Московское Время. Сборник повестей и рассказов

Вилен пристроился к концу очереди.
Вскоре он увидел Ершова, который, находясь за Камышевым так, что тот не мог его видеть, делал Вилену энергичные жесты. Смысл их угадывался однозначно: не надо, не ходи! « Да как же это? Прогулять что ли?» Вилен покачал головой. Ершов в отчаянии махнул рукой: мол, воля твоя, я тебя предупреждал, но не ушел, а остался ждать.
Когда Вилен проходил мимо матового экрана, тот вспыхнул красным цветом. Веселиныч заулыбался шире прежнего.
- Представьтесь, - сказал он.
Вилен назвал себя.
- Что же это вы, Вилен Игоревич, нетрезвый на работу приходите?
- Я? – изумился Вилен. – Да я абсолютно трезв!
- А вот прибор, - Камышев кивнул на экран, - сигнализирует об обратном. И ошибиться он не может. Между прочим, его ваш же коллега изобрел, молодой специалист. «Стало быть это Генкин прибор… И вот каким образом начальство взяло его на вооружение! Но все это похоже на бред! Какая-то чушь несусветная!»
- Я сейчас объясню… Ну да, вчера вечером я был в кафе, выпивал, но вчера же!
- Объясняться вы будете не здесь. А сейчас проследуйте на свое рабочее место. Вас, когда потребуется, вызовут.
- Ну что, не послушал меня? – протянул, здороваясь, руку Ершов. – Дождался бы, когда они свою ловушку унесут, да прошел бы себе спокойненько.
- Откуда ж я знал?.. Конечно, лучше было опоздать…
И вдруг Вилен рассмеялся:
- А изобретатель наш хренов небось тоже попался?
- Зря надеешься: Генка сегодня в отгуле.
- Ну а ты, у тебя-то должно быть все в порядке: ушел рано, пил немного.
- Ага… Счас… У этого чертового прибора такая чувствительность, что ему и одной молекулы достаточно! Я тоже в списке… А ведь интуиция меня не обманула: получите, дорогие товарищи, сухой закон в отдельно взятом институте.
- Да они там что? Рехнулись?
Ершов оставил реплику Вилена в стороне.
- И будут потом радостно рапортовать наверх… А дальше, сам знаешь, - начнется распространение передового опыта в масштабах города, республики, всей страны!
- Да ладно тебе! Не сгущай краски!
- Ну и наивный же ты человек! Это ж любимое их занятие – порядок наводить… Ладно, пора по рабочим местам, а то еще опоздание до кучи припишут.
Вилен пришел в отдел, сел за свой стол и, уткнувшись в первые попавшиеся под руку бумаги, сделал вид, будто работает. Но все прекрасно понимали, что занят он только одним – ожиданием вызова к начальству, а потому не трогали, оставляя, как перед свершением казни, наедине с самим с собой.
В обед он увиделся с Ершовым и остальными ребятами из вчерашней компании. Те нервничали:
- Еще не вызывали?
- Нет…
Только Ершов не нервничал. Он был угрюм и решителен.
- А послать их к чертовой матери!
- Ты что? Беды потом не оберешься!
- А что, лучше смолчать?
Вдруг Ершов зло улыбнулся:
- Не знаете, почему у нас в маршрутных такси все платят, а билеты никто не берет? Хотим широту души показать? Или продемонстрировать доверие водителю? Мол, и так знаем, что все деньги в кассу сдаст. Но и в том, и в другом случае врем. Во-первых, мы мелочны, а, во-вторых, убеждены: шоферюга обязательно запустит свои лапы в выручку. Выходит, нам стыдно не дать водителю красть! А вот это уже из области извращений. Мне иногда кажется, что жить по здравому смыслу нам не дано. Вот, например, не любим, когда кто-то поступает не так, как все, даже если эти все законченные идиоты!..
- Что-то тебя не туда занесло…
- Занесло? – перебил Ершов. – Точно! Опять в ту же маршрутку! Ты там рискни попросить билетик. Я тебе гарантирую всеобщее презрение пассажиров до конца поездки. А безропотность перед начальством? Тут же дело просто до маразма доходит! Как в том анекдоте, если скажут, что завтра на площади всех вешать будут, то все и придут, да еще со своими веревками… Ну вот какого рожна они целому институту этот рентген устроили? По какому праву? И почему они заключение делают по показаниям какого-то прибора?
