О любви? - О любви!18+

сложились кой-какие холостяцкие привычки (а началось ещё с первой, с нелюбимой – как эрзац, суррогат жизненной гармонии), но мог я, естественно, и придержать. Это первая меня старательно в алкоголики записывала, чтобы легче развели. Ну, и для самооправдания, наверное, не без этого… Я, правда, от общей скуки мог и загулять (и загуливал!), но и воздержаться тоже вполне мог – тем более, когда есть для чего (для кого!)  воздерживаться… А с ней, со Светкой, я именно что специально время от времени себя на пьянку настраивал. Вроде как проверял: если любит, потерпит, а с утра ещё и похмелит и приласкает. А ругаться будет – значит, не любит… Не ругалась она. Она вообще ругаться не умела… Она больней делала, сейчас расскажу…
 
Я понял его жест и подбавил в стаканы. Мы выпили уже порядочно, но, кажется, всё пока было в норме, только накурили страшно.
- Давай в тамбур выйдем, - предложил я, - а здесь окно откроем и дверь, и окно в коридоре напротив, чтоб проветрилось как следует. А за дверью из тамбура присмотрим…
Он согласился и, прикурив уже в тамбуре очередную сигарету, вернулся к своему рассказу:
- Она чуть что – просто к родителям убегала, и ночевать там оставалась. Я же говорил, от меня до их квартиры метров четыреста, не больше. Пять минут ходу… Это было для меня – как удар поддых!.. Я и понимал, что не надо, нельзя её сразу начинать уговаривать. Выждать – как мудрые советуют – «три дня и четыре ночи» и уж потом придти с повинной и цветами. А вытерпеть не мог. В тот же вечер начинал звонить, упрашивать вернуться. Она, конечно, высказывалась и так, сразу, приходить не хотела. А мне мерещилось, что она уже созвонилась с каким-нибудь своим бывшим хахалем и сейчас к нему полетит…
У её подъезда, было дело, до часу ночи дежурил, пока метро не закроют. (А о возможном такси, между прочим, почему-то и не думал!..) Из автоматов звонил, проверял… Тогда я ещё стеснялся в их квартиру ломиться, это уж потом… И всё время, тут честно признаюсь, было желание её подавить, сделать до конца своей, чтобы никуда не могла деться, чтобы даже мыслей таких не могло возникнуть – у неё. А у меня-то они постоянно возникали! И я постоянно её проверял, нарочно дразнил – пьянками своими, скажем. Увериться хотел! А она ускользала, и я уже не понимал, любит она меня или нет. Или просто такой человек неконфликтный, пытается ужиться по мере сил… А ведь со Светкой мне действительно совсем и не нужно было ни для чего пьянствовать. И с ней мне хорошо было, и я всегда хотел быстрее рядом оказаться, не то, что с первой. И эти пресловутые холостяцкие привычки мог, мог я подавить, чего там! Тем более, когда есть ради кого. «Но, - так я хитро рассуждал, - она ведь со мной по пьянке и познакомилась. Значит, во-первых, тогда у неё это никакого протеста не вызвало, так что же сейчас? Требования повысились? А как же «полюби нас чёрненькими»?.. А во-вторых, этак она могла и с кем-нибудь другим из той мастерской уйти, если бы меня не оказалось. И уходила ведь раньше в таких случаях – наверняка!..» В общем, накрутить я мог тогда по любому поводу и даже совсем без оного…
Между прочим, насчёт пьянства. Так, в виде отступления, но и к теме отношение имеет. Здесь столько бабьей демагогии наверчено, что держись! Вот по моему поводу обязательно скажут (да и говорили уже!): нашёл себе, пьяница, оправдание – одну жену, де, не любил, другую ревновал, а на самом деле – просто пил, его и бросили. И правильно, мол, сделали!.. А бросают-то не из-за пьянства, это точно! Просто повод очень удобный, за причину сходит. И объяснить легко, и все поймут, и даже сочувствие выкажут… Я крайние случаи не беру, конечно. Бывают и они. Но в этих крайних случаях, как правило, и бабы такие же подворачиваются, крайние… А вообще-то обычно пьянка действительно – не сама от себя проистекает. От каких-то других серьёзных обстоятельств… Ну, конечно, постепенно организм снашивается, начинаются проблемы уже физиологические. Алкоголизм – болезнь, стало быть. Так, если любишь, борись! Уговаривай, лечи, кодируй, в Тибет увези к чёртовой бабушке – если любишь! Да я сто раз готов был бы себя полным алкоголиком признать и процедуры любые принять, если б видел, что Светка хочет за меня бороться! А не просто убегает, уклоняется, так сказать, от объятий… Вот если бы у меня самая разнелюбимая жена заболела? – Ну, чтоб не мелочиться, - СПИДом. Причём по собственной глупости – зуб, скажем, лечила где-нибудь в Тьмутаракани… Я бы что – её бросил? А бросил бы, был бы подонком, и все бы это признали. А алкоголика (пусть так!), значит, можно бросать? Оставлять наедине с болезнью? А любовь-то где?.. Н-да….
 
