ЕВДОКИМ И ЕВДОКИЯ

приехал по адресу, который дал ему Юрий Петрович, чтобы выручить его, своего отца. Спасти свою семью, им руководила не только любовь к отцу, но и желание сделать счастливыми всех: мать, сестру, бабку.
Найдя нужную квартиру, он позвонил, ждать не пришлось, дверь сразу же открылась, как-будто за ней кто-то стоял и ждал его прихода. Никогда раньше не видя её, он как дикое животное, нутром чувствующее врага, узнал её и не ошибся. Оказавшийся лицом к лицу, он не ощутил страха перед этой здоровой самкой, которая прищурясь рассматривала его с ног до головы - наоборот, в нём крепла уверенность в своей правоте, за которую он готов был драться. Заочное знакомство затягивалось, и она первая, не выдержав, нарушила молчаливое противостояние.
- Кого тебе надо? Кто ты? - спросила она.
- Я Серёжа. - словно пароль, ответил он.
- Ах, Серёжа. Ну-ну... - в ней также сработал инстинкт. Она догадалось, кто он, не зная, зачем он здесь, она не показывала своей удивлённой растерянности, тянула слова:
- Значит, Серёжа. Что тебе нужно, Серёжа?
- Я приехал...
- Вижу, что ты приехал.
- Меня папа послал...
- Папа! Зачем же он тебя послал, твой папа? - перебивая его, она пыталась протянуть время, чтобы оценить обстановку, найти верный тон.
Серёжа перевёл дыхание:
- Он сказал...
- Что он мог сказать, твой папа!? - в её голосе прорезались злобные ноты, она поняла, что он приехал не приветы передавать.
- Он велел забрать его вещи. - наконец сумел сказать он цель своего приезда.
- Ах, вещи. Вот оно в чём дело, - процедила она сквозь зубы — Забирай, змеёныш! - уже не скрывая злости, закончила она и скрылась в квартире. Через пару минут она появилась с первой партией вещей и бросила их на лестничную площадку. Вещей было немного, и ей не составляло труда вынести их сразу, но она сделала несколько ходок туда-обратно. Тем самым давая себе возможность побольше высказаться. Оскорбления на Серёжкину голову сыпались из неё, как из разродившейся змеи.
- Ублюдок! Вор! Передай своей матери-проститутке, чтоб вы все подохли! Недоноски!
«Только бы папка остался с нами навсегда» — успокаивал Серёжа себя с надеждой, стараясь не слушать её брань.
Он молча, плача, ползал на по площадке, собирая вещи Юрия Петровича, готовый вынести всё, вплоть до избиения. Устав изрыгать проклятия, она захлопнула дверь. Серёжа собрал вещи в один большой узел и выпрямился: «Дура!» - сказал он, показывая двери язык - «Дура! Теперь он никогда к тебе не вернётся!»
Юрий Петрович прожил с ними неделю и опять ушёл. Ушёл! Серёжка оказался прав, он больше никогда не вернулся, только не к ней, а к ним. Несколько раз им пришлось ещё встретиться с отцом, но встречи эти носили случайный характер, он взрослел и между ними уже больше никогда контакт не восстановился.
Всё это он вспоминал, пока такси, пробираясь по гранитным просекам города, доставило его к тому же самому дому. Ничего за эти годы внешне не изменилось, тот же дом и та же квартира. Изменился он, почти до неузнаваемости. К отцу уже не было ни обиды, ни злости, которые раньше сопутствовали ему в редкие встречи, после того случая осталось одно бесчувственное безразличие. Бывшая любовь вызывала усмешку и удивление, родственные чувства притупились настолько, что ему казалось: если бы с отцом что-нибудь случилось, в нём бы не дрогнул ни один мускул.
Сергей подошёл к обшарпанной двери квартиры, два раза нажал выпуклую кнопку. Пронзительно задребезжал звонок, было слышно, как кто-то, шаркая ногами по полу, подходит к двери. Словно затвор карабина, клацнул замок, дверь открылась.
Перед ним в стоптанных тапочках, одетых на босые ноги, стоял старик, впалая узкая грудь, давно нестриженые растрёпанные седые волосы, провалившиеся глаза на пожелтевшим лице делали его убогим и беспомощным.
