важно, чтобы не прекращались также процессы на более высоких уровнях, которые определяют его индивидуальное существование. Чем сложнее жизнь, тем выше в нёй сознание собственной неповторимости, и тем острее для неё проблема смерти. Самым же страшным и беспощадным образом эта проблема встает перед человеком, потому что он наделён разумом, но разум является точно таким же, как жизнь, а может быть, большим отклонением от нормальных форм существования материи. Можно сказать, что жизнь и разум это некие грибковые заболевания космоса, не опасные, впрочем, для его здоровья и легко излечимые, но довольно надоедливые.
– Его тоже не слушайте, сестра, он тоже сумасшедший, – сказал Прекрасный Принц.
– Я знаю, – ответила сестра.
– А ну вас! – махнул рукой Аттила. – От вас толку не добьёшься.
– А ты не задавай каверзные вопросы. В конце концов, кто у нас змей-искуситель, ты или я? – осадил его Гераклит. – Мне давно пора приступить к искушению этой парочки, – он кивнул на Прекрасного Принца и сестру, – а ты мне мешаешь.
– Бог ему мешает, – проворчал Аттила, – ишь как возгордился… Делай что хочешь, я больше слова ни скажу.
***
Гераклит взялся за ножку кровати и потянул её вверх.
– А теперь что вы делаете? – поинтересовалась сестра.
– Да вот хотел превратить эту кровать в некое подобие дерева, надо же мне где-то спрятаться. Змей-искуситель должен прятаться за деревом, это классика; мы не будем отступать от традиции и прятать змея за аппаратом с дистиллированной водой, – объяснил Гераклит. – Кровать – не лучший выход из положения, но всё же можно себе представить, что она образ дерева, символ дерева, – симулякр дерева, если вам угодно!
– Не старайтесь, кровать привинчена к полу, – сказала сестра.
– Ах, какая жалость! Из чего же нам сделать дерево? – Гераклит растерянно оглядел палату. – Даже горшков с геранью нет.
– Можно связать простыни и повесить их на люстру. Получится вроде лианы, – предложил Аттила.
– Не надо вязать простыни, – решительно возразила сестра.
– Тогда накроем простынею Аттилу, пусть он побудет пока деревом, – сказал Гераклит. – Бог вполне может побыть деревом, он должен быть везде и всюду.
– Собачья должность: быть везде и всюду, – вздохнул Аттила, берясь за простыню. – В каких ещё местах мне придётся побывать?..
– Вот у нас теперь есть дерево познания добра и зла, – сказал Гераклит. – Правда, помимо него в раю было второе священное дерево, – дерево жизни, – однако оно осталось за кадром в истории сотворения мира; о дереве жизни просто сказано, что оно есть – и всё. Его охраняют херувим и «пламенный меч обращающийся», однако их роль лишь этим и ограничивается. Вообще, довольно-таки скверная разработка сюжета всей этой истории, не говоря уже о несуразицах, которые громоздятся одна на другой. Зачем, скажем, Богу выращивать священные деревья в раю – учёные богословы утверждают, что это были яблони, – а без яблока нельзя было познать добро и зло? Странный каприз всемогущего Бога: заключать столь важные вещи в яблоко. Не говорю уже о том, что поедая яблоко, Адам и Ева уничтожают, умертвляют его, – а ведь Аттила прав: смерти в раю быть не может.
А этот херувим и «пламенный меч обращающийся», – ну, к чему они? Разве Богу нужны охранники, разве он нуждается в чьей-то помощи для сохранения своих секретов? Впрочем, нуждается, конечно, ибо Эдем, резиденция Бога, – это просто элитный уголок Месопотамии: он находится, как сказано в Библии, «на востоке» и через него протекает река, разделяющаяся на четыре другие реки: Фисон, Тихон, Тигр и Евфрат. Как всякая правительственная резиденция, Эдем нуждается в хорошей охране.