                                               Интермеццио 2
 
- Ну, я же говорю! - опять не утерпела Первая. – У них на пьянке свет клином сошёлся. Вот ведь и не хочет, а пьёт! Свободу, значит, чтоб ощутить!.. Почему нам-то, которые нормальные, ничего такого не нужно? Ну, может, только алкашкам самым последним каким-нибудь!.. Да и им тоже, по-моему, если б дал кто, как следует, по заднице, только легче бы стало и никакой свободы не захотелось…
- Ну видишь, как получается, - рассудительно ответила Вторая. – Может, им действительно свобода нужна, а нам – действительно – не нужна! А мы их всё под свою мерку подгоняем, всё требуем, чего они, может, и дать-то не в силах. Только неврозы наживают, да вот пьянство это самое…
- Ты так договоришься до того, что вообще Домострой нужно вернуть, - Первая потвердела скулами. – Пьяница есть пьяница, и путь для него один – на помойку! А то он ещё права качает! «Полюби нас чёрненькими»! А он будет думать – так его любят или недостаточно?
- Ну что ж думать-то, если любят… - начала Вторая, но тут в разговор снова включилась Третья.
- Как хотите, девочки, - произнесла она страшным шёпотом, наклонившись к соседкам, - а про походку он точно засёк… Я по себе замечала: как мимо хорошего  мужика пройдёшь, в спине какое-то волнение начинается…
- Кто про что, - брезгливо хмыкнула Первая…
- А про что мы ещё-то? – опять удивилась Третья. – И здесь для чего? Ты хоть сама себе-то признайся!..
- Нет, я всё понимаю, но зачем же он нас так обижает? – Вторая снова задумалась.
- Да он себя обижает! – яростным шёпотом крикнула Первая. – Мы же вместе читали эту, как её, популярную, помните?.. «Не приведи господи родиться мужчиной и мерить себя и мировую гармонию физиологической линейкой»…
- А ты чем меряешь? Глубокомером? – теперь Третья ехидничала уже открыто. – Это во-первых. А во-вторых, эта, популярная которая, хоть феминизмом и кичится, а всё у неё в книжке, один хрен, про манёрку… Я, по крайней мере, так поняла.
- Ну, каждый понимает в меру своей… духовности, - окрысилась Первая.
- Хорош ругаться! – приструнила подруг Вторая. – Мы какой раз ходим, слушаем – для чего? Понять ведь что-то хотим, а не ругаться!..
 
