сдавить на излом, что бедолага застонала от боли и сразу утратила бойцовский пыл. А я добавила для полноты чувств пару раз коленом под низ живота, тут уж она совсем обмякла, присев на пол и подставив дурную голову для окончательной расправы. Но я пожалела рыхлятину, больше не трогала и ушла вверх по лестнице, чтобы не тащить её на твой этаж к твоей квартире. – Чемпионка осторожно прикоснулась к зудевшей, наверное, тонкой царапине. – И когда она, стерва, успела-таки цапнуть меня?
- Не трогай, - посоветовал Виктор Сергеевич, поморщившись, будто царапина была на его щеке. - Будем надеяться, что у гадюки когти не ядовиты. Давай-ка я тебе смажу японским ранозаживляющим бальзамом, за день-два пройдёт. – Не ожидая согласия пациентки, сходил в спальню за целительным снадобьем от порезов при бритье, осторожно, затаив дыхание, мазанул по чужой царапине словно по своей, облегчённо вздохнул. – Пустяки, - успокоил меченую, - небольшая дуэльная отметина только украшает.
- Лучше бы она украсила твою мордофизию. – Дуэлянтка не поддержала наигранного юморного настроения.
Виктор Сергеевич укоризненно покачал головой.
- Злишься?
- А то?
- Ну, и зря. Кончай, я мимоходом посмотрел в окно – её машины нет, укатила, стерва, в свою элитную нору зализывать раны, больше нам никто не помешает провести день и вечер как задумали. – Слегка помрачнел, задумавшись. – Если, конечно, ещё чего-нибудь гадючьего не придумает.
- Обязательно придумает, - обнадёжила Вера. – Ты для неё теперь основная притягивающая мишень.
- Да и ты тоже под прицелом как соучастник… как конкурент, - Виктор Сергеевич смущённо хмыкнул. - Тебя тоже заклюют, и из редакции могут выпереть с подачи подзуженного отца.
Вера задорно хохотнула.
- Хо-хо! А я уже и сама без подачи выперлась. Можешь поздравить: перед тобой не муниципальный корреспондентишка-замухрышка, а телеведущая новостных программ и политобозреватель областного теле, ни больше, ни меньше.
- Да ну! – искренне обрадовался за неуловимую странствующую подругу Виктор Сергеевич. – Какого дьявола мы тогда преем в грусти? Надо отметить. Давай-ка, лезь в ванну, успокаивай нервишки, там найдёшь корейскую морскую соль, очень даже помогает представить себя, закрыв глаза, на пляже Тихоокеанского побережья. А вечером завалимся в главную городскую обжорку и там как следует отпразднуем твой рывок. Идёт?
Вера встала, слегка потянулась сильным гибким телом, выпятив хорошо развитую грудь.
- С трещиной на щеке?
- Ну и что? – продюсер локального торжества был неумолим. – Кому какое дело? Да тебя с такой криминальной отметиной в первую очередь обслужат, да по высшему классу, все мужики, млея, готовы будут зализать рану.
Она, довольная, фыркнула.
- Ладно трепаться-то, - ушла на морские омовения, а он принялся за готовку пельменей и убогую сервировку праздничного стола.
Стресснутая просаливалась почти час, кухарь даже забеспокоился, не случилось ли какого солевого удара, заглянул к ней, лежит живая, вся в морской пене, взбитой из хвойного шампуня, и счастливо улыбается потной медной рожицей, забыв о ранах.
- Давай, кончай уже, - поторопил пронирванившуюся жертву, - а то промокнешь насквозь и станешь как селёдка, да и обед стынет. Может, тебя потереть где? – спросил с вожделенным придыханием.
Она тихо засмеялась, вынырнув из волны по пояс и обнажив запененные крепкие груди с тёмными торчащими сосками.
- Попозже, – встала и, не стесняясь, разбавила сточные городские воды морской и наладила душ.
- Какая ты всё-таки красивая, - не удержался от комплимента задержавшийся в дверях Виктор Сергеевич. – Тебе бы не в журналистских командировках маяться, а прохаживаться по модельному подиуму.
