О любви? - О любви!18+

деньги передать. С мужиком её познакомился и, знаешь, без всяких волнений. Да чего там, действительно неплохой мужик. Я за Сашу даже рад был. То есть никаких тебе страстей, всё нормально… А что я книжки приучился читать – так Ирка меня за это дополнительно уважала. Я, бывалыча, куплю какой-нибудь роман исторический (я больше всего исторические книжки люблю), так она специально шкаф лишний раз протрёт, чтобы я, когда прочту, на чистое место поставил… Дочка её от первого брака ко мне хорошо относилась. Совместных детей у нас не получалось, да и Бог с ними. Нам и так весело было. В Новый Афон ездили, у меня там армейский кореш жил, в деревню к её родне каждое лето. Рыбалка там, кстати, была – закачаешься!.. Хорошо, в общем, жили… И, главное, корысти в Ирке не было никакой. Ну, конечно, если куплю ей колечко там или брошку, она радовалась. Но – понимаешь? – не за колечко радовалась, а за то, что это я ей купил. Одно слово – хорошо жили…
 
Я снова вздохнул, как всхлипнул. Мой попутчик сочувствовал вовсю. Он нарезал для меня помидор, накромсал печёную щуку – на закуску, сходил за свежим чаем, заботливо размешал в моём стакане сахар…
 
- И вот, - продолжил я, - всё разом кончилось. Да ещё как кончилось! Наняли меня как-то перегнать машину, «Лендровер», из Москвы в Саратов. Хорошие деньги предложили. Я и поехал. Пока то, сё – в общем, четыре дня дома не был. Приезжаю – Ирка, как всегда, рада. Обед парадный приготовила, со всякими закусками, водочки прикупила. Дочку к матери отправила… Конечно, я по ней соскучился – полночи спать не давал. И она тоже сама ко мне тянулась… А через день, прикинь, у меня с конца закапало… Это уж тебе не подозрения, это уж факт!.. Ну, я сдержался сначала, виду не подал, к врачу сходил знакомому, частным образом. Это дело для меня-то было привычное. Если б не от жены – и говорить не о чем… Решил тихонько выяснить, как и что. А у нас напротив соседка была, тоже нестарая еще, - сплетница безудержная. Я и задумал, как Штирлиц, её расколоть. Специально подкараулил на лестнице, разговорился о разных пустяках: как кто живёт из общих знакомых (мы-то с этой Катькой с детства в одном доме обитаем, только я с перерывом – к Саше надолго отчаливал; тогда ещё бабка-покойница жива была, а я оттуда и не выписывался, а потом и Ирку прописал) Полялякали, кто женился, кто развёлся… Тут-то я и ввернул, вроде, понимаешь, в шутку: «Ты, мол, Катька, у нас женщина поведения лёгкого» Она как взовьётся! «Это я-то?! – кричит. – Не хотела тебе, дураку, говорить. Сам напросился! Да на твоей Ирке пробы ставить негде! Ты вон уезжал – а за ней два азера прикатили, и она с ними умотала. И вернулась только через день, отощавшая, как кошка отхаренная!»… «Спасибо, - говорю, - Катя, что просветила». Она, наверное, по лицу что-то заметила, испугалась. «Ты, - говорит, - смотри, не убей дуру. Знал ведь, кого берёшь»… Ну, я и пообещал: не убью, мол. А здесь, в груди, понимаешь, что?..
 
- Понимаю, - вздохнул он. Я переглотнул и продолжил.
 