…Когда Светка дочку родила, я немножко воспрял. Понимал, что уж в этом состоянии она никуда от меня не денется, к хахалю не побежит. Я, как лис в нору, только дочке месяц исполнился, утащил их к своей бабке на дачу. Там поликлиника рядом, и санаторий «кремлёвский» с врачами хорошими, и все знакомые, так что никаких проблем. А на зиму снял тёплую дачу у соседей и Светку уговорил в Москву не переезжать… Самые счастливые для меня были эти месяцы! Я прямо-таки гордился, как всё устроил. Дача просторная – по нашим меркам, конечно. Четыре комнаты с паровым отоплением, не считая летнего мезонина, ванна, сортир, естественно, тёплый, телефон прямой московский (но был и местный). Вокруг участок на полтора гектара, сосны, ели, тишина. Уборщицу из поликлиники я подписал полы мыть, стирать и продукты приносить – в том числе из санаторского закрытого спецбуфета. Помню филе окуня, вырезку, судака помню. Дефицит – по тем временам! И удача, для простого человека нечастая…
Светке оставалось только готовить, дочку кормить, да вывозить её на коляске под сосны. Я даже позаботился о том, чтобы она не заскучала совсем уж в одиночестве: договорился для неё в местной школе о факультативе по началам дизайна. А с дочкой, мол, Машка-уборщица посидит… Ну и подружек предложил приглашать каких захочет и на сколько угодно… Вот тогда я, недолго, правда, чувствовал, что она именно – моя, без всяких оговорок. И сбежать – точно –  некуда, далеко бежать-то!..
 
Он снова засмеялся хриплым прокуренным смехом. Мне раньше не доводилось видеть маньяков, но в нем явно было что-то болезненное. Глаза блестели, как при лихорадке. А смеялся он – даже и не передать… Вроде  как актёр, причем слабый, которому поручили изобразить смех вот именно неискренний, натужный. Ну, он и растягивает старательно губы и даже каркает что-то горлом, но всем уж понятно: неискренний смех, да такой уж явной  неискренностью, что неинтересно. А он, слабый актер, и не пытается хоть как-то усложнить, затушевать, скрыть. Он прямо-таки тычет в нос: смотрите, мол, как я притворяюсь, как я деланно смеюсь!..
- Сколько лет-то прошло? – тихо спросил я.
- Пятнадцать как разошлись, а вообще уж скоро двадцать будет, - вскользь ответил он и торопливо продолжал:
 
- …Но и тогда уже с самого начала не всё получалось. Подружки в гости ехать не торопились. Охота, действительно, им на чужие радости смотреть и завидовать! Я сам их по телефону уговаривал, даже предлагал в Москве встретить и – хоть на такси! – на дачу доставить. Ни в какую! Со школой тоже не заладилось. Я тогда в первый раз, знаешь, шкурой почувствовал, что такое обычная рядовая школа. Не хочу даже добавлять «сельская», потому что, думаю, рядовая городская не многим отличается. Если не «спец», с зарплатой повыше всё-таки и с контингентом, хоть как-то отобранным. Да если директор себя наизнанку не вывернул, чтобы коллектив создать… Никому там ничего было не нужно и не важно. Вернее, учителей интересовали, например, выделяемые огороды (их там с осени раздавали), а учеников – бумажки об образовании. Те несколько человек, которые честолюбиво мечтали о вузах, пристраивались в последний год к соответствующим репетиторам или – на худой конец – на всякие подготовительные курсы. Всё в Москве, конечно. На своих, школьных учителей справедливо не надеялись. Остальных разнообразные профтехучилища (колледжи, по новомодному; вот же додумались – прямо сплошные Итоны теперь, куда ни плюнь!) – они их и так с руками отрывали…
Светка с пятиклашками начала заниматься, ещё не должны были бы апатией проникнуться. Так желающих с двух классов только шесть человек набралось, да и те дома не хотели даже элементарных кружочков из цветной бумаги нарезать… А ведь вообще-то она умела увлечь! Я помню, как она дочку мою от первого брака научила бабочку акварелью изображать – в одну секунду. Капнуть разными красками на листок, потом сложить вдвое – вот тебе и бабочка! Дочка, помню, глазами похлопала, но тут же взялась с энтузиазмом… Ну вот, а там ничего такого не получилось. Да и морозы начались – в деревню особо не находишься. Так всё это и затухло…
Я тогда не ощущал, что на неё давлю. А ведь, как выяснилось, давил! Что-то сейчас уже и сам понимаю, а что-то, может, и никогда не пойму. Ну, вот с зарядкой глупость, конечно, была. Я, когда правильный образ жизни веду,