головы.
Яме-глотке
Загорелось умы словить.
Кони ржали,
Холодел от обид кулак.
Где пожары
Освещали пути гуляк.
И свободу
По станицам несли гонцы.
Кровью-потом
Лобызали судьбы концы.
Под копыта
Пали в грязь у седой реки.
И забыто
Имя, чьим горе нарекли.
Испугаться —
Да нет сил больше ворожить.
Дикой кастой
Опереться о красный щит.
Добры молодцы
Тихо молятся:
— К стенке!
Правда — голытьбе,
Чубами петь
Стеньке.
Заблудиться,
Растерять по камням грехи.
Серой птицей
Улететь в облака с руки.
И надежду
Унести под рубахой в бой.
Братцы, тешьтесь!
Кто схоронит ее с собой.
Заручиться
Светом солнца, душой мытар.
И ключицы
Удивить, кто петли не ждал.
И ни стона:
Всем в ответ — умирать с крестом.
Пеплом тонет
И немеет печалью стол.
Перво-наперво
Смолы заперли
В горле.
Бравой вотчиной
Заточены
Колья…
Уходить молвой, порыжелым рассветом.
Возвращаться вновь родниками и ветром…».
Щелчок тумблера на пульте...
– Уля, отдохнула?
– АГА!
– Чего кричишь? Ну что, закончим? Костя, Мику... Что там?
... » Когда ты стоишь у голодной стены,
Когда вместо солнца сверкает петля,
Когда ты увидишь в глазах своих ночь,
Когда твои руки готовы к беде,
Когда режутся птицы ранней весной,
Когда над душой вскипает гроза,
Когда о предательстве каркает ложь,
Когда о любви визжат тормоза.
А те, в кого верил, ушли далеко,
И движения их не видны.
И в промозглую рань подзаборная дрянь
Вырезает тебе на груди
Предчувствие Гражданской войны.
Когда облака ниже колен,
Когда на зубах куски языка,
Когда национальность голосует за кровь,
Когда одиночество выжжет до тла,
Когда слово Вера похоже на нож,
Когда плавятся книги на колокола,
Когда самоубийство честнее всего,
Когда вместо ритма нервная дрожь.
А в сияющем храме лики святых
Тебе говорят, что церковь – не ты.
Что ты поешь когда у тебя
Вместо смерти похабные сны?
Предчувствие Гражданской войны!
Когда черный ветер рвет паруса,
Свет в прожекторах плюётся болью в лицо.
Революция без жертв – ничтожная ложь.
Слышишь, блеют сердца у тех, кто вошь.
Когда лопнет природа и кипящая сталь
Зажжет небеса, летящие вниз.
Антиутопия на красном коне
Вскроет могилы уставших ждать.
Когда слово музыка это…»...
... Мику поставила гитару.
– Все что-ли? Но вот... Только разыгрались.
– Хорошего помаленьку. Уля, ты где?
Та вылезла из-под ударной установки.
– Здесь я. УФ... Немножко уставшая. А чай будет? И кушать хотю.
– Ничего не меняется. Лиска, где пакет?
... Несколько минут было слышно только звяканье стаканов и чье-то чавканье.
Первой не выдержала Алиса.
– Улька, кончай. Майк... Ты чего смурной весь такой?
Парень помотал головой, почесал затылок.
– Не пойму, бля. Смотри, вы же пришли, почти без репетиций, без... И сыграли как, ну короче... идеально практически. Первый раз такое вижу.
– И что теперь?
– Лиска... Ты не врубаешься. Люди... Между вами ведь какая-то духовная связь есть... на уровне космоса что-ли.
– Чувак... Ты гонишь.
– Я гоню? А сама как объяснишь? А Ульянка? Вот где она могла на барабанах научится? А твои песни?
– Слушай, кончай...
Седой потянулся за сигаретами.
– Скажи, а вы зачем в это влезли? Интересно просто.
Михаил серьезно посмотрел на него.
– Честно? Вот вы... вы же и за нас сказали, за всех. Смогли, слова нашли. А мы? Только залитованные тексты петь, да за счастливое детство благодарить, чтобы на сцену выпустили...
– Подождите. – вмешалась Женя. – А как альбом назовете-то?
– «Предчувствие.» Кассету снова Смуглому?
Женя только хмыкнула.
– Да он же охренеет от такого. С другой стороны ему такое нравится.
