бортом, оставляя за кормой радиационный след. Глазом он не заметен, но датчики торпед вероятного противника его отслеживают и по этому следу догоняют лодку. В человеке около 80% воды и она тоже ионизируется, она ближе к реактору, чем забортная вода. Его видит прибор (“карандаш”* или нега-тивная фотопленка в футляре), но жаль только то, что принимает сам прибор, а не то, что получил при этом каждый орган человека. Оказывается, каждая живая ткань разных органов человека на ра-диациионное излучение реагирует по-разному, вызывая впоследствии заболевания, которые медики диагностируют, уже как обычные пато-логии, не связывая их с радиационным облучением.
Однако не учитывается еще один вид излучения, который специфичен только для АПЛ, о котором громко не говорят и который нельзя измерить никакими приборами. Атомы газов, пыли и всевозможных испарений, входящих в состав воздуха под действием иониизирующих излучений, исходящих от реакторов, превращаются в радиоактивные изотопы. Эти изотопы в подводном положении, попадая с воздухом в кровь, разносятся по всему организму подводников до ногтей, оседают в костях, мышечных тканях, выбеливая их тела. Порог лучевой болезни в малой степени 100 БЭР. Исходя из него медицинская рекомендация о сроке службы на АПЛ – 6 лет 8 месяцев, или 15 Бэр в год. Но фактически служат больше - 10-15 лет, или до упора, пока ноги носят, поскольку менять людей каждые 6 лет никакого бюджета не хватит. Это значит, что с неучтенными радиоактивными газами, пылью и испарениями за этот срок получается более 100 Бэр, а за двойной - в два-три раза больше. Суммируя все три типа излучений получается, что каждому подводнику, прослужившему более 6 лет и 8 месяцев, гарантировано профессиональное заболевание – лучевая болезнь, вне зависимости от того, чем он занимался все это время в прочном корпусе и в каком отсеке находился. А еще на ПЛ есть команда, которая обслуживает ядерные реакторы. Какие дозы получали эти ребята точно не знает ни корабельный химик Крапивин, ни сам Господь Бог,. Но даже на выпуклый военно-морской глаз скажем - очень много, поскольку в меню обслуживания – перезарядки активной зоны, замены фильтров активности, всякие другие экаплулуатационные регла-. менты. А вот крысы, которые случаются на кораблях, радиацию пере-носят легко, 300 рентген и – ни в одном глазу! Неплохо бы ознакомить с этой спецификой умных людей, сочиняющих для подводников – атомщиков пенсионные законы… Еще лучше – прокатить их в море недельки на две-три. И не просто чемоданами, а в том режиме, кото-рый нарисовал для экипажа старпом Пергамент. Как говорят “о бедных гусарах замолвите слово” Они ведь тоже“ государевы дети”… По насыщению техникой, автоматикой и телемеханикой подводная лодка поражает воображение новичка и Андрей Шарый в свое время, первый раз спустившись вниз и увидев мигающие разноцветные огоньки мнемосхем, сигнализации и автоматики, зажмурил глаза, испугавшись, что никогда всего этого освоить не сможет. Определили его командиром реакторного отсека, которым он и командовал первых три года своей службы.
Старпом в экипаже. Пергамент
Штурман видит в море буй . . Штурман мечется, как… . . (из флотского юмора о штурмане )
Старпом Петр Иванович Коваль пошел на повышение и назначен командиром соседнего экипажа. Коллективной грусти по этому поводу в экипаже не обнаружилось. Не оставил заметных впечатлений о себе - так бывает в коллективах. Вместо него всеми делами экипажа на берегу занимался помощник командира старший лейтенант Сапрыкин, пока не появился старпом - капитан 3 ранга Пергамент. Все, что было узнано из его биографии, матросское радио немедленно разнесло по экипажу. В первую очередь – холост! И предисторию этого немаловажного для совместной службы факта неведомыми путями было тоже выведано. Холостой старпом это трагедия для экипажа. Это значит большее время суток он будет находиться на корабле, что не сулило вольготной жизни экипажу - как матросам, так и офицерам. Старший помощник же - ему по Корабельному Уставу положено быть блюстителем, если не сказать – просто “зверем” в службе. Вкратце история его семейной жизни в пересказах звучала примерно так - он называл свою жену на французский манер – Люси, подчеркивая ее отношение к Мельпомене, поскольку она заканчивала театральный институт по специальности художник - гример и мечтала о работе в театре. Женя Пергамент женился на перс-пективной служащей искусства, будучи на пятом, выпускном, курсе, она всвоем театральном – на третьем. К выпуску из училища Люси родила Пергаменту дочку, в которой он души не чаял. Его распределили на Северный флот штурманом