удивили недетской анемичностью и серьёзностью, словно это не дети, а маленькие старушки-гномики. Понукаемые отцом, близко подошли к смущённо улыбающемуся дяде и без всякого выражения на тупых лицах внимательно рассматривали, ковыряя пальцем то в носу, то во рту, а потом старшая внезапно сильно и больно ударила родственника костистой ладошкой по бедру, и обе убежали. - Вот сорванцы! – похвалил довольный отец. – Что ж не сообщил, что приедешь, собрались бы все, поговорили.
Матери тоже этого хотелось, она умоляюще и заискивающе посмотрела на всемогущего властного сына, но тот отвёл свой взгляд.
- Так уж получилось, - и перевёл разговор на дежурную тему. – Как здоровье-то?
Мать снова сгорбилась, ушла в себя.
- Терплю.
- А отец? – поспешил сын с новым вопросом.
Мать повернула к окну голову, окраплённую ранней сединой, из видимого Виктору Сергеевичу глаза покатилась, набухая, маленькая горючая слезинка.
- Он совсем отъединился от нас. – Она вытерла слезинку по-детски тыльной стороной ладони, перевела взгляд на сына, найдя, наконец-то, кому можно пожаловаться. – Заперся в спальне, никого не впускает, и сам не выходит, только по надобности да за едой. Что уж там делает, о чём думает, я уж и не знаю. Убраться бы надо, а не даёт, сам грязь размазывает, всё сам да сам. Живёт словно жилец-постоялец. Даже внучек не хочет видеть. Может, ты достучишься? – спросила с надеждой.
Парламентёр молча встал, прошёл к закрытой двери, негромко постучал, в ответ ни звука, постучал погромче и настойчивее.
- Я же русским языком просил меня не тревожить, - послышался из-за двери знакомый приглушённый голос родителя. – Дайте хотя бы спокойно умереть.
- Это я, Виктор, - голос сына от волнения чуть подсел.
- Какой Виктор? – затворник даже не подошёл к двери. – Я такого знать не знаю.
Краска прилила к щекам грубо отвергнутого в очередной раз первенца.
- Прости, - он зачем-то дёрнул ручку двери, - я, кажется, ошибся дверью, - медленно развернулся на оватневших ногах и вернулся к матери.
- Вот так! – подытожила она короткий никчемный диалог.
- Пенсию-то он тебе отдаёт? – брюзгливо поинтересовался изгой.
- Половину, - мать вздохнула, наверное, довольная и этим. – Вторую откладывает на похороны. – Она пересела лицом к сыну, подперев голову обеими руками, а он с остро вспыхнувшей жалостью увидел, как сильно выцвели и потускнели когда-то весёлые голубые глаза. – Хочет, чтобы сожгли, и пепел развеяли по заводскому двору.
Сын даже фыркнул от неожиданного гротескного пожелания зацикленного на заводской гордости бати.
- Там и так, небось, мусора хватает, - грубо и зло прокомментировал завещание неисправимого ветерана.
- Не надо так, - тихо попеняла мать и укоризненно покачала зажатой в ладонях головой.
- Прости, - повинился неблагодарный сын, - не сдержался.
- Чаю хочешь? – запоздало спросила всех прощающая родительница.
- Нет, - отказался Виктор Сергеевич. Не хотелось, чтобы и ему прислуживала и без того уставшая мать. – Не хочу, не беспокойся. Николай-то работает?
Она переложила руки на стол, вложив ладонь в ладонь.
- Уволился. Не поладили с хозяином: тот вздумал на ремонтируемые машины вместо новых ставить старые запчасти, а Николай отказался, ну и… пришлось уйти. – Она, жалея младшенького, не сказала правды о том, что того попросту выгнали. – Ищет новую работу, обещали взять в ЖЭК где-то на окраине города, в ремонтную бригаду, да как он там в зиму, в стужу, в холодную мокреть выдержит со своим здоровьем? Прямо и не знаю, что делать? – и просительно посмотрела на сына-начальника. – Может, ты где устроишь у себя на лёгкую работу? Всё же не чужие.
