время с неистовым рыком через центральные ворота с отрядом отборных солдат на площадь ворвался действительный бригадный адмирал по прозвищу Петух. Неудержимый гигант вклинился в толпу разбойников, действуя двумя мечами он, как бравый дровосек, прорубал себе просеку сквозь дрогнувших лиходеев. Со стороны было видно, как разбойники суетливо разбегались перед напором летучего отряда спец наза. Паритет был нарушен. Осажденные приободрились.
- Петух! - прошелестело в группах гражданских.
- Наш доблестный воевода все еще с нами! Слава яйцам праотца! - Пролепетал первосвященник.
Сиятельные сеньоры замерли, не в силах оторвать взгляда от лихих и точных выпадов Петуха. С флангов своего командира прекрывали огромные бородачи. Крики противоборствующих и лязг железных лезвий смешивались в какафонии боя.
Берендил видел, как его бойцы здают позиции. От негодования и ревности у предводителя мусорного войска борода встала дыбом. Он без раздумий, широким махом кривого меча, раздолбил брешь в бочке под первосвященником. Служитель культа в перепуге взвизгнул. Подхватив один из ближайших факелов, Морфей воткнул его в неряшливую пробоину в таре с Шинайским фейерверком. Деревянный бок бочонка зашипел и до того как воспламениться, Берендил опрокинув дымящегося первосвященника на земь, подхватил искрящуюся кубышку мощными руками бригадного адмирала и с размаха запустил в своего противника. Тлеющий заряд, разбрызгивая жар, описал в воздухе дугу и всей своей массой обрушился на мощного Петуха, обсыпав его черным порошком пороховых солей. Огненное зелье тут же воспломенилось ярким столбом. Ревя от ярости и боли, объятый пламенем атлант размахивал руками, метался и скакал по площади живым факелом, невероятно напоминая гигантского огненного петуха. Оплавившиеся сгустки шлаков капали с обугливающегося командира городской охраны, расплескивая веером пламенные брызги. Оцепеневшие люди не могли оторвать взглядов от бесконечной агонии опального генерала.
- Вы хотели увидеть свет? Вот, вам наше светило! - Мухамуд указал на пылающую надежду отцов города и снова протянул пакт на подпись градоправителю.
- Подпешите! Подпешите, ваше сиятельство! - молил храмовник со все еще дымящимся задом.
Тот, не отрывая единственного открытого глаза на развернувшееся перед ним мракобесие, обслюнявил палец в расквашеных ошметках рта и отпечатал на документе оттиск большого пальца собственной кровью.
Мэр подписал и новый правитель Халифадии облегченно выдохнул, заметив собственные босые ноги.
- Чуть не забыл? - вспомнил Муха - Сапоги!
Он схватил было Голову за ногу, чтобы сорвать с него обувку. Старый боров запротестовал и начал сучить крохотными подошвами. Размер ноги мэра был явно мал. Муха разочарованно сплюнул и так вышел босиком к опешившим солдатам, которые после потери полководца не знали стоит ли продолжать бойню. Настроение ушло.
- Солдаты! - обратился к народу Муха Халифадийский - Только что было подписано мирное соглашение. Временно созданное командование повелевает прекратить боевые действие. - Нашим бригадным адмиралом назначаем достославного Морфея Бурнуса.
- Становись! - угрожающе заревел полководец на свою новую армию и ратерявшиеся воины засуетились собираться в маршевую колонну.
Муха прошелся по прохладной брусчатке. Небо светлело. Солдаты спешно рассредотачивались на плацу. Муха подошел к тлеющему трупу. При абсолютном поражении тела Петуха крокодиловые сапоги бравого покойника цвета зеленой бестии оставались лишь припорошены сажей. Безразмерные офицерские остроносые ботфорты из кожи короля Нила. Муха вцепился в трофей и начал с неистовством стягивать сиятельную обувку с дымящегося Петуха.
20
Небо просветлело когда народ, взбудораженный ночными беспорядками, уже галдел на площади перед храмовыми ступенями. Общество волновалось в ожидании глашатаев с последними известиями за ночь. Церемония задерживалась. Наконец огромные ворота храмовой башни дрогнули и из калитки вышла небольшая процессия. Несколько сиятельных вельмож в сопровождении солдат вывалились на паперть, где обычно проходила церемония представление золотого огня солнцу.
- Добрые жители Медиры! Мы призываем к порядку! - привлек внимание толпы звучный глашатай, выдерживая величественную паузу. - Мы провозглашаем началом нового дня: мир земле, благосостояние городу и спокойствие граждан свободной Халифадии! - оракул помедлил - Вместо обычной процедуры возвеличивания Золотого огня перед вами выступит докладчик.
Вперед вышел белолицый сутулый старик в зеленых сапогах Петуха из нильского крокодила.
- Я Мухамуд Меченый, обличённый доверием знати - Муха кинул взгляд на глупо лыбящегося не живого ни мёртвого Голову города. - Мы, властью наречённые, обьявляем о роспуске действующего собрания старейшин и объявляем о начале новой эры человечества в регионе! Устанавливаем в Медире и её провинциях закон божий и нарекаем оный Халипутом Халифадийским. Добрые миряне, теперь вы последователи нового учения. Поздравляю вас с наступающей эпохой реформ и преобразований!
Народ безмолвно таращился на пафосного старика.
- Первая реформа будет касаться здравоохранения.- Муха покосился на собрание. Калеки одобрительно закивали головами - Болезни нужно не лечить, а предотвращать. Если написано тебе помереть, сделай это вовремя и предстань перед всевышним со списком того, что успел ты сделать в этой жизни ради него, а он ответит тебе почему наслал на тебя болезнь или напасть, но думаю, что ты к тому времени и сам поймёшь свои ошибки. И если ты шёл за мной? Проведёт тебя повелитель в райские кущи и наградит райским наслаждением по самое "не хочу". Но если ты будешь любить его меньше, чем меня, то он тоже отведёт тебя в кущи, но райского наслаждения ты не получишь… - Муха обратился к ближастоящему горожанину без порток.