– Правда что-ли? Никогда бы не подумал...–
– Ага. Он у меня парень рисковый, любит чтоб по лезвию... Да и власть не очень. Для него, что менты, что контора одна... – она покосилась на Ульянку. – фигня.
«Топоры врассыпную вороны
Новый час прошел да на четыре стороны
Что ж вы суки невмоготу
Страшно стало за подаренный миг да за немоту?
Смотри как на шеях камни трещат
Вас потом полюбят нас потом простят
Нам аккордом по струнам влет
Отец не купит майор не возьмет
Перышком по буковкам скрип да скрип
Кровью запекается родной язык
Что ж вы это сволочи сделали
Черны волосы стали белыми
Отпущение вам дадут да после праздника
Но не бывает пусто место лобное
Упокой детей своих заживо
Верещит-скулит толпа новая
А если правда она свободная
То и ложь сойдет за народную
Успокойтесь где вы там мы еще идем
За спиною волчий вой как еще живем
Горящий частокол на прибитых на зубах
Да шальные пули в дурных головах
Птицы вольные над злым городом
В затяжной полет с колоколенки
Да вниз, да головой...»
... Мику подошла к окну. Постояла, опустив голову, повернулась.
– Темно и метет. И холодно наверно. Интересно, а сколько времени сейчас?
– Да поздно уже. Женя, Саша вас дома не потеряют?
– Нет. Мы же предупредили.
– А мы спать вообще будем сегодня? – поинтересовалась, зевая, Ульянка.
– Здесь? – Седой с сомнением посмотрел на творческий беспорядок вокруг.
Хозяева переглянулись.
– Спокойно. Все предусмотрено. Ну... Мы сами тут иногда остаемся. Поэтому... У нас даже плед есть.
– МНЕ! Потому что лучшее детям, вот.
– Уля, кто бы спорил. Давайте место освобождайте.
На пол были постелены старые пальто, два мата... Наконец все разобрались с местами и улеглись, укрывшись куртками.
– Черт, от окна дует...
– Да ладно, а свет кто-нибудь выключит?
... Ульянка прижалась к Седому.
– Ты теплый, давай грей меня.
Пристроившаяся с другого боку Алиса, положила голову ему на грудь.
– И меня тоже. Только руки не распускай. А то укушу.
– Не буду. А поцеловать можно?
Алиса подняла голову, подумала.
– Можно, но осторожно.
Сбоку послышался детский голос.
– Я не сплю.
Тяжелый вздох.
– Улька, а ты спи.
– Как? – возмущенным шопотом ответила Ульянка. – Тут такое. Катька с Женькой в ухо сопят. Кто-то на всю комнату носом шмыгает, храпят. И вы еще целоваться. До дома потерпеть не можете? Ну ладно. Попро... бую. Сплю.
...На меня внезапно пахнуло морозным воздухом. В лицо ударили хлопья снега... Потрескавшийся бетон, мешки какие-то, ящики... Крыша заброшенной многоэтажки. Бывает. Сквозь густо летящий снег еле проглядывают звезды. Четверо... Ты помнишь кто это? Знаешь. Сзади них темные бесформенные тени. Даже не разберешь чьи. Может и человеческие. Попробуй пойми в снежном мареве...
... – Пошли. Полетаете, сучки...
«Дай нам силы подняться с колен
Дай нам силы увидеть в себе людей
Дай нам силы переждать этот день
Чтоб ночью сбросить шкуры свиней
Дай нам силы открыть глаза
Дай нам силы губы разжать
Мы были на грани, а теперь будем за
И это за то, что мы хотели дышать
Господи, дай нам силы подняться на эшафот
Господи, дай нам силы. Ты, что не слышишь
Господи, еще один шаг
Еще один вдох
Еще чуть-чуть и мы
Станем выше
Выше
Выше
Выше
Дай нам силы поднять выше головы
Когда они соизволят начать
Разодрав на куски наши души голые
Дай нам силы не закричать
Дай нам силы не опуститься
Дай нам силы это стерпеть
Потом нам даже не прикроют ресницы
И это то, что посмели петь
Господи, дай нам силы подняться на эшафот
Господи, дай нам силы. Ты, что не слышишь
Господи, еще один шаг
Еще один вдох
Еще чуть-чуть и мы
Станем выше
Выше
Выше
Выше...».
... Седой вышел из котельной и поеживаясь от холода, достал сигареты. Посмотрел в ночное небо. Хорошо. Тихо, снежок, в домах напротив гаснут окна...
– Эй ты, закурить есть? – послышался грубый голос.
