Кто видел в море корабли... (хроника одного экипажа)

и пошла  дальше в океан.

* Автономка- одиночное прлавание боевого корабля с оружием на борту.

        У Азорских островов командир вскрыл пакет и, прицелившись между двумя горушками, проскочил через Гибралтар в Средиземное море на 100 метрах глубины под  многочисленными лайнерами навер-ху.  Чап-чап-чап  их винтов слышались отчетливо – вода хороший акустический проводник.                      .                                                                        

  -  Лодка легкая, всплывает, не могу держать  глубину, - вдруг заявил боцман Гучкас на горизонтальных рулях. А это еще что за беда?  Начали принимать воду в уравнительную цистерну.        .                                                                             

 - Лодка тяжелая – тонет, - опять боцман. Шарому пришлось занимать-ся странной дифферентовкой. “Вывешенная” лодка в проливе вдруг стала трудно управляемой, она становилась то легкой и норовила са-остоятельно всплыть, то вдруг тяжелела и боцман Гучкас с трудом удерживал ее от провала.  А фокус оказался простой – в проливе верхний слой, до 100 метров, вливается из Атлантики в Средиземное море, нижний слой – вытекает в океан, но оба потока - с разными удельными плотностями. Закон Архимеда ситуацию объясняет очень доходчиво. Да, кабы знать эти дела с течениями. Это узнали только потом, по возвращении. А пока… пришлось выслушивать командир-ское неудовольствие  и каждые 15 минут то  откачивать из уравни -тельной для облегчения, то, наоборот, принимать в нее из-за борта. .      .      

Полюбовавшись в перископ на итальянский город Неаполь, пошли дальше и попутно, в учебных целях, отработали торпедную атаку на круизный лайнер, шедший туристическим маршрутом с отдыхающими на борту. Замполит Илин заметил командиру, что негоже, мол, грозить  торпедами мирному теплоходу в связи с возможными международными осложнениями. “Фараон”, не отрываясь от окуляров перископа, пресек миротворчество заместителя:                                                                                                                     

 - Комиссар, брось свои армейские замашки. Каждому – свое! Они на круизе блядей е…т, а мы здесь учимся военному делу настоящим образом! Ты  Ленина не забыл? - зам обиженно замолк.                                      

- Папуасы! -  выругался командир и сложил ручки    перископа.

                         

                                                                                            Доктор Ревега    

                                              

                                                                                                                 Хитрый, как змея, и выпить не дурак                                                      

                                                                                           (Интерпретация медицинской эмблемы на погонах- чаша со змеей ...)

        

         На тридцать первые сутки похода, хорошо отоспавшись, доктор подводной лодки Николай Иванович Ревега стал чаще появляться на людях. Ранее – только на пробы пищи на камбузе, да на неизбежные планерки у старшего помощника. Боевой пост этого главного корабельного “лодыря” находится прямо в его каюте, где между шкафчиками с препаратами группы А и Б, уютно устроена узкая коечка. Доклад о готовности к бою и походу лекарь производит не отрывая голову от подушки, заботливо застеленной вафельным полотенцем.     Когда  доктор выползает из своего убежища  по  службе  или  по  нужде, на  сытой, заспанной физиономии отчетливо проявляются вафельные следы.  Эскулап проявляет недюжинное служебное рвение и упорство перед походом, чтобы выявить хворых, нытиков или с зуб-ными проблемами, чтобы подлечить их на береговой базе, или, еще лучше, списать от греха, чтобы не иметь с ними проблем в море и не испытывать свою профессиональную медицинскую судьбу.                              

- Зубы надо оставлять на берегу! - это его мудрое изречение. При этом он тщательно скрывал от экипажа  наличие у себя портативного  зубо-сверлильного аппарата, чтобы не нарываться на просьбы о  стоматологической  помощи.  Портативная бормашина! Трудно себе представить это “удовольствие” от общения с нею, как  для пациента, так и для доктора.  А обычно вся лечебная деятельность в море за-ключалась в терапии любых заболеваний аспирином и анальгином, которые он выдавал матросам, ломая таблетки пополам. Моряки - на-род– то в основном здоровый.                                                                           

 У майора Ревеги, недавнего выпускника медицинской академии, это был первый дальний поход. Доктору кто-то наболтал, что он любого может списать с корабля по здоровью и это придавало ему самому некое положение, и,  однажды пригрозивши кому – то из офицеров, что спишет с корабля по здоровью, был прилюдно осмеян и его надежды на собственную значимость и популярность в экипаже рухнули. От осознания реальности он сильно разочаровался в подводной службе. Все его становление на корабле прошло, как и у всех, в три стадии. Первая. С приходом в экипаж после академии его переполняла мысль, что он здесь самый умный, еще  бы  - академик,  очень много  чего знает, а они все вокруг – дураки, одичавшие за время многолетней службы за  Полярным кругом. Вторая. Осмотревшись, увидел, как много вообще - то они все знают, а он – так мало, почти ничего, и пришел к неутешительному выводу, что он сам дурак, а они все - умные.   И третья. Освоился, вписался, кое-что в подводном плавании познал и вдруг понял – все одинаковые. И он, как все.  Впрочем, явление… типичное для новичков.  Все проходят через это…В большой признательности он бывал временами у лейтенантов - холостяков, любителей гульнуть на берегу с малознакомыми девушками. Через 3-5 дней, бывало, они брали доктора под локоток, отводили в сторонку и, преданно заглядяывая в глаза, заискивающе и интимно шептали: - Доктор, можно с тобой поговорить? - доктор становился важным, как начальник паспортного стола, милостиво выслушивал страдальцев, давал советы и направления в    госпиталь.  Это была лишь малая часть реализации собственных амбиций.                                      Сказать по правде,  специалист он был умелый и однажды доказал это в далеком море, ловко отмахнув аппендикс помощнику командира, чем заслужил у экипажа непререкаемый авторитет.                           

