бросился звонить Со-нечке. Но Сонечкина мать, как оказалась, этих двух «тимуровок из собеса» дальше угла дома и не пустила.
-Понятно, - сказал Самуил Аронович сбрасывая номер и не отвечая на следую-щий вопрос Сонечки, который, конечно же, звучал так: «А что? Что-то случилось?»
Кто-то внутри Самуила Ароновича с еврейским акцентом ответил: «Случилось. И на старуху нашлась проруха».
И почему он раньше не дал хода делу по этой карточке, снова спрашивал Саму-ил Аронович самого себя. И снова какой-то тип внутри его ответил ему все с тем же акцентом: «Так ведь фандал венистибус пенис».
«Тарабарщина какая-то», - подумал Самуил Аронович. Из всего сказанного он разобрал только последнее слово. А, так как с детства не терпел вульгарщины, то после этого слова для очищения вымыл уши с мылом.
Но мытье не помогло. Весь день ему свербели голову эти две фразы – про стару-ху, и про то, после чего он вымыл уши. Решив покончить с застрявшими в мозгу исти-нами радикально, Самуил Аронович отправился с соратниками по партии в сауну, где отчаянно напился и уснул. Но и во сне мерзкий фраер с пейсами и глазами навыкат твердил ему: «И на старуху найдется проруха», а через некоторое время: «Фандал ве-нистибус, друг мой, фандал венистибус…»
Стоит ли говорить, что звонок в собес ничего не прояснил для Самуила Ароно-вича. Никаких приятной наружности женщин там не числилось, а числились, в основ-ном, женщины с наружностью, противоположной до наоборот. И никаких альтруисти-ческих целей за последние сорок лет собес в отношении пенсионеров перед собой не ставил. И в последующие сорок ставить не собирался.
И тогда вспомнил Самуил Аронович о своем невыполненном задании: «Собес. Узнать», и понял, что в жизни не бывает мелочей. Придя к такому выводу, он опять выпил, и этим несколько сгладил боль потери.
Но Вселенная подчинена нескольким великим законам, один из которых Закон сохранения. Причем, не важно, чего. Сохранения всего. Закон того, что ничего ниотку-да не возникает, но и ничего никуда не исчезает.
В переложении на нормальный язык этот закон означает, что, если кредитная карточка пропала из вашего кармана, ее непременно следует искать в чьем-то чужом. В данном случае в сумочке одной из так называемых работниц собеса. Скромное возна-граждение за их нелегкий и, будем говорить прямо, опасный труд в виде обнаруженных в бумажнике Самуила Ароновича нескольких стодолларовых купюр, порадовали женщин куда больше, чем оказавшаяся в том же бумажнике пластиковая карточка непонятного назначения.
Повертев карточку в руках, потолкав ее для верности в таксофон, женщины вы-сказали предположение, что карточка – это обычный проездной билет в метро. Но, так как в городе М метро не было построено даже на бумаге, потому и ненужность карточ-ки становилась более чем очевидной. Так и случилось, что не нашедший применения кусочек пластика с затаенными в нем тридцатью тысячами долларов на предъявителя был выброшен на ближайшей автобусной остановке. Проводив женщин вдаль, в их нелегкий путь, мы с ними расстаемся. Они исполнили свою роль, и теперь исчезают за ненадобностью со страниц нашего романа.
Поднял карточку с земли непризнанный гений – сильно пьющий художник Шу-рик Мастюков, подписывающий свои работы заграничным именем «Алекс». Алекс тоже не знал назначения найденного им разноцветного пластикового прямоугольничка. Но отлично приспособил его для соскребания с палитры засохших масляных красок.
Роль соскребателя карточка исполняла недолго. До тех пор, пока однажды, при-клеившись к застарелой краске «Марс коричневый», не была выброшена вместе с па-литрой в мусорный ящик. Кстати, картина под названием «Мечты, мечты, где ваша сладость?», в соскребании красок для которой была применена кредитка, впоследствии была продана к великой радости Алекса за пятьдесят семь рублей.