- Пришёл я домой, сел в кухне за стол, достал бутылку, но пить пока воздержался. «Ира, - говорю, - поди сюда, дело есть». Она в ванной стирала… Пришла, улыбается, как всегда, смотрит, ёлкины, ласково. А я ей, спокойно так: врач, мол, велел придти, поскольку ты источник инфекции. Она сначала и не поняла: «Какой ещё инфекции?» - «Триппером ты меня заразила, вот какой, - говорю. – Теперь партнёршу требуют. А у меня, кроме тебя, давно никаких других партнёрш не было. У женщин, - говорю сочувственно так, - это не всегда сразу проявляется. Вот ты и не усекла, к моему приезду не подготовилась… Случается»…
Побледнела она сразу, плюхнулась на табуретку, но глаз не отводит. Молчит и смотрит, как сука виноватая… «Ну рассказывай, - говорю. – С кем же ты так удачно развлеклась?» Тут она врать начала. Мол, приезжала подруга с братом и женихом. Мол, выпили здорово, а может, ей что и подмешали, только не помнит ничего. Когда очнулась, подруга с женихом в соседней комнате возятся, а этот брат её рядом спит. Растолкала, мол, и выгнала всех…
А я-то знаю, что она врёт! Но терплю. Пусть себе наговорится!.. Когда она замолкла, я опять спокойно, тихо даже, спрашиваю: «А в машине кто за тобой приезжал, а? Брюнетистый такой?» Она – раз и на колени! И меня обнимать полезла. «Прости! – кричит. – Это старые дела, я его ещё до тебя знала! Уговорил он меня!» – «Так он, - интересуюсь, - или они?»
Она как потухла. «Всё знаешь?» – обречённо так спрашивает. – «Всё да не всё. Мне этих зверьков адрес нужен, ясно?» Адрес она точно не помнила, только номер квартиры, но объяснила, как дом найти. Старательно объясняла, торопливо, даже схемку нарисовала. Она как будто обрадовалась, что груз спал и что она мне хоть чем-то услужить может. И всё посматривала на меня – виновато, но и ласково, ёб её мать!..
…Прямо в моём подъезде жил в натуре крутой парень – Вован. Тоже с детства знакомы были, в школе даже корешились. Вроде он ларьки стал держать или ещё что, только бээмвуху прикупил и евроремонт в квартире сделал. В общем, поднялся я к нему, объяснил, как и что, попросил помочь. Он мне: «Какой базар?! Двое, говоришь? Там на хате ещё могут быть… Ща пацанам звякну и вместе поедем. Твоё дело – вопросы задавать, а мочить мы будем»…
Ну, уж я этих вопросов назадавал!.. Азеров на месте только двое оказалось, и как раз те. Они сами почти сразу признались. В квартиру-то мы под видом почты проникли, потом Вован с корешами, Шуриком и Петькой, азеров под стол для порядка загнали, ногами слегка пощупали… Тут я им первый вопрос и предложил. «Не убивай только, прошу! – один из-под стола завыл. – Сама она напросилась, мамой клянусь!» Я только мигнул, Вован его выволок на свет Божий и пару раз морду нарушил, и ещё ногой по яйцам, и в угол отдыхать бросил… Ладно, всё это рассказывать неинтересно, главное – азеры мне в подробностях, сволочи, поведали, как они Ирку вдвоём сутки почти без продыху харили, в какие, значит, дырки… У меня, понимаешь, в глазах мутилось… Но друган мой чёткий оказался, и пацаны его тоже. В рассказы особо не вслушивались, а за мной наблюдали. Как только видели, что меня передёргивает, немедленно – рассказчику в морду! В качестве поощрения. И давай, мол, колись дальше!..
Когда уходили, азеры эти уже еле шевелились. А Вован их вдобавок наручниками к батарее пристегнул. Один наглости набрался, бормочет: в квартиру два дня никто не придёт, что же, дескать, нам делать? Вован ему: ничё, проссышься, просрёшься в штаны по полной программе, в другой раз будешь знать, как жён чужих мацать!..
 Я, когда домой шёл, ей-Богу, бить её не хотел. Хотел, вернее, но думал, что сдержусь. А она ещё борщ мой любимый сготовила, на утке, встретила прямо у порога, куртку снять помогла. Сказал бы – и ботинки бы сняла, и носки, и ноги бы вымыла, и воду ту выпила бы!.. Но когда я водки принял, борща поел, ещё тяпнул, тут у меня в глазах и встало, как её эти черные в два смычка пользуют. «Блядь ты, - говорю, - Ирка! Проблядь!» Она сидит напротив, смотрит на меня – жалостно так. «Я тебя люблю», - говорит – с нажимом, с напором, как будто действительно права в чём-то. «Прости, - говорит. – Это не я была, это бес во мне» – «Ах, бес?! Ну, бесов палкой выгоняют. Вроде так и в Библии написано. Не читал, правда, но умные люди рассказывали. Неси ремень!» – Без звука метнулась в комнату, принесла ремень… Ну, я её раком поставил, жопу заголил и выпорол, пряжкой. Она, знаешь, молчала и не дёргалась, только покряхтывала. А я себе хуже этим сделал. Я же её каждый уголочек любил, а тут порю голую жопу, а сам представляю на ней – чёрного…
