времени слушать скучнейшие разговоры сумасшедших, – усмехнулся Гераклит. – Продолжай, Прекрасный Принц, – третья заповедь.
– «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно», – сказал Прекрасный Принц.
– Опять глупость несусветная, – подхватил Гераклит. – Что значит «не произноси напрасно»? Кто будет решать, – напрасно или не напрасно человек произнёс имя Господа? Возможно, Богу покажется, что напрасно, но человек-то взывал к нему со значением! А если и напрасно, – что за преступление? Сколько раз ребёнок напрасно, по пустякам или балуясь, зовёт свою мать, – так что она, по примеру Бога, каждый раз должна наказывать ребёнка за это? Бывает, сдадут нервы у матери и она накажет ребёнка ни за что, однако ни одна нормальная мать не станет постоянно наказывать ребёнка за такую мелкую провинность, как обращение без причины. Выходит, Бог ведёт себя хуже нервной женщины, угрожая своему детищу, человеку, постоянным наказанием за ничтожную провинность. Вы, Элеонора, повели бы себя так?
– Не знаю, – замялась она, – но постоянно наказывать ребёнка по пустякам я бы не стала.
– Тогда оставим без внимания и третью заповедь, – сказал Гераклит. – Прекрасный Принц, пожалуйста, четвёртую заповедь.
– «Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его».
– Ответьте мне, правдивая Элеонора, много ли у вас в доме рабов и рабынь, держите ли вы скот, и есть ли в вашем доме пришельцы? – спросил Гераклит.
– Нет, конечно, – улыбнулась сестра.
– Так зачем Богу говорить о рабах, скоте и пришельцах? – сказал Гераклит.
– Какой ты недогадливый! – сказал Аттила. – Сейчас нет, а тогда были. Когда заповедь была записана, в домах были рабы, рабыни, скот, были и пришельцы, то есть гости. Гости и сейчас бывают в домах.
– Насчёт гостей не спорю – бывают, и ещё как! – согласился Гераклит. – Но зачем упоминать в заповеди, предназначенной для всех людей на земле на все времена, то что даже когда-то было не у всех, а теперь осталось лишь у немногих? Неужели вечная заповедь предназначена лишь для тех, кто имеет рабов, рабынь и домашний скот?
Ещё более нелепым выглядит призыв не делать в субботу «никакого дела». Представьте себе на минуточку, что было бы, если бы все люди, всех специальностей и профессий, последовали этому правилу? Такое было возможным, пожалуй, в глубокой древности, у малого народа, но в наше время в масштабах всей Земли об этом смешно говорить. Зачем же Бог выставляет себя на посмешище? Или он не предвидел будущего и не ведал, что эта его заповедь станет со временем невыполнимой?..
А слова Бога насчет скота, который не должен «делать никакого дела» в субботу, – просто потрясающие! Объясните мне, что означает этот запрет? Какие дела делает скот? Когда животное ест или испражняется, – это для него дело или нет? Можно ли животному есть или испражняться в субботу?
– Не богохульствуй, – строго заметил ему Аттила. – Не слушайте его, Элеонора, он сошёл с ума.
– Сошёл, не отрицаю, – спокойно сказал Гераклит. – Однако у тех, кто по сей день воспринимает заповеди как нечто святое и незыблемое, гораздо большее помрачение рассудка, чем у меня.
– Хватит, – оборвал его Аттила. – Я вижу, что напрасно мы взялись за заповеди. Давайте на этом прекратим.
– А вы что думаете, умнейшая Элеонора? – обратился к ней Гераклит. – Продолжать или прекратить?
Сестра прислушалась, нет ли какого шума в коридоре, мельком взглянула на часы и сказала:
– Ну, почему – прекратить? Если хотите, можете продолжать.
– Желание женщины – закон, – склонился перед ней Гераклит. – И не спорь, Аттила, мы будем придерживаться именно этого правила.