- Не по характеру, - возразила модельная красавица. – Да и пожрать как следует люблю, особенно на ночь.
- Будет, будет, - пообещал повар и поспешил на кухню, где давно прели закутанные в одеяло пельмени, которые только снятся тощим моделям.
Вера вышла к столу по-римски закутанная в простынную тогу с оголёнными плечом и рукой.
- Я тоже хочу так, - не удержался варвар от соблазна выглядеть наравне и тоже ушёл в торопливый душ, и тоже вышел в тоге, мятой и во влажных пятнах, которая к тому же постоянно спадала, не скрепленная ничем на плече.
- Дай, я, - патрицианка закрепила как у себя, модерновой брошью в виде красной бельевой прищепки, оставив, как и у себя, свободной правую руку, чтобы можно было вкушать пиршественные яства, всё ещё томящиеся в одеяле. – Как будем, - поинтересовалась, оглядываясь, - возлежа на полу или за столом?
Распорядитель потёр ладони, плотоядно улыбаясь.
- Сначала за стол, а потом как получится. Давай-ка я тебя снова смажу, а то засохнет после отмывки, - легонько заштукатуривая царапину, еле выговорил пересохшими вдруг от волнения губами: - Ты с ней стала милей и как-то ближе, словно наши души нечаянно зажили в унисон.
Вера насмешливо улыбнулась, отстраняясь от жадных рук, полезших и туда, где не было царапины, и смазывать было нечего.
- Ну, да, что ж неясного: я пострадала из-за тебя, ты чувствуешь себя виноватым, оттого и жалостливым стал не в меру. Ничего, царапина зарастёт, жалость пройдёт, а чувство твоё скоро испарится как краткое наваждение.
- Так давай не дадим ему угаснуть! – вскричал он, пытаясь привлечь к себе пострадавшую, почти отдавшую жизнь за него, поближе, потеснее, ощутить всем разгорячённым телом её забытое тело. Но оно упорно сопротивлялось.
- Что ты имеешь в виду? – остудила вопросом, ответ на который можно было найти и сейчас, сиюминутно, пока она в его руках, и в далёкой и не очень перспективе, на которую она провоцировала, проверяя глубину его чувств, одновременно и притягивая, и отпугивая. И он испугался и сразу охладел, поскольку перспектива не грела, ему не очень-то хотелось связывать себя даже переменчивыми обещаниями светлого семейного будущего, и потому отпустил её.
- Обсудим после, сначала надо как следует пошамать, а потом и думать над вечными проблемами, - наконец-то, выставил на стол спрятанную в шерстяном термосе большую эмалированную кастрюлю с хорошо промасленными заждавшимися пельменями.
Вера сняла крышку, нюхнула, охнула от удовольствия.
- О-о! Пельмешки! – Он добавил хрен. – И мой любимый хрен не забыл! – Когда же появились из холодильника запотевшие бутылки с пивом, восторгу не было конца. – Пойло! – Она любила пиво, а он нет, вернее, относился к нему равнодушно, но за компанию, да ещё с ней, мог и пересилить себя, выпить бутылку. – Прелестно! Кутнём, брат! Остальные вопросы с повестки дня снимаются.
Что для двух здоровых мясоедов какие-то двухкилограммовые пачки пельменей? Они были прикончены в один приём, сдобренные хреновиной и изрядно смоченные настоящим пивом. Взъерепененные неприятным происшествием, нечаянной дружеской встречей, тёплым примирением без отталкивающих упрёков и предстоящей близостью – иначе бы зачем им встречаться? – быстро осословели. От съеденного и выпитого, от согласной умиротворяющей ауры их, ослабевших, повело на сторону, на ту, что вела в спальню, где широкая тахта ещё была накрыта чистой не смятой простынёй, и где всё забывалось и растворялось в любовном экстазе. Пытаясь как-то избавиться от охвативших тело приятных лени и усталости, он спросил, отодвигая недопитое пиво:
- Ты ещё не похвасталась, как просунулась в облтелеящик. Давай, колись.
Вера качнула затуманенной головой, широко и с усилием открыв закрывающиеся глаза.
