"Древний человек и божество", Том 1

един бог, который создал небо и великую землю». Эсхил писал в сер V в. до н.э.: «Зевс есть небо, Зевс - земля, Зевс - воздух, Зевс - все, что есть сверх того». В орфическом гимне Зевсу говорится: есть только «тело одно [тело Зевса], и в нём всё… огонь и вода, земля и эфир, Ночь со Денницей… первородитель и Эрос… всё это в теле вели­ком покоится ныне» (т.е. Зевс вполне соотносится с Амоном-Ра).
Обратимся к популярному трактату античного философа-неоплатоника, главы Ака­демии в Афинах Прокла Диадоха "Первоосновы теологии" (являющего собой замечательный образец античной логики, который содержит 211 параграфов, в каждом из которых чётко формулируется и строго доказывается определённое утверждение). Посмотрим, как виделось божественное интеллигенту заката античности, внуку ликийского жреца, "язычнику" раннехристианской эпохи (сочинение Прокла «Возражения против христиан» не сохра­нилось).
Итак, согласно теологии Прокла (412-485 гг.), изначально существовал единый и единственный Бог ("Сущий"): "Первейший Бог есть... просто Единое [божество]... Всё обожествляемое простирается к одной божественной единичности... Из всего причастного божественному... и обожествляемому - сущее ["Сущий"], - самое первичное и высшее... Всё причастное божественным единичностям [читай "богам", см. ниже] берёт своё начало от Сущего... ведь сущее (Сущий) - первично... Всякий разряд богов [как "единичностей"] происходит от первых начал...". Вместе с тем, Прокл Диадох убеждён, что "всякому богу, - более цельному, причастен (соответствует) более цельный род (состояние) Сущего", и который [как более цельный бог]  (поэтому) ближе расположен к первичному (к Сущему)".
Характерно, что Прокл не анализирует причин возникновения многобожия, однако констатирует, что "существует множество богов"; и "каждый бог из следующих за первичным, есть... некая [не однозначная] единичность" [т.е. по Проклу наличествует ранжирование богов], а "всякое [их, богов] множество [как персонифицированное проявление содержания культа] Сущего единично" (т.е. образовалось одно множество не дублирующихся и не равных по значимости богов (о возможности изменения этого множества Прокл не упоминает)), и оно (такое множество) "измеряется божественными единичностями", следовательно, "измеряется" неким, как представляется, ограниченным (не бесконечным, поскольку речь идёт о единичностях) количеством богов. И действительно, согласно Проклу (пар.149), "всякое множество божественных единичностей (т.е. богов) численно ограничено" (множество замкнутое). И поскольку "в богах всё существует единично" (а это каждое не однозначно по значимости), и (пар. 135) "всякой божественной единичности [т.е. образу того или иного божества] непосредственно причастно что-то одно [из "пакета" неравноценных проявлений (эпифаний)] Сущего" (т.е. каждое божество является проявлением какой-то одной из эпифаний Единого бога); то, следовательно, и количество возможных проявлений (эпифаний) образа самого изначального единого и единственного Бога ограничено).
Вместе с тем Прокл, рассуждая о "всяком боге, - более [или менее] цельном", тем самым по умолчанию использует понятие "цельность" в качестве меры некоего сакрального свойства, предполагая, что величина этой меры (здесь "цельность" божества), варьируется в каких-то пределах (больше - меньше): "[боги], более близкие к Единому (к "более цельному" Сущему (вероятно, с более значимым его проявлением)), - более цельны, а те, что дальше - более частичны (менее цельны и соотносятся с менее цельным Сущим (вероятно, с менее значимым его проявлением)". Напрашивается предположение, что и эпифании в образе Единого бога (изначально содержащиеся в предвечной субстанции Сущего или созданые Им в себе в процессе творения Мира) ранжированы (как единичностные "разряды") относительно некоего его сакрального центра (ядра), а тогда субстанция, представляющая самого Сущего (видимо, трансформировавшегося как Неб-ер-чер в пору творения), неоднородна, не "цельна" (как и изначальная совокупность: мрак, хаос и воды)). И тогда "цельность" (как мера удалённости той или иной эпифании от этого центра/ядра) может являться мерилом значимости, "весомости" (в природе и обществе) той или иной эпифании (проявления) Сущего, социально-культовой "близости" к значимости его полного ("цельного") образа. И действительно, согласно концепции Прокла, все божества ранжированы - поделены на разряды по уровню (степени) близости к Единому, и "каждый из богов проявляет себя соответственно с тем разрядом, в котором он осуществляет своё проявление (доставшуюся ему эпифанию)". Вместе с тем (пар. 132) "все разряды богов связаны между собой опосредствованно".
Важно подчеркнуть, что Прокл был убеждён в том, что в сакральном отношении "все боги вместе в своём наличном бытии (всё их "множество") не равняются ("цельному") Единому" (но все они сосуществуют с Единым). Следует отметить, что у Платона на это была иная точка зрения, поскольку в диалоге «Парменид» "Платон показывает... что, если существует единство [Единый, Сущий], то не существует бытия множества [богов]" (Георг В.Ф. Гегель). Видимо (по Платону), верно и обратное.
По всей вероятности, "цельной" (полной) считалась вся совокупность эпифаний, присущих образу (культу) изначального Единого бога (Сущему), который однако ещё у неандертальцев распался на две персонифицированные ипостаси по половому признаку, а каждая из них за века претерпела немало персонификаций и переориентаций (но это "множество единияностей" с установлением монотеизма вновь образовало "целостность" (суперпозировало) и в вернулось к исходному состоянию "Сущий").
