Прекрасный Принц. – Молнии, землетрясения – зачем это Богу, когда у него есть более мощное оружие.
– Это какое же? – подозрительно спросил Аттила.
– Любовь, – конечно же, любовь! – воскликнул Прекрасный Принц и сестра почувствовала, что он улыбается. – Это оружие посильнее всех молний на Земле.
– Если понимать под ней созидающую силу, то, пожалуй, она посильнее всех молний во Вселенной, – прибавил Гераклит.
– Двое на одного? Мне остаётся только сдаться, – проворчал Аттила. – Но как же быть с каменными плитами? Ведь без каменных плит мы точно не сможем обойтись.
– Это условность, но чтобы сделать тебе приятное… В конце концов, условности – это одежда, которая прикрывает безобразие нашего мира. Пусть будут каменные плиты, – сказал Гераклит.
– Ну тогда помогайте мне, а то мы сегодня ночью не закончим. Раз-два, взяли! – скомандовал Аттила.
***
Сестра поспешно открыла дверь и вошла в палату.
– Чем вы заняты? Почему не спите? – спросила она, стараясь говорить как можно мягче.
– А вот и наша сестричка! – отозвался Гераклит. – Если бы вы знали, до чего мы рады вас видеть.
– Очень рады, – с улыбкой подтвердил Прекрасный Принц.
– Уж так рады, – буркнул Аттила.
– Господи, что вы натворили! – всплеснула руками сестра, завидев сдвинутую кровать Аттилы, под ней – дыру в полу.
– Плиты нам нужны, две штуки. Хотели отсюда вытащить, – объяснил Аттила. – Без них никак.
– Да как же вы это сделали? – продолжала допытываться сестра.
– Ложкой. Спрятали, а потом отточили её на батарее, – сознался Аттила. – Все так делали – Челлини, Казанова, граф Монте-Кристо.
– Позвольте мне вам рассказать, сестра, – сказал Гераклит. – Кстати, как ваше имя? Мы уже столько с вами знакомы, а до сих пор не знаем вашего имени.
– Сможете прочитать? «Анжела», – сестра показала на карточку на груди.
– Читать-то мы не разучились, но это не ваше имя, – отвечал Гераклит.
– Как это, не моё? – удивилась сестра.
– Это имя дали вам при рождении, но оно не ваше, – сказал Гераклит.
– Видите ли, милая сестра, родители часто дают неправильные имена своим детям, – улыбаясь, пояснил Прекрасный Принц, – ведь при рождении трудно определить, каким человеком станет ребёнок, когда вырастет. В результате, Александр может быть слабым и трусливым, Пётр – мягким, Агата – злой, а Регина – ничтожной. Представляете, сколько из-за этого происходит недоразумений?
– Какое же моё настоящее имя? – спросила сестра.
– Элеонора, – не задумываясь, ответил Прекрасный Принц.
– Почему Элеонора? – засмеялась сестра.
– Элеонора? Да, конечно, Элеонора, – вместо Прекрасного Принца ответил Гераклит. – В вас есть сострадание, вы красивы и умны, наверняка у вас много друзей. А как зовут вашего молодого человека? Он, случайно, не Лев?
– Да, Лев, – удивлённо подтвердила сестра.
– Вот видите, – сказал Гераклит, – Прекрасный Принц прав, вы – Элеонора.
– Вы позволите так вас называть? – вежливо спросил Прекрасный Принц.
– Пожалуйста, – пожала плечами сестра.
– Тоже мне – Элеонора! – скривился Аттила.
– Не обращайте на него внимания, он бывает невыносимо груб, – извинился Прекрасный Принц.
– Но зачем вы испортили пол; в прошлый раз вы обещали мне ничего не портить, – недовольно сказала сестра. – Зачем вам понадобились каменные плиты?
– Кого мы только не просили принести их, – как об стенку горох! – объяснил Аттила. – Вот и пришлось ломать пол.
– Но зачем они вам? – не понимала сестра.