На счастье, в мусорном ящике к палитре приклеился и кусочек древней, заржав-ленной селедки, оставшийся после одной из попоек Алекса. Именно благодаря этой селедке карточка вместе с палитрой была выужена из мусорного ящика стаей местных бродячих котов.
Верховодил стаей старый, облезший, потерявший полностью слух и напо-ловину зрение двадцатилетний кот Барсик.
Селедка после долгих мытарств по морям, столам и помойным ведрам была, на-конец, Барсиковой бандой съедена. Палитру коты есть не стали. Была, правда, попытка проглотить краску под названием «Марс коричневый», от которого со временем тоже начало изумительно вонять тухлой рыбой, но после того, как о «Марс коричневый» были сломаны две пары жизненно важных зубов, коты свои попытки оставили. А кар-точку отодрал от палитры тот самый, склонный к созерцательности мальчик, который, если помните, где-то в начале романа ковырял в носу пальцем. Тот самый, на которого Эсмеральда Энверовна показывала Симе, объясняя, как именно того делали пальцем.
Любознательный мальчик, применив смекалку, использовал карточку в качестве хвостового оперения для самодельного самолета, и потом целую неделю крутил вокруг себя этот самолет за нитку.
Сима, как вы понимаете, проживал с юным авиатором в одном дворе. В том же дворе держал сейчас свою незаконную медицинскую практику и Пегасов. Вот тут бы, по законам жанра, и увидеть Цезику в хвосте игрушечного самолета когда-то обманом выманенную им у Магды кредитку. Но, увы… Жанр жанром, а жизнь расписывает сю-жет по своему усмотрению. Цезик в эти дни редко выглядывал в окно, будучи полно-стью поглощен шкалами на приборе «ИШВ».
А потом, после очередной катастрофы своего воздушного судна, мальчик раз-очаровался в аэродинамических свойствах придуманной им конструкции. Обвинив в катастрофе хвост самолета, он обменял карточку в соседнем дворе на пропеллер. Но, так как пропеллер начинает накручивать нам совсем другую историю, мы расстаемся с юным Цандером и отправляемся в соседний двор.
На этот раз карточка стоимостью в тридцать тысяч долларов, около месяца слу-жила ребенку гильотиной. Ей отлично обезглавливались различные насекомые, попав-шие в цепкие ручки будущего Робеспьера.
Карточка, пожертвованная Магдой во имя жизни, гильотинировала насекомых примерно до ноября, пока осужденные на казнь не исчезли сами собой, в силу природ-ных причин. Потому, за ненадобностью, гильотина была обменена дальше, а смертная казнь в государстве неутомимого республиканца отменена до весны.
После этого карточка до первого снега служила трещоткой в велосипедном ко-лесе, пока не выпала из него и не потерялась где-то на дороге.
Только весной ее выцарапал из грязной ледяной корки городской бомж Ари-старх. Карточка к тому времени помутнела, поцарапалась, но на ней все еще можно было различить какие-то цвета и надписи. Кредитку Аристарх нашел утром, а вечером того же дня ему отвалили изрядную милостыню возле молельного дома христиан-баптистов. Решив, что эта штучка приносит ему удачу, Аристарх проковырял в ней ды-рочку и, продев через нее нить, стал носить, как талисман, на шее.
Похоже, карточка и правда принесла Аристарху удачу. Многим из тех, кто раньше равнодушно проходил мимо, не удостаивая Аристарха даже взглядом, теперь было любопытно, что это за разноцветная штуковина болтается у него на шее. А, по-дойдя, чтобы рассмотреть штуковину, им становилось неловко уйти, оставив глядящего в душу Аристарха с пустыми руками.
Некоторым подающим даже казалось, что цветастая штука на шее Аристарха чем-то смахивает на кредитную карточку.