«Сосед как мертвец,» - подумал Сергей. «Мне нужен Юрий Петрович» - обратился он к старику. Что-то про себя шевеля бесцветными губами, старик не отвечал. «Ну и нарвался» - опять подумал Сергей. И вдруг увидел, как из глаз старика по впалым щекам покатились слёзы. «Час от часу не легче» - мелькнула недовольная мысль. «Скажите пожалуйста, Юрий Петрович дома?» - с нетерпением спросил он старика, желая быстрей получить ответ. Старик приоткрыл беззубый рот, как пойманная рыба, хватающая воздух, что-то неслышно прошамкал губами, рукавом рубашки вытирая с лица слёзы, мелькнуло что-то неуловимо знакомое в его движении. И в ту же секунду Сергей узнал его. Это был отец. Он оторопело сделал шаг назад, в душе что-то оборвалось, не хотелось верить тому, что видит перед глазами, застыв на месте, Сергей не в силах был произнести слово, так всё увиденное неожиданно, словно ушат холодной воды, окатило его с ног до головы. Он не понял, сколько прошло времени, прежде чем он пришёл в себя и с удивлением услышал, как бы со стороны, свой незнакомый голос: «Здравствуй, папа!»
Отец, всё так же молча шевеля губами, раскинул высохшие руки, и они одновременно, шагнув навстречу друг другу, крепко обнялись, как любящие, истосковавшиеся в разлуке, близкие люди. Они стояли так несколько минут, после чего Сергей чуть ли не с сожалением разжал объятия и проговорил: «Постарел ты. Давно не виделись, в первую минуту и не признал тебя». Отец, виновато улыбаясь, пожал плечами и стал похож на состарившегося мальчишку. «Что сделаешь, сынок, годы. Проходи в комнату, что в дверях стоишь» - сказал он и торопливо, трясущимися руками стал закрывать дверь. Закрыв дверь, он схватил Сергея за руку и потащил в комнату.
«Татьяна, смотри, кто к нам пришёл!» - взволнованно сказал он своей сожительнице, до сих пор они так и не узаконили свои отношения.
Сергей сдержанно поздоровался с ней, она также сдержанно ответила ему, не показывая своего удивления. Но движения её были нервные и выдавали её замешательство. За прошедшие годы она так же как и отец высохла и поблекла, и уже ни чем не напоминала ту прежнюю аппетитную бабу, на которую позарился Юрий Петрович. «Накрывай, Татьяна, стол» - радостно улыбаясь, сказал Юрий Петрович. Татьяна засуетилась, всем видом показывая своё желание угодить Сергею, давая понять, что он гость дорогой, желанный. Доставая маринованные грибы и огурчики, она приговаривала: «Как знали. Берегли.» - подчёркивая словами уверенность в этой встрече. Отец весь сиял, старался помочь Татьяне накрывать на стол, но, получалось, больше мешал ей. Видно было, что Татьяна так и хочет ему что-то сказать, но сдерживается из-за присутствия Сергея. На столе появилась закуска, аккуратно разложенная по тарелкам, бутылка водки, два серебряных прибора, по тому, как Татьяна ставила их на стол, поглядывая на Сергея, можно было понять, что их ещё не на каждый праздник достают, и она хочет, чтобы Сергей оценил это. Оглядев накрытый стол, она внимательно посмотрела, всё ли на месте, не забыла ли чего и, убедившись, что всё в порядке, удовлетворённо сказала: «Прошу к столу, Серёжа». Юрий Петрович и Сергей сели за стол.
- Ешьте, пейте, говорите, а я мешать вам не буду, - сказала Татьяна.
- Таня, может, стопочку выпьешь? - ради приличия спросил Юрий Петрович, хотя лицо его говорило совсем о другом, и Татьяна это видела. Сергей почувствовал себя неуютно от этой видимой откровенности отца, а про себя решил - не моё дело.
- Ты же знаешь, Юр, мне нельзя. - ответила Татьяна. Она лгала, честно понимая, что её присутствие будет совершенно неуместно.
- Я-то и забыл, что тебе нельзя. - ответил Юрий Петрович, довольный, что Татьяна догадалась не создавать напряжённость за столом. Годы лечат, но память не стирают, все трое понимали, что к чему.