- Да ничего особенного, просто подфартило. Помог, как и всегда, случай, ну и, конечно, добрые знакомые. – Налила полстакана пива, выпила, чтобы легче рассказывалось. – Последняя моя занимательная командировка была в показательный свиноводческий комплекс в Караське, что на юге области и откуда нас травят докторской колбасой. Там же, на счастье, оказалась и областная телебригада, а режиссёром в ней – моя бывшая однокурсница, Маша Боркина, с которой виделись с тех пор, как получили дипломы, всего-то несколько раз и разговаривали-то мимоходом. А тут заночевали в местном шестизвёздочном отеле без всяких лишних удобств и, естественно, разболтались по-бабьи, интересно же, кто как приспособился к распроклятой нынешней жизни. То да сё, вспомнили институт, радужные ожидания, сокурсников-балбесов, из которых большая часть разбежалась по торговым шарашкам, а мы, дуры, заклинились в журналистской упряжке и тянем, в общем-то, мужской воз, пока язык не вывалим на плечо, - Вера вздохнула. – У неё двое пацанов-школьников, а времени на них нет, растут интернетскими оболтусами, воспитываются в сетях, и надо бы ей тоже уходить с телевидения куда-нибудь, чтобы вечерами и в выходные быть дома, пока совсем не разбежалась с ребятами. А не получается, засосало да и неохота, привыкла к вечной беготне, бесконечным спорам, командировкам, лаю с главным. Так, говорит, и дотяну до пенсии, если раньше не вытурят. – Вера опять вздохнула, жалея подругу по профессии и себя заодно. – Ну и я, естественно, размякла, любим мы поплакаться в тёмное время в глухом месте малознакомому случайному спутнику на свою неустроенность, да так, что и самому близкому человеку такого не скажешь. Размякла и тоже пожаловалась, что надоело мурыжиться в муниципальной газетёнку, в одиночку тащить весь корреспондентский груз, к тому же без перспектив. – Вера виновато улыбнулась, приложив ладонь к саднящей меченой щеке. – А она обрадовалась! «И не мурыжься», - говорит, - «давай к нам, у нас ведущая новостей уезжает с мужем в Словакию, а ты подойдёшь», - манит: - «Внешностью удалась, все мужики по вечерам будут смотреть новости вместо футбола, увеличивая рейтинг, как когда-то на Андрееву. Образование – нашенское, опыт – дай боже, голос – вроде приятный, бархатный, речь – чёткая, без спотыкачек и мусора, ей-бо сгодишься. Прямо завтра, кончим здесь лепить вонючую лапшу, и едем к нам. Потолкуешь с главным, я – в авторитетных ходатаях, ко мне прислушается, уверена, сговоришься, а у меня появится старая новая подруга, будет к кому забежать потрепаться. Едем?» - Вера тихонько рассмеялась, вспомнив короткое сватовство. – Меня и уговаривать-то долго не надо было. В общем, взяли, ещё и поторопили с переходом.
Виктор Сергеевич сокрушённо покачал головой.
- Я рад за тебя, - поздравил с кислым видом, - и сочувствую себе: теперь, кажется, мы расстаёмся навсегда.
- Как знать, - неуверенно возразила Вера, - есть, в конце концов, выходные и отпуска, может, когда захочешь созвониться, или даже приехать.
- Да, – инертно согласился он, – только так: созвонимся. – И чуть помолчав: - Как он?
- Кто?
- Кто, кто! - рассердился допытчик. - Главный твой, редактор?
Она неопределённо пожала плечами.
- Нормальный дядька, - потянулась, заложив руки за голову и выпятив упругие груди вперёд. И расспрашивать больше ни о чём не захотелось. – Ещё не старый, я ему, по-моему, понравилась.
- Ещё бы! - недовольно пробурчал Виктор Сергеевич, с трудом отведя взгляд от торчков, а она уже была там, на новом месте.
- С месячишко придётся постажироваться, затянуть поясок.
- Могу проспонсировать, - не раздумывая предложил телемеценат, порядком выпотрошенный родственниками, - в компенсацию за будущую рекламу.
- Не надо, не люблю быть в должниках.
- Я тоже. –
