Московское Время. Сборник повестей и рассказов

платья или как лежат одна на другой загорелые женские ноги.
Хорошо понимая происходящее с ребятами, Вика относилась со снисхождением к их глупым выходкам. Дело в том, что с каждым Викиным появлением круг ее поклонников сразу же превращался в ярмарку тщеславия. Или в птичий двор, где каждый индюк пушил хвост на собственный лад. В результате, будто бы сами собой начинали происходить такие вещи, как покорение вершины самой высокой сосны, полеты с «тарзанки» на дальность, езда на велосипеде без рук, хождение «колесом» и многое другое. Вика, конечно, пыталась сдерживать ребят, но этим лишь раззадоривала их.
И только Вилен ничем не привлекал к себе внимания: он просто терялся в присутствии Вики. Но все же и он выкинул номер! Да какой!
А началось все, как водится, с пустяка: Вике понадобилось позвонить в Москву. Сделать это можно было с единственного в округе телефона-автомата, располагавшегося на площади возле продуктового магазина. Пока Вика звонила, ее заприметили трое оболтусов из местных, которые решили немедленно познакомиться с симпатичной дачницей. А чтобы у нее не оставалось выбора, знакомиться или нет, один из них подпер плечом дверь телефонной будки. Конечно же, эта сцена не могла обойтись еще без одного персонажа – благородного героя. И он, понятное дело, появился. Волей случая им оказался Вилен, возвращавшийся с банкой сметаны из магазина. Справедливости ради нужно отметить, что по воле случая Вилен лишь оказался на сцене, а вот какую роль ему сыграть, зависело только от него самого.
Вилен долго не раздумывал. С разбегу он ударил головой в живот лоботряса, подпиравшего дверь телефонной будки. От неожиданности тот упал, и тут же два глухих разрыва обрушили покой, висевший над поселковой площадью. Это разбились два стеклянных сосуда: бутылка портвейна (вывалилась из кармана балбеса) и банка сметаны (выпала из рук Вилена). Не совладав после удара с силой инерции, Вилен последовал за своим противником. Проехавшись руками вперед по ковру из осколков, он приобрел ужасающий вид.
Обидчики Вики, лишь взглянув на него и собирающуюся толпу, быстро сообразили: нужно удирать. Что они и сделали, не проронив ни слова. Только тот, которого Вилен сбил с ног, выкрикнул, отбежав на приличное расстояние: « Псих! Лечиться надо!»
А Вика уже стояла перед Виленом, промокая его сочившуюся кровь и утирая собственные слезы одним и тем же носовым платочком. Из толпы выплыл еще один носовой платок, и кто-то сказал:
- Ему на станцию, к фельдшеру надо.
Вика, спохватившись, повела Вилена в медпункт, где его раны обработали и смазали зеленкой.
По пути домой она сказала ему с мягким блеском в глазах:
- А ты смелый…
И поцеловала. Да не в щеку, а почти в губы!
Настал его звездный час! Особенно Вилен гордился порезом на щеке (вот почему Вика приложила свой поцелуй в другое место). Но также приятно было и оттого, например, что теперь только за ним могла Вика зайти, направляясь в магазин, и только его она могла позвать к себе смотреть телевизор (который был большой редкостью для дачного быта тех лет). Да, Вика выделяла его из всех.
Ребята же, увидев это, сразу успокоились. Безумства закончились, началась прежняя жизнь. Из которой «счастливчик» Вилен оказался выключен. Потому-то и становилось ему иногда тоскливо. Впрочем, лишь иногда.
Сейчас Вилен не помнил о той тоске. Зато хорошо помнил Студента, приехавшего к родственникам в самом конце лета (решил набраться сил перед последним курсом). Долговязый, важный, скучный – ничего мало-мальски привлекательного.
А Вика стала вдруг растерянной и похорошела необыкновенно, словно что-то в ней подтаяло, и женственность проступила с какой-то истомной полнотой – ярко, волнующе. По вечерам Студент степенно сидел у костра напротив Вики и смотрел на нее блеклыми, круглыми глазами. Остальных же он не замечал. Неприятнейший был тип. Но Вика, очевидно, так не считала, и, когда все ребята расходились по домам, они вдвоем оставались сидеть у догоравшего костра.