- Но ведь он же и в самом деле… улавливает.
- Улавливает. А известно вам, что состояние опьянения определяется только по результатам медицинского освидетельствования?
- Ну ладно, ладно, - вмешался Вилен. – Наверно, ты прав. Но нам-то что делать? Предлагай!..
- Я уже предложил: послать их к чертовой матери! Всем вместе.
- Ты думаешь, нас всех вместе вызовут?
- Ну, если нет, то послать их каждому в отдельности!
Вскоре после обеда вызвали всех сразу, но приглашать на «ковер» стали поодиночке.
До Вилена в кабинете Камышева побывали трое. Судя по тому, что они там не задержались, никто из них к чертовой матери никого не посылал. Вилен тоже решил не будить лиха.
Кроме Камышева, в кабинете присутствовали три секретаря: партийный, комсомольский и профсоюзный.
- Что же вы, молодой человек, такое имя черните? – со скорбью, надрывающей голос, начал партийный секретарь Никанор Алексеевич Порватов, а секретарь профсоюзный Петр Петрович Широкоряд уточнил:
- Вилен – это же от Владимира Ильича Ленина!
- Я в курсе, - негромко, но, как показалось обоим секретарям, дерзко ответил Вилен.
- Значит, вы понимаете, что с вас спрашивается вдвойне? – вступил в разговор Веселиныч, расплываясь в улыбке.
«Что он все улыбается? - раздраженно подумал Вилен. – Сколько живу, впервые слышу про особый спрос».
И ничего не ответил.
- Тогда скажите, - продолжил Камышев, приняв его молчание за согласие, - какого наказания заслуживает ваш проступок?
- А я никакого проступка не совершал, - негромко опять, но твердо ответил Вилен.
И это, в понимании собравшихся, было уже наглостью.
- Не совершал?! – покраснел от возбуждения партийный секретарь Порватов, а секретарь профсоюзный Широкоряд взвился:
- По-вашему, ходить на работу пьяным – это в порядке вещей?!
- Я трезвый был. Я же объяснил все заместителю директора сегодня утром.
Багровый Порватов и гневно дышащий Широкоряд повернулись к Камышеву.
- Ну и что вы мне объяснили? – перестал (невероятно!) улыбаться тот.
- Что я был в кафе. Но вчера, вечером. Разве это запрещено?
Наступило молчание.
- Ну, а вы что скажете? – зловеще, через очки-лупы посмотрел Порватов на комсомольского вожака.
От такого взгляда коммуниста, малого ростом и тщедушного телосложением, впору было содрогнуться. Леша Буруздин и содрогнулся (Вилен знал этого инженера из 11 отдела). А еще поперхнулся и начал было что-то лепетать, но старший товарищ его перебил:
- Да у вас комсомольцы, понимаешь, вечерами по кафе шатаются, а вам и дела нет! Где воспитательная, где культмассовая работа?!
Профсоюзный лидер, до того внезапно успокоившийся, опять занервничал, уловив отклонение от главной темы. Широкоряд вынул из нагрудного кармана пиджака ярко-желтую расческу и частыми взмахами стал зачесывать волосы, упавшие на лоб. Делая так, он все время посверкивал и косил глазками на партийного секретаря. За этим занятием Широкоряд напоминал зверька, совершающего какой-то диковинный ритуал. В конце концов, он не выдержал:
- Значит, никакой вины вы за собой не признаете?
- Нет.
- А как же показания прибора?
- А кто этот прибор тестировал, проверял?
- Да вы издеваетесь над нами?
- Знаете что? – вмешался Веселиныч – улыбка вновь плыла по его лицу. – Чтобы не было ни у кого сомнений, мы в понедельник сами, вчетвером,  пройдем испытание прибором на глазах у всех. И уж если прибор ничего не покажет, а он ничего не покажет, то не обессудьте, отвечать вам придется по всей, как говорится, строгости закона.
- Какого закона? – опешил Вилен.
- Полагаю, решать ваш вопрос мы поручим комсомолу. А у него свой Устав, который что? Закон!
