе не стыдно, хоть штаны одень. Гости же пришли.
Моя спутница только прыснула со смехом.
— Здравствуйте, Григорий Михайлович.
— Подожди… Ты Мику что-ли? Не узнал, подстриглась…
— Ага. И типа покрасилась.
Мужик посмотрел было на меня.
— Ты тоже из «Совенка»? — и осел на скамейку. — Галя… А ведь мы их видели. Там, в небе.
Женщина молча кивнула.
Мику отвела взгляд. Засмущалась она.
— Нет, дядя Гриша, это не мы были. Ну… Честно не мы. Показалось вам.
— Ладно, допустим. И зачем ты тут? А рыжая где? Алиска которая…
Оказывается я с местной знаменитостью рядом стою. Автограф что-ли попросить.
Женщина, смеясь, пояснила.
— Да кто же их не знает. В прошлом году у нас всю малину обобрали. К батюшке за яблоками лазили. С пацанами нашими, что приезжали, дрались…
Мужик махнул рукой.
— Да это… А тебя как зовут?
— Азад.
— А я Григорий. Можешь Михалычем звать, привык уже. Участковый, значит.
Опа… Похоже это карма. Оля, прости.
Он показал на стол.
— Садитесь, обедать будем. Галка, неси. Две тарелки, стопку. Да бутылку-то поставь, не убежит. Давайте, а то стынет.
Ополоснувшись под умывальником, сели. Отказываться ведь неудобно, да?
Григорий разлил по стопкам. Мол, за знакомство и вообще. Мику, посмотрев на меня, только тяжело вздохнула и взяла ложку.
— Да я как-то…
— Прекрати. По пятьдесят капель да под борщ. У меня Галинка знаешь какой борщ готовит. Настоящий. С чесночком, сальцем, пампушками… Она сама-то вишь из-под Полтавы.
Выпили, поели… Самогон хороший, борщ тоже. Повторили.
— Теть Галь, а можно добавки — попросила Мику, показывая пустую тарелку.
Растолстеет ведь. Летать не сможет.
Взяв сигарету, Григорий выдохнул.
— А скажи, вы вот по какой такой надобности к нам вообще? Ну Клавдия понятно, а еще? Не ради борща ведь ко мне заглянули… К участковому.
Прав ты мужик. Есть одно дело у нас, только