Кого там еще принесло? Человек пять... Незнакомые. Седой не торопясь прикурил, выдохнул дым.
– Нет. Вы кто такие? Что у школы делаете?
– Сюда иди, поговорим.
– Вам надо, вы и подойдете.
Подошли. Четверо молодых, один постарше.
– Что сказать хотели?
Старший ухмыльнулся.
– Один человек просил тебе передать, чтобы ты из города убирался. Пока по хорошему. Все понял?
Седой зевнул, поправил накинутую на плечи куртку.
– Нет, не понял. А теперь пошли нахуй. Территорию школы покинули.
Один из парней сунул руку в карман пальто.
– Ты что, борзеешь, сука?
Старший остановил его.
– Подожди, рано. Мужик, ты пойми. Тебя пока ведь вежливо просят. Вали отсюда. ты лишний, большому человеку мешаешь. – он помедлил. – Прикинь. Тебе даже проезд оплатят куда захочешь. Деньги будут хорошие, работа нормальная. Все будет... Ну как?
Азад, поведя плечами, сбросил на снег куртку, выдохнул.
– А по плохому что?...
...К котельной подъехал милицейский газик, остановился. Из машины вылезли трое. Седой бросил в снег окурок, вгляделся.
– Здорово, Петро. Что-то вы долго ехали.
Рядом с ним виднелось пять стонущих тел. На снегу пятна крови.
Милиционер в форменном полушубке с капитанскими погонами подошел, протянул руку.
– Здорово. Что у тебя тут?
Он наклонился, перевернул лежащее, в красной луже, ничком тело. Отшатнулся.
– Блядь...
У лежащего половина лица была буквально сорвана как от удара когтями. Покосился на нож в снегу. Встал, обернулся.
– «Скорую» вызывайте. А кто хоть такие были?
Седой пожал плечами.
– А хер его знает. Под блатных косили.
Петр вздохнул.
– Чтобы на тебя кто наехал... Да еще серьезно. Все знают, что с местной братвой у тебя нормально. Лейтенант, подойди, глянь, никого не узнаешь?
Тот подошел, покачал головой.
– Да нет, точно не наши. Может залетные какие? Подожди, я не понял? А что они вообще ночью, возле школы делали? Забрели не туда? Хрень какая-то. Документы глянуть надо. Минутку. Что-то здесь не то, неправильное... – он присел, завернул рукав куртки у одного из лежащих, потом расстегнул пальто у другого, задрал ему свитер. Усмехнулся. – Какие, на хрен, они блатные? Не одной наколки.
Он приподнял третьего за волосы.
– Слышь, ты еще кто такой?
Тот лишь простонал, закатив глаза.
– Да оставь их, пусть отдыхают.
Тем временем подъехала «Скорая помощь».
– Что тут? Грязи-то... Потом салон отмывать. Ладно, грузите красавцев.
Женщина в белом халате поверх пальто, подойдя к машине, взяла рацию.
– Диспетчер. Не спи. У нас пятеро тяжелых. Готовьте бригаду.
Седой тем временем отозвал Петра.
– Слушай, давай отойдем. Скажу что-то. И учти, только тебе.
Отошли за угол.
– Что еще?
– Я у них в карманах пошарил. Интересно получается. Смотри.
Азад достал из внутреннего кармана куртки, завернутый в носовой платок, пистолет. «ТТ»... Аккуратно, держа пальцами за дуло, протянул милиционеру.
– Держи.
Тот принял оружие.
– Крутые были, однако. Ничего, пробъем по отпечаткам.
Седой покачал головой.
– Не надо. Шум будет.
– Не понял? Ты что?
Азад достал удостоверение с красными корочками. Раскрыл.
– Узнаешь?
... Управление МВД города Зареченска. Фото парня в форме.
– ОТКУДА!
– Да тихо ты. Сказал же в карманах нашел. Наверно вытащить забыл.
Петр, выдохнув, взял горсть снега, протер лицо.
– Наши значит. Слышал я о таком. Слухи у нас давно ходят. О тех кто любые приказы выполнят, только плати. Люди пропадали, да всякое было. Валят на уголовников. Понимаешь? Подожди. Они что-то тебе говорили, прежде чем ты их поломал?
– Ну типа... Мешаю кому-то. Кто-то важный, наверху.
– Я понял. Ты вот что... Молчи об этом. Те уже не проговорятся , а мы придумаем как их списать. Не волнуйся об этом. Вот и зачем ты мне только это рассказал?
– А ты свой, хоть и