И жил бы так, с карточкой на шее, Аристарх, припеваючи, если бы не его пагуб-ная страсть к зеленому змию. Однажды, упившись в усмерть после особенно хорошей милостыни и заснув где-то под товарным вагоном, Аристарх карточку потерял. Вернее, даже не потерял, а она просто зацепилась за какой-то крюк, торчащий из-под колесной пары.
Так и вышло, что Аристарх, пережив свои звездные часы, вновь утратил инте-рес для публики, и вновь до крайности обнищал.
А кредитная карточка на крюке покинула город М в северо-западном направле-нии.
Возле Орла она зацепилась за проросший в щели между шпалами сорняк и про-висела на нем до тех пор, пока не прилипла к смоляному выступу какого-то пассажир-ского вагона.
Но пассажирский поезд ехал в обратном направлении. Стало быть, и карточка вместе с ним снова поехала на юг.
Полагаем, вы уже догадались, что в том же поезде, на юг – мы только поясним – на этюды - ехала Магда.
Смирившись с тем, что ей так и придется остаться без домика в Подмосковье – а годы-то идут – она отошла от своей прежней профессии и ушла в живопись. Так, как обычно в нее и уходят – без гроша в кармане.
Но вдруг Магда стала находить, что она счастлива. Порой она вспомнила свой умопомрачительный поступок с кредитной карточкой, и, что удивительно, ни разу о нем не пожалела. Объевшийся Арбат, хоть и нехотя, но потихоньку все равно потреб-лял поставляемую ему живопись. В общем, на хлеб и масло хватало. А что еще нужно человеку, который, наконец, начал жить так, как хотел жить до этого всю жизнь?
Появившиеся в ее жизни друзья-художники с приходом тепла потянулись на за-работки из Москвы в Крым. Пригласили с собой и Магду.
Ночью, как и положено всем, уважающим себя художникам, много пили. Наутро Магда встала первой, чтобы пойти в еще незанятый туалет умыться и привести себя в порядок. Там она слегка подкрасилась, вытерла с глаз вчерашнюю тушь и, выбрасывая ватку в унитаз, нажала на педаль смыва. Вода побежала в открывшееся отверстие, а Магда смотрела на мелькающие под вагоном шпалы. Тут-то и привлек ее внимание разноцветный прямоугольничек, от которого вдруг екнуло сердце. Она при-смотрелась. Это была кредитная карточка, которая, продетой через нее нитью зацепилась за какой-то выступ и теперь трепетно развевалась по ветру.
Да, господа, Земля довольно круглый предмет.
Магде ничего не стоило на ближайшей станции выйти из вагона и достать из-под него свои, когда-то отданные тридцать тысяч. А там и детская мечта о домике в Подмосковье могла осуществиться, и безбедные годы, когда можно думать только об искусстве и ни о чем больше. Но почему-то теперь мысль об этом не принесла в душу Магды потепления. Казалось, достань она сейчас эту карточку – и что-то исчезнет из ее жизни, исчезнет навеки.
Когда-то в передаче «Что? Где? Когда?» знатокам был задан вопрос - что помо-гает человеку вершить чудеса, завоевывать сердца королев, выводить новые законы мироздания, творить величайшие полотна? Знатоки долго искали ответ и, в конце кон-цов, сказали что-то совсем не то. А ответ был прост – БЕДНОСТЬ.
Магда отпустила педаль, через которую вода давно вытекла и услышала, как ба-чок стал набираться вновь. Магда подождала, пока бачок снова наполнился, и потом опять нажала педаль. Вода с шумом хлынула в отверстие.
Когда вода вытекла, карточки внизу уже не было. Магда посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась самой себе. Потом себе же показала язык и вышла из туалетной комнаты в тамбур, где уже толпился похмельный художнический люд, жаждущий ут-ренних процедур.
Да, читатель, заманчиво было пустить по роману красной нитью любовный сю-жет Пегасова и Магды. Может, так оно когда-нибудь и случится. Земля-то – предмет круглый. Пока же жизнь
