- произнесла, волнуясь, прерывающимся от счастья голосом. - Вот угодил, так угодил.
- Что маме? – продолжил он опустошать утеплённую оранжерею тоже осчастливленных торговок. – Розы? Тюльпаны? Поярче или поскромнее?
Нина неопределённо пожала полными плечами.
- Даже не знаю. Отец был всегда выше всяких сентиментальных отношений, а я… дура, увлечённая только собой, как-то и не представляла мать обычной женщиной: мать, она мама и больше ничего. Сейчас даже стыдно стало и… почему-то приятно.
- Возьмём розы, - решил он, - пусть будут трёх цветов: свободы, любви и богатства.
Дочь возразила:
- Нет, давай жёлтые уберём, они к тому же ещё и символ зла, а добавим вон те, нежно-розовые с перламутровым переливом, пусть будут символом семейного счастья, не возражаешь?
Щедрый даритель, подкреплённый внушительной годовой премией, не возражал.
- Как скажете. Гувернантка молодая?
- Да нет, - возразила хозяйка поместья, - не особо, моих лет, - рассмеялась, невольно отнеся и себя к старухам.
- Тогда, не мудрствуя лукаво, подарим красные. А малышке – несколько тоже красных тюльпанчиков.
- А ей-то зачем? – удивилась мать и так заваленная цветами по макушку.
- Обязательно надо, - настоял предусмотрительный дядя,- ей тоже хочется почувствовать себя взрослой женщиной.
Нина согласно рассмеялась, обрадовавшись за взрослую женщину, ещё не доросшую до школы.
Расплатившись с довольными продавщицами и провожаемый громкими пожеланиями успешного Нового года, Виктор Сергеевич поспешил к машине, открыл дверцу пассажира, помог Нине всунуться внутрь, а сам, не спрашивая разрешения, занял место водителя. Когда тронулись с места и покатили неспешно, встречные водители, увидев яркое цветочное полыхание на фоне белой машины, восторженно улыбаясь, приветствовали поднятой рукой, а то и сигналом, вызывая каждый раз ответную улыбку Нины.
- Однако, мне крупно повезло с гостем, - произнесла, даря улыбку и собственному водителю.
- Ой, ли! – предостерёг он. – Ещё не вечер. Я человек не застольный – не пью, не курю, сальных анекдотов не знаю, ем мало и выборочно, привереда, намаетесь с таким гостем.
- Ничего, - успокоила и его, и себя, - как-нибудь справимся. Мы тоже не из породы жрущих и пьющих. Для отца так вообще главное, чтобы была умная беседа, а в тебе, я уверена, он найдёт интересного собеседника. Я буду сидеть в сторонке и наблюдать за вами, прислушиваясь к умным рассуждениям, может, что и к дурной бабьей голове пристанет, - тяжко вздохнула. – Господи, как давно я не встречала Нового года в спокойной уютной обстановке. Обычно муж, гости заводились с полбутылки, и понеслась душа в рай! Родители уходили к себе. Сегодня так не будет, - Нина освободила левую руку и утвердительно сжала локоть водителя.
Подъехали к двухэтажному коттеджу, ничем не отличающемуся от соседних, разве только большей обшарпанностью временем. В небольшом, матово освещённом холле их уже встречали. Первой к новому гостю подошла хозяйка и, приняв букет, даже смутилась от неожиданности.
- И не помню уже, когда мне дарили цветы, всё-то ненужные подарочные наборы да торты с вином. Спасибо, угодили, - протянула Виктору руку.
Обменявшись позывными, он вручил розы гувернантке, запунцовевшей от неожиданности ярче роз. Потом присел на корточки и протянул тюльпаны главному действующему лицу в доме.
- Спасибо, - прошептала маленькая женщина еле слышно и спряталась за бабушку.
Осталось познакомиться с хозяином. Улыбаясь, Виктор Сергеевич поднялся на ноги и оказался нос к носу с… Малышкиным.
- Извините… - забормотал растерявшийся гость, - не ожидал… не знал… меня не предупредили…
Малышкин, успокаивая, протянул руку, крепко обхватив вялую Викторову, сжал так, что у того побелели костяшки пальцев.