Если продолжить сравнение Бога с земными правителями, то его следует отнести к категории тиранов, диктаторов, деспотов, – причём, он худший из них. Бог своенравен, сварлив, подвержен частым переменам настроения; он злопамятен и мелочен; он жесток и ни во что не ставит человеческую жизнь. Помните, как он решил испытать Иова? Бедняга соблюдал все предписания Бога, почитал его и трепетал перед ним, но Богу захотелось развлечься: он принялся беспощадно отнимать у Иова всё что тот имел и чем дорожил. Богу просто захотелось узнать: возропщет Иов или не возропщет? Всеведущий Бог не мог ответить на этот вопрос без испытаний…
В истории человечества было немало тиранов, но Бог самый отвратительный из них, – надо быть рабом по натуре, чтобы почитать его. Но ничего, человечество постепенно освобождается от тирании, – рано или поздно человек станет действительно свободным, избавится от рабской психологии, и тогда вслед за земными тиранами придёт конец тирану небесному.
– Однако мы далеко ушли от рая, – спохватился Гераклит. – Вот ты говоришь, – обратился он к Прекрасному Принцу, – Бог дал людям свободу выбора. Но ведь он рассердился на них, когда они съели яблоко с дерева познания добра и зла, – да ещё как рассердился, из рая изгнал! Что же, всезнающий Бог не знал, что люди захотят отведать яблока? Или он притворялся? Бог-притворщик – это похуже будет, чем Бог-незнайка… Нет, не рассказывай мне о свободе выбора: люди не могут выйти из воли Бога, а если могут, то он не всемогущий Бог. Люди не могут сделать ничего без ведома Бога, а если могут, то он не всеведущий Бог. Так отчего же он не знал, что Адам и Ева согрешат, и рассердился на них, когда они согрешили?
– Ты любитель точной механики, Гераклит, ты любишь всё разобрать до винтиков, – улыбаясь, ответил прекрасный Принц. – Повторяю, не надо принимать буквально историю сотворения мира.
***
Аттила, которому надоело стоять, закрывшись простыней, недовольно вмешался в их разговор:
– Может, хватит меня ругать и обсуждать? Я хоть и дерево сейчас, но я Бог. Давайте, приступайте, – эпизод, когда змей искушает Еву.
– А что я должна делать? – спросила сестра.
– Вот вопрос: что делать женщине в раю? – живо откликнулся Гераклит. – Ей там совершенно нечем заняться, она как бы и не существует, – и уж точно не существует как женщина! По виду вроде бы женщина, но, по сути, бесполое существо, лишённое желаний: она даже капризничать не может, – какой ужас! Непонятно, к чему ей женское тело при такой бесполой сущности? Бог дал ей тело женщины со всеми соответствующими принадлежностями, – а зачем? Знал, выходит, что она согрешит, что познает мужа и будет рожать детей, – ну, и к чему тогда притворяться, к чему посылать меня, искусителя, а после проклинать нас всех: и Адама, и Еву, и змея? Снова говорю вам, – сюжет этой истории крайне рыхлый, непродуманный, в нём много явных ляпов. И хочу прибавить также…
– Слушай, ты начинаешь надоедать, – грубо оборвал его Аттила. – Приступайте уже, – и болтай тогда, что хочешь.
– Ты ещё не стал Богом, но уже приобрёл его замашки, – иронические заметил Гераклит. – Ну, хорошо, начнём. Сестричка, что же вы стоите? Идите сюда, к нашему дереву.
– А я? – спросил Прекрасный Принц. – То есть я хочу сказать, а Адам? Он где сейчас находится?
– Понятия не имею, – Гераклит почесал лысину. – А ты что думаешь по этому поводу?
– Может быть, я лежу где-нибудь на травке и смотрю на звёзды? – предположил Прекрасный Принц.
– Какие звёзды? Какие звёзды могут быть в раю? – возразил Гераклит. – Не ты ли говорил, что звёзды взрываются, а ещё сжимаются и расширяются и превращаются чёрт знает во что, – в звёздах постоянно идут какие-то процессы. А что может происходить в раю? Рай – это идеал, наивысшее состояние материи и духа, а значит, в нём получило окончательное завершение всё, что происходило в мире. Больше развиваться некуда, все процессы остановились, – так какие могут быть звёзды? Здесь нельзя себе представить даже вечно горящую звезду, потому в ней постоянно кипит и взрывается материя, стало быть, эта звезда очень далека от совершенства.