- Иди пока у соседей посиди. - сказал Юрий Петрович.
Татьяна молча вышла из комнаты, они остались вдвоём. Без лишних слов выпили за встречу, закусили. Отец сразу вдогонку налил по второй, дёрнули, и только тогда его прорвало, вопросы посыпались из него, как горох: «Ну, как твои дела? Как живёшь? Сколько лет не виделись? Расскажи? Давно приехал? Как мать? Людка мне тоже не звонит и не заходит. Как она? Замужем, муж нормальный? Я и внуков ни разу не видел». Было видно, он истомился в одиночестве, заливая его водкой, и теперь, увидев сына, сразу хотел всё узнать, возможно, были и другие причины, они должны были быть, и могло их быть достаточно много. Но, как правило, есть вещи, которые не выворачиваются наружу, их чувствуют и не всегда могут высказать, даже самому себе. Сергей на все его вопросы ответил кратко, одной фразой: «Всё нормально.» - тут же в душе себя обругал за непреднамеренную жёсткость, но как-то так получилось, он и сам не мог понять почему, хотелось-то по-другому.
Отец мгновенно почувствовал в его лаконизме особый смысл и замолчал, задумавшись, уставившись взглядом в стол. Было о чём подумать.
- Выпьем, что ль. - наконец проговорил он.
- Давай выпьем. - ответил Сергей. Они выпили.
- Бабушка наша умерла. Ты уже знаешь об этом? - спросил отец, как бы изнутри осознав, в чём причина появления сына в этой квартире. Сергея поразила глупость вопроса, как он мог не знать, но в ту же секунду он понял, отцу таким вопросом, было легче затронуть эту тему и спокойно подтвердил:
- Знаю. Расскажи, как это было?
Отец оживился, по нему было не понять, обиделся ли он на сына, что тот не стал отвечать на его вопросы, или сходу забыл об этом. И сам был рад, хоть что-нибудь рассказать, чтобы поддержать не клеившийся разговор, создать себе искусственную радость общения с сыном. Первое, что он сказал, заставило Сергея насторожиться.
- Понимаешь, сынок... Я в то время болел, лежал в больнице. Да вот и Татьяна подтвердить может, На поминках, правда, был». - Фальшивость, оправдание, перестраховка... Всё вместе звучало в его голосе, и Сергей понял, что ничего нового он не услышит, кроме брюзжания; как бы откликаясь на его мысль, Юрий Петрович неожиданно заплакал.
- Маму жалко, сынок. - сквозь слёзы заговорил он, шмыгая носом. - Она любила тебя больше всех - вдруг сменил он тему.
Плакать он перестал также неожиданно, как и начал. Снова оживился, заулыбался и стал зачем-то рассказывать, как он лежал в больнице. Сергей хотел перебить его, но что-то удержало его от этого, а отец, решив, что ему интересно, радостно продолжил делиться воспоминаниями.
- А там, прямо рядом с больницей, находится крематорий. - восторженно говорил он, как бы предлагая и Сергею вместе с ним восторгаться присутствием крематория рядом с больницей.
- Понимаешь ли, дело-то какое. Гляжу раз в окно, а он дымит, чертяга. Я мужикам в палате говорю, наверно, какую-то старушку сожгли, полетела, бедная, к богу в рай. - сказав это, он всхлипнул и снова заплакал, сквозь слёзы уточняя: - В это время как раз нашу бабушку сжигали. - Это сравнение его рассмешило, слёзы мгновенно высохли, он затрясся от смеха.
Сергея всего передёрнуло. Стало жутко от обыденности происходящего, от мрачных сравнений, видеть пьяные сопли и неуместный смех, захотелось врезать отцу. Он сжал кулаки, сдерживая накатывающие на глаза слёзы, давя в себе чувство горечи и вспыхнувшую ненависть.
«А, может, всё так и должно быть» - подумал он - «Было же время, я до дикого ужаса боялся, что мать умрёт вперёд меня, а теперь не думаю об этом. Всё с возрастом становится естественным. Пожил, уступи место, дай жить другим. Придёт время, и эту смерть проглочу - не затошнит. К чему это надо? Чего ищу? Разве