      Воспрявши от сновидений, доктор вдруг ополчился на кока Перелогова и устроил настоящую ревизию камбузных помещений. Результат нашел отражение в рукописном  диалоге  в  журнале  пробы  пищи, этом историческом документе боевых событий интендантской службы.            - На камбузе тараканы! - врач, майор мед. службы Ревега.                   

- Что с ними делать? – кок, мичман Перелогов                                       

 - Уничтожать! – врач, майор мед. службы Ревега.                                         

 - Чем? – кок, мичман Перелогов.                                                                                             

 - Подручными средствами! – врач, майор мед. службы Ревега.              

- Продолжать, – врач, майор мед. службы Ревега.                              

 - Уничтожил еще пятерых, продолжают размножаться! - кок, мичман Перелогов.                                                                                                   - Палач, - прокомментировал минер Кулишин. После этой выразительной коковой фразы доктор как - то -  увял, прекратил переписку и утратил интерес к тараканьей теме, по скольку продолжение ее грозило ему профессиональным фиаско. Средств массового истребления ″пруссаков″ для победного завершения проблемы с насекомыми в мо-ре у потомка Гиппократа, естественно, не было.                                  .                                  - Тараканов нужно оставлять на берегу,  – философски изрек кок, мичман Перелогов, и был, конечно, по своему прав. Пришлось мириться с рыжими соплавателями. А доктор перешел к следующей теме.

                      

                                                                                  Всеобщая витаминизация                               

                                                                     

                                                                                                                        Будем лечить, или пусть живет?                               .                                                                                                                                            (Из медицинского анекдота)                 



         Николай Иванович вдруг ужесточил контроль за закладкой в пищу поливитаминов. Полукилограммовые банки с желтыми драже брали в поход в несметных количествах, и, при дефиците объема провизионок, их рассовывали по разным корабельным углам в отсеках - за трубопроводы, короба вентиляции, распределительные щиты, шкафчики для одежды. При качке они, естественно, оттуда выкатывались и с грохотом носились под ногами. Старший помощник зеленел. Предполагалось, что, готовясь к бою и походу, в отсеках все закреплено по–штормовому. Теперь командир ядовито интересовался у Пергамента:                                        .                        .                  .                       

 - Что там у нас громыхает по отсекам?  Старпом, ты не в курсе?, - Евгений Петрович был в курсе, срывался с места, как ужаленный, и несся по отсекам, рассыпая по дороге “фитили”.  Поливитамины хорошо шли у матросов горстями с сухарями и водой на ночных вахтах, после чего поначалу высыпала крапивница, а моча становилась оранжевой. Но молодые организмы быстро адаптировались и все было бы хорошо, если бы доктор не вмешался. Потомок Гиппократа поинтересовался на камбузе - как закладываются в пищу поливитамины, и, узнав, что – никак, профессионально возмутился. Основательно намылив шею интенданту, доктор велел немедленно исправить положение и уже на обед команда получила вместо компота какую-то вонючую сладковато - горькую, ни на что не похожую жидкость. Возмущению экипажа, от офицера до последнего  матроса не было предела. Набросились на интенданта, но тот умело переадресовал ситуацию на доктора. А лекарь заявил – инструкция, авитаминоз, все такое, и – не отменил.        В экипаже разнесся слух, что доктор сыплет в компот таблетки „от “баб”!  И – пошло… Самые озабоченные своим будущим гурьбой повалили к командиру. Отец – командир Марков, он же “фараон”, вызвал доктора и попросил отменить процедуру:                                              

  - Николай Иванович, -  увещевал доктора командир, - они и так их употребляют немеряно!                                                                  .               - Товарищ командир, у меня инструкция, -  уперся доктор. Он совал под нос “фараону” какие-то  медицинские  бумажки - инструкции,  приказы, наставления и стращал жуткими последствиями  авитаминоза. Командир тоже был служакой и, после  долгих переговоров, сдался. Экипаж еще два дня горестно употреблял эту верблюжью мочу вместо компота, а на третий день компот вдруг похорошел и жизнь опять обрела смысл. У всех.... кроме доктора. Эскулап продолжал с омерзением глотать эту жижу за обедом в кают - компании, едва сдерживая гримасу отвращения.  Все остались при своих интересах. Только у вестовых офицерской кают-компании прибавилось хлопот –