зальет пограничникам глаза.
- И да рухнет их плотина! И вся их затея!
Хаким не мог не восхищаться своим господином, понимая, что при случае Хасан от него избавится. Или все же зачтет ему спасение? Совести у него не больше, чем у гиены, а планы велики. Его ждут на той стороне, но одного. Как умело все задумано!
Отряд назад, а они, эти двое, через ступеньки к леднику. На север, где территория Конфедерации, основанной русскими, казахами, узбеками. Янки на экраны все сообщали, поругивали сообщество монархии и республик. Предрекали скорый развал. Зазывали колеблющихся новых членов к себе, сулили неслыханную помощь. Эта неразбериха, соперничество исповедующих христианство на руку им, воинам ислама. Непроизвольно он причислял себя к ним, забыв о своем положении носильщика.
Об его истинном состоянии напомнили сразу же, когда они очутились в зоне снегов. Хасана, «заблудившегося в горах альпиниста-одиночку», ждали «спасатели». На сопровождающего лыжи не предусмотрены.
«Сейчас он, вероятно, мне гробницу во льду и пробьет, - подумал Хаким. – И эти явно озабочены появлением постороннего, непроверенного».
- Мы ждали тебя, Хасан, - они намекают, что кто-то тут лишний. Косятся из-под масок. Он это чувствует. Хаким затаил дыхание, зажмурился от яркого солнца. Свидетель лишний – нарыв у пятки. Сейчас, вот-вот…
Потом он сообразит: будь его господин просто наркокурьер высокого ранга, то оставил бы его труп среди вечного снега. Но человек с далеко идущими замыслами так поступить не мог. Он оценил преданность горбуна, отметив, что тот начинает выпрямляться. И он еще дает ему шанс прибавить в росте и силе.
- Я поделюсь с ним всем, чем надо, - Хасан проявил невиданное великодушие. Он снял свои солнцезащитные очки и нацепил их на Хакима. – И на лыжах мы уместимся.
- Я твой раб, господин, - шакал упал на колени.
- Язык отрежем, если скажешь лишнее.
- Я буду верен тебе. Куда мне без вас.
Конечно, господину нашли очки. Их вместе спустили на одной связке. Документы у «альпинистов» самые настоящие, похвалился один из встречающих. Пришлось, конечно, обезвредить двоих скалолазов, признался «спасатель» Хасану. Но без крови, они просто заблудились, а вот теперь их нашли. А те, неверные, пусть блуждают во мраке.
И дурманящее зелье для отвода глаз, для затуманивания мозгов. Возможно, и для денег, догадался Хаким. Но бумажки – ничто, они нужны лишь для того, чтобы исполнить великие замыслы исповедующих ислам.
- Он нам опасен! Убери его! – приказал Хасан. И это было проверкой.
- Исполняю, господин! – Хаким без содрогания перерезал бесшумно горло надоедливому милиционеру, который помогал им из-за денег.
- Собаке – собачья смерть, - изрек Хасан. – А ты опять вырос и не только в моих глазах. Всевышний наблюдает за нами везде и решает.
Они ехали в поезде, его господин был задумчив. И снова чувствовал Хаким: его судьба окончательно не определена. Осторожничает Хасан, ведь под пытками его спутник все выложит. Об этом говорили и в отряде.
Они остановились в небольшом городке, веселый бородач принял их гостеприимно в своем доме за высоким забором. Славянская внешность у принявшего ислам.
- Упрятать его так, что никто не найдет, - попросил Хасан. – И даже встретив меня на оптовке в Лужниках, он не должен выдать. И ты сможешь.
- Усыпить, господин Хакимов?
- Я и так грешен, доктор.
- Но вы, Рашид, великодушны…
И новое имя высокого покровителя, и то, о чем они говорили, умиравший Хаким слышать не мог. Последнее, что он помнил, это запах вкусного горячего чая. Глаза слипались, а улыбчатый бородач, почему-то в халате, колдовал со шприцем в руках. И Хасан рядом, он ободряет верного слугу всячески и говорит, что его упрячут очень надежно, в самом центре стольного ханства. То есть, богатом знаменитом городе, которому еще предстоит стать главным в Орде и всемирном халифате. И мечети потеснят златоглавых соперников с крестами.
. .
3. – Вот такой расклад, Клод, - весело заметил курносый домушник, когда они вдвоем бесшумно проникли в чужое жилище. - Мы у них дома, а хозяева в гостях.
Говорил с непонятным и неприятным акцентом, но сообщник не подал вида, что это его нервирует. Особенный русско-грузинский жаргон тут не в чести, его приволокли с собой беглые авторитеты. И, конечно, ворюге не догадаться, что дом зажиточных буржуа подельнику знаком. Зато он знал, что его молчаливый напарник не вор в натуре. Но зачем-то нашел его, передал привет от бывшего соседа по нарам, предложил взять богатую фатеру. Допер все же дотошный урка, что делал этот спортивного вида мужик, назвавшийся Клодом, в данной им для обогащения хате. Наводчик равнодушен к ценностям, но саквояж свой принес. Курносому урке бабки нужнее: в свой общак регулярно, с покорностью китайского рабочего, отдает долю с навара. И жить за границей хочется не хуже других. Но если бы знал, через кого этот красивый качала на него вышел, то непременно бы «сделал ноги», как в Одессе говорят. Хотя у Клода копыта длинные, но вряд ли бы догнал спасающего свою дубленую шкуру рецидивиста. У него третья дыхалка при любом побеге.
- Продолжай, как задумали, - разрешил соучастник преступления, а сам направился в дальнюю комнату легкой походкой.
- Мне искать, собирать, - проворчал беглый специалист-гастербайтер, - и тащить мне же. А он в случае чего отмажется, хитрая задница. Но я-то здесь без визы.