- Ладно! Ладно, я понял. Что там дальше? - отмахнулся заспаный горожанин.
- Женщины! Женщины нужны нам для того, чтобы рожать нам народ! Мы хотим, чтобы наш народ был чистым, чтобы нас обходили болезни, чтобы все мы были сплачёнными, чтобы сообщество наше росло и процветало, как один. Для этого мы должны держать своих женщин в чистоте и для этого мы подготовили ряд норм, которые будут включены в правовые и уголовные уставы. Эти правила чистоты помогут нашим женщинам пройти лабиринт разврата и похоти путями веры и смирения. Наши новые обряды станут традициями и законами, закаляющими непоколебимость каждого последующего поколения поборников наших истин!
- И сколько баб каждому правоверному полагается? - спросил окончательно проснувшийся горожанин.
- Сколько захочешь, но больше четырёх будут облагаться налогом. Богатые платят дважды! Не правда ли? - обратился Муха, заигрывая с толпой и толпа загоготала, довольная справедливостью распределения женских ресурсов.
В толпе послышались возгласы одобрения "Справедливо, разумно".
- А кому не хватит? - поинтересовался прыщавый подросток.
- А кому не хватит будут организованы в Десятины. Десятины в Бригады. Бригады в Армады, а Армады в армии. Армии завоюют себе новых женщин. Создадутся новые армии холостяков, которые завоюют новые просторы, где люди будут любить только то, что позволено в высшем писании. Этот процесс будет вечным, как египетские пирамиды. Мы пойдём к величию узкими коридорами благочестия по бескрайним просторам завоеваний. Здесь мы подходим к основным положениям обряда. Теперь каждый правоверный должен каждые пару часов давать отчёт всевышнему о проделанной ради него работе. Минимум пять раз в день!
В толпе кто то присвистнул.
- А если не успел ничего правоверного сделать?
- Тогда сожалеть о несделанном или просто славить создателя, но массовые преклонения обязательны для всех. - Муха повернулся в сторону городского головы - Включительно! - Новый правитель снова обернулся к народу и значительно произнёс - Науки, врачи, звездочёты, шарлатаны разные запрещены! Казнь оных с последующими торжествами будет проведена перед вечерней молитвой после поедания жертвенных верблюдов. - и Муха указал в сторону арки у основания площади, через которые входил на убой бессчетный караван вьючных животных без поклажи.
Люди начали оборачиваться на клеймённых животных. Горожане любили подношения. Подарки значат праздник. Улучшившееся настроение толпы подняло ропот удовлетворения. Люди засуетились, заулыбались, предвкушая будущие гулянья. Мерно вышагивали обречённые джемели к алтарю, где на кожаных покрывалах огромный коновал разложил свои кованные инструменты для разделки скота. В первых рядах перед трибуном толпились дети. Младшие начали пробиваться сквозь толпу, чтобы посмотреть на длиноногих горбунов, нескончаемой вереницей двигающихся из арки в наспех сколоченные ясли. Старшие мальчишки о чём то перешёптывались и потолкав друг друга приблизились к долговязому горбуну. Самый шустрый с прищуром спросил:
- Значит в школу больше ходить не надо?
- Не надо! - улыбался старик. Другой подросток осмелев уточнил:
- Значит учиться больше не надо?
- Я тебе дам не надо! - из толпы выскочила тётка, огрела недоросля тряпкой по голове и схватив за ухо с причитаниями о профуканом будущем оболтуса, поташила его прочь.- Ему хоть потоп, хоть революция лишь бы не учиться!
- Учиться будут все! - объявил Муха и снова предупреждающе оглянулся на городского голову - Без исключений! - Пророк взял у дрожащего мера ещё не погасший светоч и снова обратившись к народу, распростал руки с пылающим факелом и книгой над толпой.
- Все будут учить закон божий. Здесь в этом издании слова всевышнего. Вся мудрость бытия на конопляных страницах. В нашей курии мы впитаем в себя великую благодать нового учения обо всём. - Старец снова обратился к детям. - А, библиотеку можете сжечь, когда спецназ отобьёт её у монахов-беллетристов. - Муха уверенно протянул факел юным идеалистам.
Муха был доволен тем, как складывались переговоры с горожанам. Он посмотрел на стадо людей и подарил им милостивую улыбку. Его взгляд скользя по площади фиксировал, как достойно всё проходит и как грамотно всё организовано. Там, в стороне ото всех, верблюжий палач изводит себя молитвенной экзекуцией перед началом работы. В яслях орут одурманенное стадо, радостно мечущимися в ожидании расправы , всполохами сажи. На площадь вкатывали огромные чаны для предстоящих пиршеств. Разбойники ночного легиона как бы случайно рассредоточились у выходов и входов на площадь. Ах, как всё славным образом организовано. Любо дорого посмотреть на раненых бойцов, расположившихся в беспорядке и стенаниях в специально отведённом месте под открытом небом. Хоспиталь, да и только! Но, что то было не так в этой идилии. Истуканы! Гигантские каменные изваяния во множестве возвышающиеся вдоль всей площади. Эти хмурые гиганты вдруг напомнили Мухе его собственный портрет, который он видел всего один раз и уничтожил тут же. Взгляд Мухи остановился в просвете между статуй, куда могла бы войти ещё одна фигура. Его фигура! И Муха явственно увидел на этом месте каменное изваяние голого, униженного горбуна, неистово сжимающего своё достоинство.