- Не тушуйся, - пророкотал добродушно, - мы любым гостям рады. – Мать, - повернулся к жене, всё ещё любующейся доставшимся букетом. – Все, наверно, вынюхала? Не держи гостя в прихожей, веди всех в гостиную.
Поднявшись на несколько внутренних ступенек, прошли в абсолютно круглую комнату, по периметру которой стояли диваны с перерывом на две двери и бар. По стенам развешены стилизованные пейзажи и большой телеэкран. Над центром висела люстра из настоящего старинного цветного хрусталя, освещая внушительный овальный стол, украшенный деревянным кружевным орнаментом, с идеально гладкой поверхностью, выложенной цветной деревянной мозаикой. Дав гостю полюбоваться залой, в которой ничего лишнего не было и всего достаточно, Тимур Эдуардович предложил молодёжи:
- Идите, погуляйте, пока мы с матерью готовим стол, да прихватите Дарью.
Прогулка ошеломлённому Виктору Сергеевичу была нужна, да и погода позволяла: безветренно, звёздно и лёгкий морозец. Надо было как-то прийти в себя и определиться с поведением. Во всяком случае, свободным себя под гнётом малышкинского массива он наверняка не почувствует. Уехать сразу? Получится по-скотски и демонстративно. Терпеть и подстраиваться? Этого не хочет. Нет, что ни говори, а собственный диван в новогоднюю ночь – лучший приятель. Даша побежала вперёд, сметая снег с небольших ёлочек и пытаясь залезть в сугробы поглубже.
- Что ж не сказала? – недовольно проворчал Виктор Сергеевич, с силой осыпая снег с ёлки.
- А ты бы категорически отказался, ведь так? – вопрос был риторический, следовательно, никчемный.
- Непременно.
- Ну, и дурень, хотя и умник. – Ладно, ладно, решил про себя окончательно. Как-нибудь перебьёмся, главное – не высовываться, сыграть вничью. – Ты уж извини, что я в тебя вцепилась, - взяла под руку, - со мной такое бывает: понравится человек, и не могу отстать, пока не разгадаю полностью. Особенно тянет к мужикам с сильным характером, которого у самой нет. В детстве даже психовала, что не родилась пацаном, потому всегда лезла в их компанию. Одной из первых научилась курить и пить пиво и тоник из банок. Но природу не обманешь: скоро вылезли и титьки, и задница, в общем, пацана из меня не получилось. Тогда я возненавидела и себя, и весь свет. – Нина вздохнула, крепче прижалась к боку спутника. – Отец заметил, поговорили несколько раз по-хорошему, по-взрослому, разъяснил мятущемуся подрастающему поколению, что и женщина может быть сильной и успешной, главное, задаться целью, воспитать себя физически и духовно, выучиться тому, в чём хочешь преуспеть.
- А мать? – поинтересовался Виктор Сергеевич, вспомнив свою.
- Мать? – Нина чуть помедлила с ответом. – Она меня не понимала и только жалела. Она у нас не то, что я, - домашняя, женственная, жертвенница в угоду мира в семье. Мне бы её характер. – Виктор Сергеевич, слушая, думал, что в чём-то их подростковые судьбы схожи. Оба стремились оторваться от обыденной серятины и стать личностью, у него это, спустя много лет и благодаря неимоверным усилиям и благоприятствующей судьбе, почти получилось, а у неё – нет. – С учёбой не заладилось, - продолжала исповедь неудачница, - с грехом пополам осилила престижный лицей, потом с трудом, с натягом и родительскими понуканиями экономический факультет, а на последнем курсе встретила Алексея.
- Это ещё кто такой?