Этот термин ворюга позаимствовал из американского кино. Из фильмов можно тащить кое-что. Но тут стоит призадуматься. Дележ должен выйти в его пользу. Мастера таких вот дел, признанного авторитета в своем цехе. В конкурсах, устраиваемых паханом, всегда занимал призовые места. Это и следаки подтвердят, что он профессионал высшего класса. Честный вор к крысятничеству не склонен, но заныкать пару золотых вещиц из найденных в хате, постарается. Но что это? Тявканье собачонки? Нет, к такому он не привык! О животных в доме, тем более преданных, надо извещать заранее. Штраф с Клода, это по понятиям. Пусть привыкает.
Курносый мастак умело сортировал ценности, они большей частью лежали открыто. Беспечные эти европейцы! Наши бы в крупу серебро заложили, в мозговую кость умудрялись золотой песочек с приисков засыпать. Как в блатной побаске. Щи на плите, еще теплые, в них кусок мяса, под ним - мосол, то есть кость. Но вместо мозга, а то и под ним, заляпан золотой слиток, а то и песок. Куда там Кощею с его уткой и яйцом, шутил баклан-сочинитель в зоне. Наши жлобы так заховают, что сами забудут и сожрут перстень вместе с баландой.
Но что там Клод? Он, что, гад, собаку пытает? Конечно, она знает, где главная хозяйская заначка, но вот скажет ли? Сдается, что тут ни утюг, ни паяльник не помогут. Если только чайник электрический подключить.
Домушник со значительно потяжелевшим саквояжем добрался до комнаты, откуда доносились хриплые собачьи вздохи, и чуть не выронил сокровища. Бляха-муха! Это же сущий беспредел!
Собачка, сразу видно сука, находилась в удавке у подельника. Ухоженная болонка, видимо, не привыкла к такому обращению. Блин! Во рожа, у нее тарелка золотая! И постелька шикарнее, чем у английской принцессы. Наши лазили и по спальням заносчивых аристократов, слов на ветер не бросали. И пургу не гнали среди своих. Или порода собачки королевская?
- Ты что? – удивился курносый криминальный беглец. – Я ишачу, а ты развлекаешься.
- Уйди! – процедил сквозь зубы подкаченный садист и кухонным тесаком стал кромсать бедную собачонку на части. И как он этот нож незаметно взял! Нет, это не по понятиям.
- Освежуем и сожрем живьем? – не унимался домушник. – Я в мокрухе не охоч. А тебе, сука, удавки мало. Ну, перекрыл кислород, чтобы она горло не драла, чашку в зубы и ходу… А… - догадался опытный искатель сокровищ в чужих спальнях и кладовых, - под сучонкой заначка, хозяева порой под собачьей будкой зеленые прячут. У нас… Валим, мясник, пока нас тут не застукали. За собаку закон спросит.
- Уйди! – Клод с остервенением голодного живодера терзал бездыханную тушку, намереваясь, видимо, сделать из собаки фирменное блюдо. Масло еще разольет под ноги, сука.
- Если ты такой деловой, собак любишь, то оставайся. Я смываюсь. Пока!
«А почему бы и нет? – рассудил вкусивший тюремной баланды. - Псих не шарит под псиной, он терзает ее, видимо, отогревается за хозяев. Он увлекся, а я с добычей улизну. Хотя, нет, гад знает эти места, как свой поганый окровавленный ботинок. Вот с этим мы и залетим в камеру».
- Валим отсюда! – он едва оттащил отморозка от несчастной жертвы. Знал бы раньше, с психом не связался бы. – Шумят. Полиция!
Честный вор, беженец из СНГ, отрезвил Клода, увлек его за собой. Но он еще не знал, с каким козлом связался. Таких петухов еще поискать.
- Все собрал? – длинноногий прищурился.
- Шмонал от пола до потолка.
- Я же говорил, что хозяева богатые, они отбыли на два дня.
- Помню, - насупился домушник. Видимо, делиться придется поровну, по договору. А как не хочется.
Клод вел его дворами, а кое-где и крышами. Никто не попадался. В каком-то огороженном тупичке местный сообщник остановился поправить ботинок, кровь о травку обтереть. Тоже нашел подходящее время.
- Не устал? – он показал, выпрямляясь, на кожаную емкость с наворованным. Подбирал сумку, дабы избежать подозрений – знал, что и как.
- А ты сам подержи! – зло произнес домушник, решив помочиться в укромном месте. – Не смотри! Совесть не мочевой пузырь, не лопнет.
И в этом был его глупый промах. Клод поморщился, видимо, воспитание не позволяло наблюдать такое свинство, хоть и в год свиньи. Он поставил саквояж, извернулся и воспроизвел прием Жана Клода Ван Дама. Нога нашла нужную точку на теле вора, застегивающего ширинку. Эти замочки, кнопочки не то, что наши пуговички. Второй удар отбросил его к свалке, он рухнул, беззвучно матерясь.
Клод, оказывается, обладал не только спортивным видом. Ценности он, убегая, держал как легкий волейбольный мячик. Он получил все, что хотел. Этого жулика он нашел через банк данных местной службы по эмигрантам. И не ошибся в выборе простофили, очень много мнившем о себе. Эти славяне, сброд, еще фюрер писал в своей книге, что они годятся лишь для грубого скотского задания. Швайны в год свиньи обнаглели, понахлынули, задали работу парням из Интерпола. Но здесь им не хлев, тут знают, как с ними управляться. Хрюкающие животные найдут свои помойки. И кожа у них дорогая, с рисунками.
…Полиция нескольких мирных городков в северной части Центральной Европы была обескуражена серией варварских нападений на домашних животных. С собаками и кошками расправлялись особенно жестоко, но