Ну а потом Вика исчезла: уехала, ни с кем не попрощавшись. Исчез и Студент. Вилен слышал, как Викина бабушка жаловалась его тете: «Это ж надо?! Я, говорит, замуж выхожу. Я ей: Викуся, тебе же только восемнадцать лет! Да и он что такое? Ни кола, ни двора, в общежитии живет, стипендия одна, да и ту, может, еще не получает. Нет, говорит, все уже решено, и ничего не изменить. Собралась в пять минут и уехала…»
С тех пор Вилен не видел Вику и ничего о ней не слышал.
3
Удивительная вещь – память! Иной раз бессильна она перед вчерашним днем, а иногда унесет, не спросясь, человека в его давнее прошлое – даже запахи вернет, вмиг перелистает годы, а случается – и целую жизнь. Секунды, минуты или всю ночь напролет – память сама решает, сколько длиться этим путешествиям. Для Вилена все завершилось с последними звуками танца.
Он взглядом проводил Вику в конец зала, где за сдвинутыми столами сидели человек десять – мужчины и женщины разных возрастов, наверно, сослуживцы.
И будто кто-то подтолкнул его встать, чтобы направиться к Вике. Вилен, конечно, понимал, что она, скорее всего, его не узнает, но стало не до размышлений. А ведь прежде, чем приглашать Вику на танец, не мешало бы подумать о возможной реакции усатого Викиного кавалера. Поэтому для Вилена было неожиданностью, когда тот вскочил с места и грозно надвинулся на него.
- Все нормально, Аркадий, - остановила усатого Вика и негромко добавила: Что это ты себе возомнил?!
«Значит, между ними ничего серьезного», - улыбнулась у Вилена душа.
Начался медленный танец. Без слов, одной мелодией звучала какая-то очень знакомая песня-грусть, и так оказалось хорошо плыть в этой музыке, глядя на Вику и думая о ней.
То, как были подведены ее глаза, несколько изменило их форму, но все равно это были те же Викины косульи глаза. Да и во всем она, будто бы изменившись, осталась прежней. Фигурка, хоть и утратила девичью легкость, но не потеряла стройности, только приосанилась, а походка и жесты принадлежали теперь уверенной в себе женщине, и потому в ее движениях стало еще больше изящества, которое всегда - порождение внутренней свободы.
Вика улыбнулась, и от ямочек на щеках лицо ее сделалось до боли знакомым.
- Что это вы так смело разглядываете меня?
И, не дав ему ответить, сказала:
- Раньше я знала одного такого же смелого молодого человека. А звали его …
Она потянулась к его уху и, нахлынув ароматом волос, прошептала:
- Вилен…
- Не может быть! – изумился он.
- Не может быть чего?
- Чтобы ты… вы меня узнали!..
- Но узнала же! И что это ты со мной на «вы»? Очень постарела?
- Нет. Ты и сама знаешь, что прекрасно выглядишь.
- Ну знаю. А тебе трудно комплимент сделать?
- Так ведь я же говорю: ты прекрасно выглядишь. Ты всегда красивой была. И мне очень нравилась. Да и не мне одному. Помнишь?
- Помню, конечно… Ты мне тоже симпатичен был…Ты же мой спаситель! Сколько лет тебе тогда было?
- Двенадцать. А жаль.
- Что жаль?
- Что симпатичен был только потому, что спаситель.
Вика рассмеялась.
- Да я для вас тетей была, а вы для меня дети!
- Все так. Хотя и не совсем так.
У Вики заиграли смешинки в глазах.
- К чему ты, Вилен, клонишь?
- К тому, что я вырос и мне двадцать два года.
- Молодец! И все равно я для тебя взрослая женщина, - строго сказала она, но глаза ее по-прежнему весело блестели. – Ну, расскажи о себе.
- Биография короткая: школа, институт, сейчас в НИИ работаю, младшим научным сотрудником. Сегодня конференция молодых специалистов была. Мы оттуда с ребятами удрали, чтобы премию обмыть. Вон наш столик.
- Ты премию получил?
- Нет, вон тот в красном свитере.
- Ты женат?
- Что ты, я же только институт закончил.