– Но небо в раю есть? Может, я просто смотрю на небо? – сказал Прекрасный Принц.
– И неба нет, – отрезал Гераклит. – Под «небом» мы понимаем либо воздушный слой над планетой, либо космос со звёздами, но они изменяются, они принадлежат изменчивому миру, однако как мы только что выяснили, никакие явления изменчивого мира в раю невозможны.
– Выходит, я прав, – ещё шире заулыбался Прекрасный Принц, – картину сотворения мира не надо воспринимать буквально.
– Так мне идти к дереву или нет? – с некоторым раздражением спросила сестра.
– Отправляйтесь-ка лучше на свой пост, – желчно отозвался Аттила. – С этими занудами мы до утра будем переливать из пустого в порожнее.
– Ах, извините, сестричка, – Гераклит неожиданно склонился и поцеловал ей руку. – Мы любим философствовать, но вам это скучно. Сейчас займёмся делами поинтереснее: подойдите к дереву, я буду вас искушать.
Сестра встала возле накрытого простынёю Аттилы, а Гераклит лёг на пол, обвился вокруг её ног и сладким голосом позвал:
– Ева! Ева! Ты прекраснейшая из женщин.
– А что, в раю есть другие женщины? – буркнул Аттила.
– Не мешай мне, – отмахнулся от него Гераклит. – Пусть кроме неё никого нет, но всё равно она прекраснейшая из всех. Я змей-искуситель; я знаю, как надо обращаться с женщинами.
Сестра улыбнулась.
– Вот видишь, – Гераклит с видом победителя взглянул на Аттилу. – Она улыбается, следовательно, я иду по верному пути. Изволь мне не мешать.
– Да я не мешаю, – проворчал Аттила.
– Мне самому непонятно, почему женщины охотнее склоняются к змею-искусителю, чем к ангелу, – продолжал Гераклит. – Вот посмотри на нашего Прекрасного Принца: он настоящий ангел, однако ему так не везло с женщинами, что он улетел от них к звёздам. Адам, которого он сейчас представляет, тоже стал жертвой женщины – ведь Ева послушалась не его, а змея. Да, лунная природа женщин склоняет их к тёмным силам – не случайно первой женщиной на Земле была дьяволица-Лилит.
***
Аттила топнул ногой от нетерпения:
– Опять ты ударился в софистику! Сестра, вы напрасно ждёте, идите на свой пост.
– Нет, нет, нет! Я больше не Гераклит, я змей в раю, – запротестовал Гераклит и обратился к сестре. – Ответь мне, ты замужем?
– Нет, я обручена, – она показала кольцо на пальце. – У меня есть жених.
– Ты имеешь в виду Адама? – спросил Гераклит.
– Ах, я и забыла, что я Ева, – засмеялась сестра. – Нет, я говорила о моём молодом человеке.
– Замечательно, я, змей-искуситель, буду ссылаться на твоего молодого человека в своих речах, – тут же сказал Гераклит.
– Протестую. Ева не могла знать о молодых людях и об отношениях с ними, – решительно возразил Аттила. – Ты применяешь недозволенные приёмы.
– Кому же ещё применять недозволенные приёмы, как не змею-искусителю? – удивился Гераклит. – Но если для тебя это принципиально, я могу ссылаться на гипотетического Адама, – это-то я могу?
– Пожалуй, можешь, – неуверенно сказал Аттила.
– Спасибо… Итак, Ева, – продолжал он, – у тебя есть Адам. Ты с ним счастлива?
– Ну, я не знаю, – сестра вопросительно посмотрела на Прекрасного Принца. – Была ли Ева счастлива с Адамом?
– Это мы и хотим выяснить, – ответил вместо него Гераклит. – Представь, что Адам – обычный парень и ты живёшь с ним в раю.
– В раю с обычным парнем? – удивлённо сказала сестра.
– Я понимаю, что тебя удивляет. Ты полагаешь, что рай возможен только с удивительным, неповторимым и, главное, любимым человеком. Какой может быть рай