И вот тут, когда ей вздумалось после порки ко мне подластиться, на колени пристроиться (думала, может, что всё, проехано, раз наказал), тут я ей и вмазал. Уже просто кулаками и не разбирая куда. Потом выяснилось, челюсть сломал и по два ребра с каждой стороны… В общем, отпиздил по-чёрному. Как зверь был, себя не помнил. Сам испугался и в «скорую» позвонил, денег им потом сунул, чтобы ментов не вызывали – явное же избиение. Её в больницу забрали, я на следующий день к ней с соками и бульоном примчался. Она говорить не могла, только смотрела, когда я её поил. В глаза смотрела…
Знаешь, меня до этого только один раз так прорвало, такое бешенство накатило, что самому страшно стало. Я совсем ещё молодой был, до армии. Дёрнуло меня тогда махнуть в Мурманск, на тралфлот. Рассказов наслушался – думал, перед армией бабок чуток срубить. Ну, на тралфлот меня не взяли – до восемнадцати ещё три месяца оставалось, и пограничники визу не открыли бы. Пошатался я недельки две по Северу и приткнулся к геологам. У них основная контора была в Онеге, городишко такой на Белом море, под Архангельском, а база для маршрутов – к тайге поближе, в деревне. Малошуйкой называлась. В Онегу мы ездили деньги получать, да там же их и пропивали. И вот однажды в Онеге мы с Толиком-радистом так натрескались «краснухи», что я совершенно соображение потерял. Сначала полный провал в памяти, а потом вдруг, ни с того, ни с сего – я лежу на Толике и молочу его кулаками! По роже, по роже… А рядом какие-то бабы причитают: «Убьёт, ох, убьёт!..» Может, и убил бы спьяну, но я тогда и драться, как следует, ещё не умел. Не бил, а вроде тесто месил. И бешенство было, точно у пса какого… Потом Толик куда-то пропал, я опять ничего не помню, а очухался в какой-то канаве уже под утро. И сразу умотал в Малошуйку. Дня через два приехал Сашка Лапанов, говорит: «Кто-то Толика так отметелил, глаза не открываются. Ты не знаешь, он же с тобой вроде был?» - Я, конечно, притворился, что ничего не помню. Сашка мне: «Ну-ну». Толик-то, наверное, что-то припомнить смог, но не точно. Сашка мне потом ещё раза два как бы невзначай говорил, что, мол, Толик очень хочет со мной повидаться, только его всё в Онеге, в центральной конторе задерживают… Ну, как я трусил, это отдельная песня. Но бежать никуда и не думал. Может, совесть всё-таки не давала. Нашкодил, стало быть, - получи!.. А может, просто оцепенение какое-то нашло… Вот и бешенство это, и оцепенение (а вдруг, правда, совесть? – хорошо бы) – они у меня с Иркой во второй раз в жизни только и случились… Да, а Толик так в Малошуйку и не собрался, а через две недели его в другой отряд откомандировали, и больше мы с ним не встречались…  
Ирка на меня жаловаться сначала и не собиралась. Это мамаша ее, тёща ненаглядная, пургу погнала. Забрала её из больницы к себе, занудила, заныла – в общем, уговорила заявление написать… Я, как сходил к следаку, получил  подписку о невыезде, тут же и умотал к отчиму и пропьянствовал с ним почти до самого суда. От адвоката, между прочим, отказался… Да, а когда недели через две в квартиру наведался – тю-тю! Мебели вообще никакой нет, кроме кухонной! И вещи мои в сумках на полу стоят. А тут и следак звонит. Зайдите, говорит, и желательно прямо сейчас. Оказывается, тёща моя ещё один финт выкинула. Она мебель вывезла и уже сама, от себя, заявление подала, что это, мол, я квартиру грабанул. Ну, и следак, на счастье, хороший попался, даже до сих пор фамилию помню – Некрасов, и соседи тёщу при грузовике видели… В общем, это обвинение мне даже и не предъявляли. Правда, с тёщей Некрасов предложил мне самому разбираться – в гражданском порядке. В суд подавать, и так далее. А мне тогда всё до