на дизельную лодку, а жена осталась в Ленин-граде, поскольку маленький ребенок и незаконченный институт. Так и жили – он на Севере, она в Питере. За время его кратких побы-вок, пока любовь еще кипела весенней сиренью, они сумели обзавес-тись и вторым ребенком. Люси закончила институт и поступила в те-атр, поскольку рассчитывать на работу по своей редкой для Северного флота специальности не могла, но не могла от нее и отказаться. Так и жили врозь. Зарплату Пергамент получал неплохую и Люси отправлял ее без задержек. И ей ее вполне хватало. Со временем слабый огонек желания разделить судьбу с мужем на Крайнем Севере окончательно угас, ее целиком поглотила театральная жизнь с его вечным праздником, закулисными интригами и романтикой творчества в искусстве. На Севере холодно, одиноко и неуютно, а в Ленинграде - Невский проспект, теплая, обжитая, хотя и однокомнатная, квартира на Садовой, дети у мамы и желанный театр со своей кипучей жизнью, очередным поклонником, подающим творческие надежды молодым актером с амплуа героя-любовника. . . Закончилось все так, как всегда заканчивается, когда жизнь порознь, а кругом все так блестит и переливается. Люси окончательно решилась и отставила северного Пергамента в пользу ленинградского театрального героя, который в свою очередь отставил свою жену с двумя детьми. У некоторых творческих деятелей порою лучше всего получается производить на свет детей вместо шедевров в искусстве и порхать от одной почитательницы своих предполагаемых талантов к другой, всякий раз оставляя следы своего присутствия в виде многочислнных наследников. При этом дело далеко не всегда доходит до шедевров. Похоже, это был как раз тот случай. Евгений с трудом удержался, чтобы не спустить героя-любовника с лестницы, но, перемучившись, милостиво благословил их союз. Союз, конечно, совсем скоро дал течь, ввиду того, что корабль любви наскочил на острые рифы бытовых неурядиц, дефицит средств к существованию и кормлению вечно голодных детей, а также исчезновение надежд на творческие успехи. Герой - любовник погрузнел, полысел, потускнел, стал брюзгой и обвинял в своих неудачах всех вокруг, начиная с главного режиссера театра и кончая гримершей, теперешней своей женой – Люси. Пергамент - холостяк жил теперь в каютах плавучих казарм, полностью посвятил себя военно-морской службе, алкоголь употреблял умеренно, у женщин неизменно пользовался успехом и не забывал помогать своей бывшей жене Люси материально, брезгливо морщась при виде героя-любовника, с которым, тем не менее, по приезде иногда перекидывался в шахматишки. . .
Его назначили старпомом на лодку Маркова, где он немедленно получил прозвище “Шмага” (происхождение прозвищ на кораблях тема малоизученная и понять откуда они появляются зачастую по силам разве что ученым – лингвистам) и начал наводить порядок в разболтанном за время безстарпомья, экипаже железной рукой. “Фитили” сыпались на командиров боевых частей, как из рога изобилия. Но он ухитрялся делать это так весело, без всякой нутряной злобы, что и воспринимались они без обид и трагедий…Организация повседневной служ улучшилась.
В ней появился огонек и жить в экипаже стало веселее. Когда команда, маршируя под барабан, тоскливо разучивала на морозе строевую песню, Пергамент остановил вялый строй и, как всегда, прищурив голубой глаз под мохнатой бровью, рявкнул: - Э-т-та еще что тут за бурлаки на Волге? Вы что - совсем примерзли на этом плацу? А ну-у! Эки-па-а-ж-ж-ж!!! Магомадов, подбери сопли! Я говорю - экипаж-ж! Песня! Простая!!! До безобразия! Раз-два, начали – Северный флот, Северный флот, Северный флот не подведет! - маршировал на месте перед строем. Экипаж, глядя на него, возбудился и песня пошла…Года через три, когда его переводили с экипажа на новый проект подводных лодок, он, прощаясь, завез в каюту ящик коньяку и, вызывая каждый вечер по одному офицеру, ставил бутылку на его карточку взысканий и поощрений, а после нескольких тостов рвал ее на мелкие клочки, бросал в иллюминатор и серые волны разносили по заливу обрывки служебных страстей. Карьера его была удачна, но он так и остался холостяком... Во всяком случае, в обозримом времени…
Замполит Гордей
Эх, пехота - матушка пехота . . сто пройдешь, еще идти охота.. . (автор неизвестен)
Ушел с корабля любимый матросами замполит Черновский. Два года войны, десяток лет на кораблях со всеми тяготами и лишениями, да и возраст, уже располагали к более спокойной жизни в преподавателях. Вместо него назначен капитан 3 ранга Олег Петрович Гордей, переведенный с должности инженера связи подводной лодки – полуавтомата. Что его потянуло из инженеров в