Аттила по своему обыкновению пробурчал что-то себе под нос.
***
– Пятую заповедь, пожалуйста, Прекрасный Принц, – попросил Гераклит.
– «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе», – отозвался Прекрасный Принц.
– Интересно, что ты на это скажешь? – оживился Аттила. – Или у тебя и тут есть возражения?
– По существу нет, а по форме есть, – сказал Гераклит.
– Что ты имеешь в виду? – Аттила подозрительно взглянул на него.
– Отца и мать почитают не только люди, но большинство живых существ на этой планете, – и уж, конечно, без отца и матери не «продлились бы дни на земле»! А у человека должно быть ещё чувство благодарности к тем, кто заботился о нём и вырастил его, – сказал Гераклит. – Однако, как быть с теми, кто не заботился о своём ребёнке, кто жестоко обращался с ним, кто был ему хуже врага? Их тоже следует почитать? Почитать только за то, что они родили его? Я мог бы привести вам десятки примеров достойных людей, которые ненавидели своего отца или свою мать, – и было за что, уверяю вас! Как же быть с этой заповедью? Разве любого отца и любую мать следует почитать? Я к вам обращаю этот вопрос, наша искренняя Элеонора.
– Я думаю, что почитать надо тех, кто заботится о своём ребенке и любит его, – ответила она, поправляя волосы под белой шапочкой.
– Как вы спелись! – воскликнул Аттила. – Ты влияешь на неё, Гераклит.
– Глупости, – сказал Гераклит, – никто не может повлиять на женщину, пока она сама не захочет этого. Наша Элеонора добра и открыта для любви…
– Ну, вы скажите, – засмущалась она.
– …А я как раз проповедую добро и любовь, – продолжал Гераклит. – Я расчищаю завалы, которые образовались в этом мире на пути любви и добра.
– Неужели? – сказал Аттила. – Надо же…
– По-своему он прав, хоть я не согласен с ним, – вступился Прекрасный Принц за Гераклита.
– Спасибо, друг мой, – Гераклит пожал ему руку. – Шестую заповедь, пожалуйста.
– Она короткая: «Не убивай».
– Ага! – обрадовался Аттила. – А ну-ка, возрази!
– Запросто, – откликнулся Гераклит. – Это ложь и ханжество. Во-первых, Бог – сам первейший убийца; перечитай Библию, – сколько народов он истребил! Во-вторых, Бог так устроил жизнь в земном мире, что без убийства она не может существовать. Нужны доказательства? Пожалуйста. Днём из нашего окна виден лес; как он красив, как шумит его листва, как звонко поют в нём птицы, – какая благодать! Но присмотрись и ты увидишь, что там идёт непрекращающаяся смертельная борьба, в которой одни живые существа убивают других. Деревья, устремляясь кроной к солнцу, душат друг друга; их едят насекомые, а заодно поедают сами себя; птицы едят насекомых и также едят себе подобных; животные поедают растения, насекомых, птиц и других животных. Каждую минуту в этом прекрасном лесу совершается убийства, – и если бы мы могли слышать предсмертные стоны жертв, то преисполнились бы отвращения к этому дивному месту. Но и сами мы – разве не убийцы? Из трупов животных мы изготавливаем себе пищу, а ещё едим птиц, рыб, рептилий и многое другое; а растения и их плоды – так и вовсе не считаем живыми.
– Так и должно быть, – вставил Аттила. – В этой непрекращающейся борьбе выживают сильнейшие, наиболее приспособленные для жизни. Они дают сильное потомство и поэтому жизнь на Земле продолжается. Я вообще считаю, что борьба за выживание необходима, а война – благое дело. Она зачищает землю для новых здоровых поколений.
– О, боже! Где ты этого нахватался, это не твои слова, – сказал Прекрасный Принц. – А насчёт заповеди «не убивай», – так это призыв к тому, что должно быть. Это идеал, к которому следует стремиться.