- Бывший муж, отец Даши. У нас с ним как-то быстро скрутилось. Был он весёлый, нахрапистый, щедрый, родилась, не задерживаясь, Даша. С помощью отца он приобрёл и развил торговый бизнес, сейчас его торговая сеть – самая большая и приоритетная и не только в городе. – Виктор Сергеевич почти отключился, не слыша, что она там болтала, выворачиваясь зачем-то наизнанку, он был поглощён собственными переживаниями, никак не определившись, как все-таки вести себя в доме шефа, чтобы не потерять лицо, но и не показаться угодником. Удастся ли провести трудный вечер на равных? – Постоянно был в долгих командировках, на работе задерживался допоздна, в общем, он-то зажил кипучей творческой жизнью, а мне горизонт застили пелёнки, распашонки, подгузники, детские болячки, кормёжки, прогулки, и так без просвета. Алексей, правда, молодец, знаешь, что сделал, когда заработал первый миллион?
- Положил в банк на твой счёт, - брякнул невнимательный слушатель первое, что пришло на ум.
Нина рассмеялась, толкнула по-приятельски локтем.
- Вот и не угадал. Он купил мне белый «Мерседес», этот самый. И нам с дочкой можно было выезжать за город, на природу, и вообще прокатиться по дорогам, развеивая тоскотищу. Потом откуда-то нарисовались такие же подруги с общими младенческими интересами, со временем от безделья перешли на косметику, моды, и, ты знаешь, сейчас вдруг вспомнилось, что никогда не говорили о мужиках, ни о своих, ни о чужих, будто их и не было, будто и не нужны они. Зато стали добавлять для куража бутылочку, другую, третью…
- Слушай, - перебил Виктор Сергеевич интересное повествование о нравственном падении типичной жены местного недоразвитого олигарха. – Тимур Эдуардович каким-нибудь спортом увлекается?
Нина поморщилась, недовольная и вопросом, и тем, что перебил.
- Терпеть не может!
- Ну, а музыкой, литературой, искусством, может, что коллекционирует?
Дочь отрицательно покачала головой.
- Как и все: не больше, чем на уровне рядового дилетанта.
- О чём же мне с ним говорить? – отобрал руку и чуть отстранился.
- Насколько я заметила, - подсказала дочь неуверенно, - больше всего его интересует внутренняя политика, от муниципальной до региональной, так мне кажется.
Виктор Сергеевич шумно вздохнул.
- Ну вот, а я в этом деле лох.
Нина улыбнулась и опять привлекла к себе, обещая моральную поддержку.
- Тем интереснее будет наблюдать, как ты будешь изворачиваться.
«У, вражина!» - подумал незлобиво и снова отстранился. – «Подайте, видите ли, ей театр двух актёров. Ладно, устрою я вам шоу-шарж, что мне, в конце концов, Малышкин? Отработанный монстр. Осенью исчезнет, забытый всеми. Будет копать грядки и поливать желчью. А мне надо двигать дальше, мимо него. Если я даже что-нибудь от него и получу, осенью новые люди отберут. Так что, дорогой Виктор Сергеевич, пока затаись, ещё не вечер».
- Нина Тимуровна, Виктор Сергеевич, к столу! – послышался голос гувернантки с небольшой открытой веранды. – Вас ждут! Дашенька!
- И-и-ду-у! – радостно завопило дитя и помчалось вперёд, разбрасывая снег на стороны маленькими ножками.
Стол поражал богатым изяществом сервировки японским фарфором, украшенным изящными цветами и птицами с позолотой, переливчатым блеском хрустальных бокалов. Что в кастрюлях, предстояло ещё выяснить. Хоть поем всласть за терпение, подумал гость, ощутив внезапный голод. Только уселись за стол, как послышался шум въезжающей машины и резкое торможение с визгом застопоренных шин.
- Алексей, - определила бывшая жена. – Успел всё-таки.
- И чего вам не жилось? – сорвалось вдруг наболевшее с уст матери. – Ты же за ним, как за каменной стеной.
- Вот именно, - недовольно хмыкнула дочь. – А я не хочу быть за стеной, и вообще за какой бы то ни было изгородью. Всё, мама, проехали.
Опоздавший ворвался морозным вихрем, переполненный физическим здоровьем и уверенностью в себе. Сегодня на нём был строгий тёмно-синий костюм, контрастно высветляющий русые непослушные волосы, не поддающиеся, очевидно, никакой укладке. Виктору Сергеевичу он сразу напомнил русских киношных купцов, хватких, нагловатых, не жалеющих