Согласно теории патера Вильгельма Шмидта, изложенной им в 1912 г. в работе «Происхо­ждение идеи Бога», обычному в Древнем мире многобожию предшествовал примитивный мо­нотеизм, - люди когда-то, в глубокой древности, признавали одно, единственное, вездесущее божество (Единого Бога), сотворив­шее мир. К такому же выводу пришёл и Джордж Роулинсон, проф. истории из Окс­форда: «историческое исследование показало, что в ранние времена везде, или почти везде, существовала вера в единство Бога (Единого бога)... она лежала в ос­нове политеизма... эта вера оставила след в языке и мышлении". В свою очередь египтолог сэр Уильям М.Ф. Петри был твёрдо убеждён, что в тех случаях «когда мы можем проследить политеизм на самых ранних стадиях его развития, мы обнаруживаем, что он является следст­вием сочетаний (признаков) монотеизма". Археолог Мария Гимбутас в своей работе «Цивилизация Вели­кой Богини: Мир Древней Европы». 2006) пи­шет: «Многочисленные категории, функции и сим­во­лы, к которым обращался доисторический человек в стремлении выразить Великое таинство бытия, есть лишь различные проявления... [его отношения к] единой и неделимой... Природе», изначально, как представляется, олицетворяемой подобным ей (в силу аналогии) образом столь же единого и неделимого единственного Единого бога (у М. Гимбутас вся природа соот­но­сится только с образом Великой богини-матери, что, по-видимому, верно лишь отчасти (особенно в свете возрождения природы путём священного брака)). Так, раввин Адин Штайнзальц («Библейские образы». 2007), глава Израильского ин-та талмудических публикаций, глубоко убеждён, что "Монотеизм - это не высшая стадия процесса развития религии, следующая за политеизмом. Монотеизм сам по себе первичен и основополагающ; он изначально был преобладающей формой почитания Высшей Силы. Все другие культы следовали за монотеизмом, а не предшествовали ему". Таким образом, «монотеизм следует отнести к первым человеческим попыткам объ­яснить загадку и трагедию жизни» (К. Армстронг «Исто­рия Бога. The 4000-years Quest of Judaism, Christianity and Islam». 2004).
И все эти компетентные мнения (а также многочисленные аргументы и факты, приведённые в настоящей работе, которые хорошо коррелируются с концепцией теоцентризма) вполне убеждают в изначальности монотеизма, как религи­озно-мифологического мировоззрения палеолита, как духовной основы теологии язычества (разветвлённого политеизма), сформировавшегося, как представляется, на фундаменте теоцентризма, присущего ещё неандертальцам.
Необходимо подчеркнуть, что ещё Алкмеон из Критона (философ, врач и учёный, живший в V в. до н.э.) утверждал, что «большая часть человеческих [так или иначе соотносимых, связанных, с бытиём] вещей [и яв­лений] - двоична» (Э.А. Виллер «Учение о Едином в античности и средневековье». 2002). Так, пи­фагорейцы выделяли десять пар двоичных начал, к примеру: мужское и женское (амбивалент­ность по половому признаку), правое и левое, прямое и кривое (в широком смысле), свет (светлое) и тьма (тёмное, чёрное), и т.п.. Богатая интуиция Мирча Элиаде вещает (в свете известного философского принципа): «Полярности и антогонизмы могут соеди­няться, интегрироваться, в некое единство («в аспекте Бога»)» (М. Элиаде «Мефистофель и андрогин». 1962/1998). И (подчеркнём) как резю­миро­вал Мирче Элиаде (1907-1986 гг.), Андре Леруа-Гуран явственно «показал... взаимо­дополняемость ре­лигиозных ценностей, скрытых под знаками «мужское» и «женское»», являющими собой отдельные (самостоятельные, но взаимозависимые) ипостаси двуединого («мать-отец») браза Единого Бога. Учёному удалось проследить единообразие данного симво­лизма (взаимо­дополняемость «мужского» и «женского») от франко-кан­табрийского региона и до Си­бири. И, как полагал Ганс Бидерманн, "Образ двуполости всегда означает возвращённое первородное единство, первоначальную целостность материнской и отцовской сфер в божественном совершенстве". В свою очередь, Елена Блаватская также усматривала в двуполости выражение идеи целостности... идею интеграции в Едином мужской и женской сущностей. И более того, "в каббалистической традиции [даже] природа души, до воплощения её на земле, мыслится в андрогинном состоянии" (В. Андреева и др. 2004).
 
 
4.1 Амбивалентность.
В палеолите, как представляется, отправление культа Единого бога практиковалось как обряд одновременного поклонения его обеим ипостасям (об этом свидетельствует устройство святилищ поминовения предков у неандертальцев, их "медвежьи" святилища). Несомненно, что поскольку таинство материнства издревле вызывало изумление и восхищение, и считалось сакральным, и эти чувства неандертальцы (а также и их предки, изготовившие в Марокко в нижнем палеолите кварцитовую женскую фигурку) и кроманьонцы нередко выражали в изготовлении скульптур "палеолитических венер", то своё преклонение перед святостью материнства эти люди и выражали Всеобщей матери (как материнскому проявлению Единого бога). О том, что вместе с тем практиковалось и отдельное "каждение" богу-отцу, говорит, в частности, обу­стройство "медвежьего" святилища (см. ниже), в котором у неандертальцев проводился обряд инициации мальчиков-подростков.
В частности, в знаменитой «Книге бытия» племени майя-киче («Пополь-Вух», гл. 1) говорится, о том, как совершилось