- Ну и что? Некоторые еще студентами семьей обзаводятся…
Вика смолкла, опустив лицо.
- Я все помню, - сказал Вилен. – Не сложилось с ним?
Она кивнула.
- А брат твой как?
- В МГИМО учится, спасибо нашему папе. На последнем курсе. Все у него хорошо.
- А у тебя?
- И у меня тоже. Я вечерний закончила. Работаю тут недалеко. Экономистом. Теперь уже старшим, - поправилась она. – Пришли вот с коллегами мое повышение отметить.
- Ты замужем?
- Нет, но я не одна, - она улыбнулась, - у меня дочь. Ей девять лет.
Танец закончился.
- Если я тебя еще раз приглашу, меня тот усатый, наверно, зарежет.
- Ну, во-первых не зарежет: он все-таки зав. сектором, а не уголовник, и, во-вторых, мне уже пора домой, к дочке.
- Тогда я тебя провожу. Не будешь возражать?
- Не буду.
- А зав. сектором?
- И он тоже. Жди меня у выхода, я скоро.
Вилен кинулся к своему столику:
- Все, мужики, я испаряюсь. Генка, спасибо за угощение.
- Погоди, как тебе удалось с такой женщиной познакомиться?
- Завтра, все завтра… Пока!
Был десятый час вечера, когда вышли они из кафе. К этому времени заложенное облаками небо прояснилось и теперь, глядя на землю желтой луной, лежало в белесых росчерках, словно в следах пороши. И было душно от исхода в открывшуюся высь тепла, накопленного за день. И было чудесно оттого, что это напоминало лето.
Они пешком, неторопливо продвигались к Викиному дому, который находился в паре автобусных остановок; шли расстегнутые, с непокрытой головой, и какой-то славный разговор ни о чем лился сам собою, как тихая течь.
Когда они вошли в подъезд, все оборвалось: Вилен привлек Вику к себе, а она уперлась руками в его грудь и покачала головой.
- Зачем? Так хорошо было…
Вилен отпустил ее. И с обидой спросил:
- Я всегда буду для тебя мальчиком?
- Ну нет, конечно… Не сердись. Ты… очень милый…
Она вдруг обняла его и поцеловала в губы. Не пресно – по-дружески, - а влажно, сладко. Но коротко. Словно только подразнила юрким язычком.
- Ничего не понимаю, - прошептал изумленный Вилен.
- Я пока тоже… - отозвалась Вика и предложила:
- Хочешь, чаем напою. Только вести себя прилично! Странно, почему-то в подобных обстоятельствах всегда предлагают кофе. От него же не спят, а тут ночь на носу.
- Вот за тем и предлагают, чтобы не спать.
- Тогда это точно не наш случай.
Они поднялись в Викину квартиру. Дочка уже спала.
- Она у меня самостоятельная, - сказала Вика, - сама ложится, сама встает.
- А комнат у тебя две? – не постеснялся спросить Вилен.
- Две, но нам на кухню.
Чаю Вилену не хотелось… Осилив две чашки чаю, Вилен понял, что пора уходить. Уже стоя в дверях, он попытался снова обнять Вику, и она – о, чудо! – вдруг не стала сопротивляться. В этот раз поцелуй был долгим. Вика спохватилась только, когда руки Вилена сделались чересчур смелыми, и забилась, как птица, у него в объятьях.
- Вилен, ты слишком торопишься!
- Тороплюсь? Значит, есть надежда?
- Ну почему же нет? – улыбнулась она. – А теперь иди. Спать пора.
- Я позвоню завтра!
4
«А голова-то, кажется, уже не болит», - заметил Вилен, подходя к зданию института. Но тут же от этой приятной мысли отвлекся, увидев через стеклянные стены аквариума-вестибюля небывалое скопление народа.
Обычно каждый сотрудник шел через свой турникет, обменивая у вохровца (стрелка военизированной охраны) жетон на пропуск – и никакой толчеи. Сегодня же все проходили через один-единственный турникет, миновав который надлежало еще проследовать мимо какого-то экрана. На выходе из процесса стоял с ручкой и блокнотом вальяжный, крупный, улыбающийся Василий Леонидович Камышев, именуемый, между прочим, в народе Веселинычем.