Виктор Сергеевич недовольно поморщился: хуже, чем чужие.
- Зашибает?
Мать пожевала сухими губами, опять вздохнула, словно в том была её вина.
- Да как не зашибать, когда всё невпопад. А тут ещё и её уволили, - имея в виду такую же непутёвую сноху. – За растрату. – Защитница качнулась назад, выпрямляясь. – Не верю я, никак товарки подставили. Трудно им сейчас.
Словно по сигналу сын выложил на стол заранее подготовленную тоненькую пачечку тысячерублёвок, и она улеглась между ними словно барьер, который не переступить. Доверительной беседы так и не получилось, информационная иссякла, можно и расставаться, ничего общего между матерью и сыном не осталось, каждый существовал и жил в своём пространстве.
- Пойду, пожалуй, - поднялся, - ещё по работе кое-что надо сделать, - соврал, чтобы расставание не выглядел чрезмерно прохладным.
Мать тоже поднялась.
- Заедешь к брату?
- Ладно, - неуверенно пообещал уже не сын, а начальник.
И, конечно, не заехал. Зачем? Чтобы ещё раз поцапаться с тем, кто не желает вкалывать, а ждёт, когда станет из ничего всем? Нет, Виктору Сергеевичу такой подопечный, даже если он ближайший родственник, не нужен. Он и без того был доволен, что, наконец-то, совершил родственный подвиг и отдал-таки сыновний долг. Причём, очень даже удачно, увидевшись только с матерью, хотя малюсенькая червоточинка в душе осталась. Ничего, зарубцуется. В том, что родственники, не сладив с требованиями нового времени, остались в старом, его вины нет. А после сегодняшнего холодного общения с матерью он окончательно понял, что для них он чужой, да и они для него не то, чтобы чужие, но в тягость. Теперь надолго избавился от следующего дежурного визита. И от этой благой мысли совсем полегчало, он даже попытался напеть бравурного Тореадора и не очень опечалился, когда почти сразу же на окраине города въехал в плотную автопробку. Попробовал было развернуться и поискать другой дороги к дому, но сзади подпёрли новые неудачники. Хорошо, что прихватил из мэровской библиотеки пару справочников, есть с чем скоротать потерянное время, тем более что худо-бедно, но поток, всё же, продвигался короткими рывками, и можно надеяться, что потерянного времени будет немного.
Только-только удобно устроился, уложив на рулевое колесо раскрытый детектив под названием «Строительство жилых зданий повышенной высотности» и успел осилить вводную часть, как в боковое окошко постучали. Повернув голову и с усилием оторвавшись от занимательного чтива, увидел, как из стоявшего почти впритык серебристого «Мерса» протянулась белая ладонь с ярко-красными наклеенными когтищами. Придвинувшаяся к открытому окошку дама неопределённого возраста в серебристой пушистой шубке с широкой невыразительной мордой и приветливо сияющими серыми глазищами, удлинёнными серебром, с распушённой серой массой посеребрённых локонов, разметавшихся по воротнику шубки, улыбалась, явно рассчитывая на встречную приветливость. Виктору Сергеевичу ничего не оставалось, как открыть свою амбразуру и впустить внутрь холодный декабрьский воздух.
- Эй! – окликнула поддельная снежная королева. – Не найдётся ли что-нибудь и для меня почитать? – Виктор Сергеевич поднял с сидения вторую книгу, показал название: «Справочник по строительным подъёмникам». – А что-нибудь попроще?
- Не держу, - ответил коротко: не любил, когда отвлекали от серьёзного чтения.
- У, какой умный! - дама продолжала улыбаться, она попросту коротала скучное пробочное время.
- Не жалуюсь, - ответил более резко и отчуждённо.