– Видите ли, милая Элеонора, нам пришла в голову идея начертать на них заповеди, – сообщил Прекрасный Принц. – Гераклит, правда, отговаривал нас, – к чему, мол, писать на скрижалях, когда можно написать на чём угодно…
– Да, к чему? – вставил Гераклит. – Не лучше ли было Богу начертать эти заповеди в сердцах человеческих? И почему Богу понадобился посредник, Моисей, для столь важного сообщения?
– Ты неисправимый скептик, – перебил его Аттила. – А мне нравится эта затея, – в заповедях, начертанных на камне, есть что-то крепкое, солидное.
– Как бы там ни было, но раз заповеди были начертаны на скрижалях, то и мы должны были поступить так же, – со своей неизменной улыбкой сказал Прекрасный Принц. – Увы, пришлось испортить пол.
– За это вам попадёт, – сестра покачала головой. – Представляю, что скажет главный врач.
– А мы потом положим плиты на место, привинтим кровать, как было, – он ничего и не заметит. Не так часто он у нас бывает, – сказал Аттила.
– Ладно, но больше ничего не ломайте. Если хотите, мы можем просто поговорить о заповедях, если они вас так занимают, – предложила сестра.
– Вот именно, – какой прок в каменных плитах? – поддержал её Гераклит. – Разве слово не прочнее камня? Камни разрушаются, а слова живут в веках.
– Будь по-вашему, – согласился Прекрасный Принц. – Просто поговорим.
– Опять все против меня, – проворчал Аттила. – Сколько труда, сколько времени потрачено напрасно.
– Ну, чего-чего, а времени у нас сколько угодно! – заметил Гераклит.
– Не скажи, – загадочно проговорил Прекрасный Принц.
***
Сестра насторожилась, но Гераклит осторожно дотронулся до её руки и сказал:
– Что же, поговорим о заповедях. Этот вопрос действительно нас занимает. Присаживайтесь, Элеонора, мы начинаем… Прекрасный Принц, ты знаток всего божественного, – напомни нам заповеди, начиная с первой.
– Нет, погодите! – запротестовал Аттила. – Во всём должны быть порядок и последовательность! Когда я был Богом, то стоял подобно дереву; меня заставили завернуться в простыню, чтобы я в точности был похож на дерево. Пусть теперь Прекрасный Принц тоже завернётся в простыню, если он намерен говорить от имени Бога.
– Ему-то зачем заворачиваться в простыню? – возразил Гераклит. – Простыня – условность: что же, по-твоему, каждый, кто читает Библию, должен заворачиваться в простыню?
– Нет, пусть завернётся, – упорствовал Атилла. – Традиция есть традиция, – и так уже сколько традиций нарушили! Не знаю, как там за стенами нашего бедлама, но у нас каждый изображающий Бога пусть отныне заворачивается в простыню.
– Не спорьте, я завернусь в простыню, – сказал Прекрасный Принц. – Позвольте вас побеспокоить, милая Элеонора, я должен взять свою простыню, а вы сидите на моей кровати. Если уж брать простыню, то лучше свою, а не чужую.
– Пожалуйста, – сестра сняла с кровати простынь и подала Прекрасному Принцу. – Только потом застелите, как было.
– Само собой, – кивнул Прекрасный Принц. – После того, как святость закончится, всё будет, как было.
– То-то же, – пробурчал Аттила, когда Прекрасный Принц завернулся в простыню.
– Первую заповедь, Прекрасный Принц, первую заповедь! – попросил Гераклит.
– «Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим», – это первая заповедь, – сообщил Прекрасный Принц.
– Оставим в стороне вопрос о существовании Бога, – сказал Гераклит. – По-моему, я достаточно убедительно доказал, что его нет, но будем считать, что он есть, как многие на Земле считают. Сразу же вызывают сомнение слова «да не будет у тебя других богов», потому что никогда за всю историю человечества не было единого Бога для всех народов Земли. Скажите «я Господь, Бог твой» папуасу и тот представит себе своего Бога, араб – своего; свой Бог есть у китайца или индуса, свои боги есть и у многих других жителей нашей планеты. Или Бог из Ветхого Завета тоже предназначен только для одного народа – для евреев?