– Идеал? – переспросил Гераклит. – Когда художник, скульптор, композитор, писатель или философ показывают нам идеальные образы, это я могу понять. Идеал в искусстве как путеводная звезда: пусть он недостижим, но сам путь к нему – благо. Люди искусства не в силах изменить жизнь, кроме как в своих произведениях, но Бог – другое дело, он творит не в идеальном пространстве, а в реальном, – и он так устроил жизнь в земном мире, что без убийства она не способна существовать. Как же после этого он может призывать нас к идеалу, который мы не способны осуществить, а он мог бы в одно мгновение? Ещё раз спрошу: если Бог так устроил земную жизнь, что в основе её лежит убийство, то как он может говорить после этого «не убивай»?
– Но когда-нибудь мы перестанем питаться трупами живых существ, – с улыбкой возразил Прекрасный Принц. – Уже сейчас есть пища, сделанная из неживого вещества.
– Может быть, – кивнул Гераклит. – Но как ты заставишь питаться синтетический пищей всё живое на земле – всё что населяет её леса, поля, горы, реки, озёра и моря?.. Впрочем, Бог об этом не задумывается; если жизнь человека он не ставит ни во что, то жизнь живых существ, отличных от человека, для него вообще не имеет никакого значения, – он то и дело требует, чтобы ему принесли в жертву «жирных тельцов». Сжигание мяса убитых животных приятно Богу, – это не я сказал, так написано в Библии. Более того, он как-то потребовал, чтобы ему принесли в жертву и человека, – помните эпизод с Араамом и Исааком? Бог велел Аврааму, чтобы тот своего любимого сына Исаака принёс «во всесожжение» «в земле Мория», «на одной из гор».
– Однако Бог отвёл руку Авраама, когда тот хотел заколоть Исаака, – снова возразил Прекрасный Принц. – Это было испытание на верность.
– Хорошее испытание – требовать от отца, чтобы он заколол и сжёг своего сына! – иронически заметил Гераклит. – Чтобы ты сказал о человеке, который потребовал бы этого? Чтобы вы сказали о таком человеке, наша искренняя Элеонора?
– Что он сумасшедший, – ответила сестра.
– Вот-вот! Ему самое место в нашем бедламе, – приготовьте для него отдельную палату, – кивнул Гераклит.
***
– Хватит уже! – вскричал Аттила и стукнул кулаком по стене. – Сил нет слушать.
– Осталось всего четыре заповеди, потерпи, – сказал Гераклит. – Ведь это была твоя идея с заповедями… А может быть, сестра сделает тебе укол? Сделайте ему укол успокоительного, наша заботливая Элеонора.
– Не надо. Лучше Гераклиту сделайте, чтобы он успокоился, – проворчал Аттила. – А ты лёг бы на пол, прежде чем продолжать.
– Почему я должен лечь на пол? – удивился Гераклит.
– А почему ты лежал на полу, когда искушал Еву? Потому что ты змей и твое место на полу, – ведь ты и сейчас искушаешь её и всех нас, – желчно проговорил Аттила.
– Пожалуйста, лягу, – внезапно согласился Гераклит и растянулся на полу. – Позволь только заметить, что перед нами не Ева, а Элеонора.
– Называйте, как хотите, суть не меняется, – проворчал Аттила.
– Не обращайте на него внимания, деликатная Элеонора, он сумасшедший, как и мы, – Гераклит извинился перед сестрой.
– Я не обиделась, – ответила она.
– Благодарю вас, – сказал Гераклит. – Тогда продолжим. Седьмую заповедь, Прекрасный Принц.
– «Не прелюбодействуй», – смущённо сообщил Прекрасный Принц.
– Сейчас наш друг Гераклит такое расскажет! Я затыкаю уши, – Аттила действительно закрыл уши руками.
– Кисейная барышня, а не вождь гуннов, – заметил Гераклит и обратился к сестре. – Не