- Потому, наверное, не очень-то вежливый, - дама убрала улыбку из глаз, оставив только в чрезмерно накрашенных серебром губах.
Дальнейшему приятному общению помешали подстёгивающие гудки задних авто, торопящие к продвижению вперёд. Её ряд уехал дальше, так что никто больше не мешал умному и невежливому начать строить усиленные фундаменты под стандартные человеко-ульи.
Неожиданно и для нерадивых строителей, и для обеспокоенного Осинского, и для строительного дилетанта предложение недостроенного жилья для стеснённых жителей небогатого города нашло активный отклик. Образовалась даже очередь страждущих самостоятельно и, главное, по дешёвке сделать себе квартиру. И тогда главный строитель, не усмотревший в идее никакой безопасной и щедрой возможности нагреть загребущие руки, самоустранился, взвалив хлопотное и бесперспективное дело на инициатора, а сам занялся благоустройством загородного коттеджа, готовя к предстоящим новогодним торжествам. А Виктор Сергеевич, увидев, что подавляющее большинство индивидуальных достройщиков собирается сделать это в кредит, быстренько смекнул, как не только помочь людям, но и себя не обидеть. Он встретился с руководителем самого крупного в городе коммерческого банка и договорился с ним, что будет направлять заёмщиков только в этот банк, за что последний отслюнит ему малую толику комиссионных. Больше всего комбинатора радовало то, что удалось переплюнуть хитроумного Коротича. Короче говоря, к Новому году недостроенный дом был списан с баланса директории, а строителям, не достроившим дом и завалившим сроки, светила внушительная премия.
-9-
Новогодний корпоратив в этом уходящем году был устроен 29-го, чтобы народ мог мал-мала отдышаться перед семейными скучными торжествами. Присутствие всех чинуш было строго обязательным, да они и сами никогда не пропускали дармовые выпивки и жратву, ещё и старались привести кого-либо из домочадцев или знакомых так, что пришлось устроителям ограничить прицеп кем-либо одним, а Виктор Сергеевич, наверное, был одним из немногих, кто заявился без тендера. Каждая директория праздновала успехи автономно, и только когда настроение сравнивалось с трын-травой, начиналось интенсивное проникновение с одной территории на другую, и возникали не только обычные для горячих чиновничьих душ словесные перепалки вплоть до хлёстких оскорблений, но и лёгкие петушиные потасовки.
С нетерпением выслушали отчётно-поздравительную речь Коротича. Не услышав ничего вразумительного по поводу годовых премий, залпом осушили за всеобщее здравие и успехи по бокалу шампанского пойла и с ожесточением накинулись на дежурное оливье, с вожделением и звериной алчностью поглядывая на дымящиеся горы мяса с картошкой и потеющие ломти балыка в луковом ожерелье. Сразу же последовали торопливые тосты в честь героического труда строителей нового комфортабельного будущего. Сначала шустрых болтунов слушали со вниманием, не забывая подливать в полустаканчики нашей российской целительной водочки и чокаться с соседями, а то и выбегали из-за стола на полусогнутых, чтобы почтить чоканьем начальство, но скоро общее застолье разделилось на фракции, в которых правил бал один из наиболее взбалмошных, а, в конце концов, каждый стал сам себе тамадой в силу физических и нравственных способностей. Налакавшись и нажравшись, потянуло на подвиги. Часть дружно двинулась в курилку и в фойе, где с остервенением и бесстрашием напала на начальство в общих чертах, а конкретно – на Обаму и Яценюка, смело выдвинувшись и рьяно, вернее, пьяно отстаивая выпестованные своим умом методы усмирения обоих. Большая часть, избавившаяся от вредной привычки, те, кто помоложе и пожирнее, направилась навстречу громкой музыке, рвавшейся из открытых дверей конференц-зала, превращённого в общую танцплощадку, где успешных управителей города ублажали списанные с республиканского небосвода попзвёзды и местные горлопаны, которые отсутствие таланта и музтехники