– Есть лишь единственный истинный Бог, – возразил Прекрасный Принц. – Остальные – ложные.
– Вот из-за этого утверждения на Земле и были пролиты реки крови! – воскликнул Гераклит. – Потому что каждый народ и каждая вера утверждали, что их Бог истинный и готовы были драться во имя этого истинного Бога. Если бы Бог существовал на самом деле, что ему стоило показаться каждому народу, как он якобы показывался древним евреям; что ему стоило поговорить с людьми всех народов, как он якобы разговаривал с Моисеем и другими избранными; что ему стоило вселить во всех людей на Земле веру в единого, одинакового для всех Бога? Если Бог существует и не сделал этого, то он или слаб и помимо него есть другие Боги, его соперники, – или ему нравится, когда люди убивают друг друга, чтобы доказать, что их Бог истинный. Таким образом, первая заповедь Бога – это призыв к войне, к жестокости и насилию, к противостоянию и разъединению народов, ибо, повторю, не было никогда единой веры на Земле и не будет. Так примем ли мы эту заповедь, спрашиваю я вас?
– Ишь, как вывел, а я об этом и не подумал, – Аттила почесал в затылке.
– Но отчего ты решил, что единой веры на Земле не будет никогда, – улыбаясь, спросил Прекрасный Принц. – Может быть, когда-нибудь все люди признают одного истинного Бога.
– Что-то не похоже, но если бы и так, – оправданы ли те жестокости, которые для достижения этой цели творились и продолжают твориться на земле? – возразил Гераклит. – Ты смог бы оправдать их?
– Нет, цель не оправдает средства, здесь не может быть никаких исключений. Иначе… – Прекрасный Принц вздохнул и развёл руками.
– То-то же: «иначе», – со значением проговорил Гераклит. – Так что не будем записывать первую заповедь. Вы согласны, Элеонора? – обратился он к сестре.
– Я не могу с вами спорить, – ответила она.
– О, вы столь же умны, сколь красивы! – поклонился ей Гераклит. – Прекрасный Принц, давай вторую заповедь.
– «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои», – с расстановкой произнёс Прекрасный Принц.
– Неужели там так написано? – сестра с недоумением посмотрела на него. – За вину отцов Бог наказывает детей? Да ещё до четвёртого рода?
– Я понимаю ваше удивление, добрейшая Элеонора, – сказал Гераклит. – Жуткая картина получается: представьте себе, что некто врывается в ваш дом и начинает избивать ваших детей за то, что их дедушка когда-то обидел этого человека. Страшный патологический случай, – но Бог именно так себя ведёт, да ещё велит записать это в заповедях. И за что он наказывает детей – за то, что ревнует, видите ли, к кумирам, которых человек может сделать и поклоняться им. Но ты же Бог, – или у тебя опять нет сил образумить человека, не прибегая к жестокости? Ревность сжигает тебя и взывает к отмщению?.. А какие меры предосторожности ты принимаешь – дабы не возникло поклонения кумирам, ты запрещаешь человеку изображать и то, что на небе, и то, что на земле, и то, что в воде! Ничего нельзя изображать, – какая глупость; как обеднела бы наша жизнь, не будь в ней никаких изображений!
– Нет, эту заповедь тоже не нужно принимать, – сказала сестра. – Надо же так было о детях написать, – наказывать их за грехи отцов! Ужас какой!
***
Аттила вдруг расхохотался:
– Докатились! Эдак вы скоро ничего от заповедей не оставите! Вот уж впрямь, – камня на камне не останется!
– Что же, пошли дальше? – сказал Гераклит. – Вы не устали, Элеонора?
– Я на дежурстве, – ответила она.
– Я понял ваш намёк. В любом случае, мы благодарны вам за внимание, – мало кто согласится столько