Вилена отпустили. Получалось, до очередного суда, который, конечно же, ничем хорошим закончиться не мог.
Следующим и последним шел Илья, который, как и намеревался, послал всех к чертовой матери. «Да, вот теперь у кого настоящие проблемы! – подумал Вилен. – А у меня так – неприятности…»
Ершов просто кипел.
- Ты сейчас только ничего не говори, - сказал ему Вилен. – Пойдем, покурим, помолчим.
С каждой затяжкой Ершов все больше успокаивался, пока не остыл совсем:
- Как бы там ни было, а покурить порой особенно приятно… Думаю, очередной их целью станет именно курение. И не потому что никотин – яд, а потому что не могут они спокойно смотреть на то, отчего человеку кайф! Для них Генкин прибор просто подарок! Дело лишь в богатстве фантазии. Можно, например, выявлять сотрудников, у которых ночью был секс. Излучает же человек после этого какие-нибудь флюиды. Настроить прибор на их улавливание, и – нате, получите порицание: что это вы, уважаемый, энергию преступно расходуете накануне трудового дня?! Я тебе точно говорю, они ни перед чем не остановятся!
- Вот что, - решил Вилен. – Надо к Генке ехать. Он этот прибор породил, пусть его… Они знаешь, чего придумали? Самим в понедельник утром, на глазах у всех пройти проверку. Чтоб никто не сомневался …
- Ну да, решили пожертвовать своими выходными. - Ершов отбросил окурок в урну. – Думаешь, они не пьют? Еще как! Только им можно. Потому что они – это они! А народ глуп, и его нужно систематически воспитывать…
- Ладно, Илья, - перебил Вилен, - что тут много говорить! Мы едем к Генке или нет?
- Естественно. Встречаемся после работы на остановке.
В начале седьмого вечера Ершов нашел Вилена в очереди на автобус.
- И охота тебе? Я, например, до метро пешком хожу. Или на маршрутке добираюсь. Вон, кстати, наша едет. Авось, не обеднеем.
Маршрутки, как известно, плавностью хода не отличаются. К свободным местам, оставшимся только в конце салона, пробирались через качку, приседая и разбрасывая руки. Наконец, плюхнулись на сиденья.
«Каждый раз такие пируэты выделывать, да еще за кровный гривенник?! Нет! Лучше уж пешком!» - решил на будущее Вилен и полез за деньгами. Но Ершов уже протянул руку впередисидящему пассажиру:
- Передайте, пожалуйста, на два билета.
«Начинается…» - тоскливо подумал Вилен.
Убедившись, что монетки добрались до водителя, Ершов немного выждал, а потом громко сказал:
- Товарищ Пиковер, а где билеты?
Вилен не сразу сообразил, что садясь в маршрутку, Илья успел узнать фамилию водителя из таблички, всегда размещаемой на «торпеде» такси. Не сразу сообразили и все остальные, включая водителя, плечистого парня с рыжей головой, который, услышав свою фамилию, резко затормозил. Пассажиры посъезжали со своих мест. И все, как один, повернули недобрые лица к Ершову. Ну и к Вилену, конечно. Который невольно отодвинулся в сторону.
Прежде чем оторвать от толстой катушки билеты, Пиковер направил зеркало заднего вида на Ершова, чтобы рассмотреть лицо этого уникального человека. Наконец, он вложил два билета в руку пассажира за своей спиной:
- Передайте тому вон… в конце салона.
И билеты поплыли по цепочке в сопровождении тяжелых взглядов. Как раньше и утверждал Ершов, всеобщее презрение было обеспечено им с Виленом до конца поездки. Удивительно, но это презрение передавалось и новым пассажирам, которые, едва усевшись, начинали с неприязнью на них посматривать.
В конце концов, приехали. На укоризненное молчание Вилена Илья ответил:
- Думаешь, я всегда билеты в маршрутке требую? Да ни фига! Только сегодня! Потому что достало все!
Вилен ничего не ответил, видя, что Ершов готов распалиться. Так и дошли они до дома Воротникова в молчании.
Генка долго не открывал. Они уже решили уходить, когда вдруг что-то шевельнулось в мертвом выпуклом