воспитанник нахимовского. училища - “питон”, а сегодня штурман и молодожен. Жены потусовались за забором, повидали издалека своих моряков дальнего плавания и поняли, что сегодня „кина не будет...” Особисты настучали, куда надо, про жен у забора и начПО Каретников (начальник политотдела) их оттуда погнал - куда торопиться? Дети есть почти у каждого. Другие развлечения несовместимы с боеготовностью. А секреты... Вдруг чья-то не- сознательная с фотоаппаратом запечатлит старую плавбазу, плав -казармы и гальку прибрежную...Не годится... Демократия в разумныхразумных пределах в гарнизоны пришла позже… Штурман, старший лейтенант Петров, женившийся полгода тому назад, только - только перед походом привезший жену в гарнизон, приправлял ситуацию многоцветными эпитетами у себя в рубке, роясь в рулонах карт. . - Петров! - заглянул в рубку старпом Пергамент, - принимай гостя, артист к нам, будет тебя со сцены показывать. Да закрой же ты рот, на-конец, штурман! Интеллигенция на корабле, а ты... как биндюжник. Что они со сцены из тебя покажут? Сплошной мат и нецензурные выражения? .
- Да пшш-ли вы все вместе с вашим театром и интеллигенцией... По-паду я сегодня домой или нет? Там Надька ждет, а я тут... с вашим театром. У нас уже не театр, у нас тут цирк натуральный – как ни придешь с моря, опять... Совсем оборзели что ли? У них что - на нашего шхипера зуб? - Все, штурман, мля..., отставить разговоры... Ты мне тут секреты не выбалтывай! А Надежда твоя подождет... не прокиснет! На то она и Надежда – от слова ждать. Я свою Люси последние три года тоже видел только в комбинации, или ночнушке, - подытожил штурмана старпом. Правда, он не уточнил, что его Люси последние три года на Севере вообще не было. Кроме того и сам имел вполне обоснованную неприязнь к представителям этого жанра искусства Из-за его спины с любопытством прислушивался к флотскому фольклору артист, как ему и положено - в шляпе и с портфелем. Освоение роли на-чалось. Правда, в тексте пьесы не было ни одного слова, похожего на те, которые он только что услышал. Старпом втиснул артиста в штурманскую рубку и поспешил удалиться - нужно было еще одного свести с механиком. - Славин, Олег Палыч, - представился артист, протягивая мягкую влажную ладошку. Был он лет сорока, волнистый блондин, слегка округлившийся и с голубыми глазами. Таким и должен быть герой в театральном амплуа… . - Поможете вжиться в роль? Мне еще не приходилось играть подвод-ников..., - вежливо и осторожно осведомился он. - Я вам тут что? Театральный институт, или... как его... Станислав-ский? Я не умею никого вживать, вживайтесь сами! Я вам не ве-е-рю! Я - кто? Видите, какая у нас тут хреновина – нет схода на берег, а там – Надя! - огрызнулся штурман и зашелестел рулонами карт. Артисту было не совсем понятно, что за спешка, ну выйдут еще на два-три дня и вернутся... к Наде..., но спросить не решился. Ему было не знакомо это щенячье чувство тяги к дому после трех месяцев плавания и невероятной усталости. Петров развернул на штурманском столе карту полигона: - Извините, надо прокладку сделать на завтра ... .
- Хорошо, хорошо, я не буду мешать, только скажите, что такое про-кладка? - Петров объяснил и взялся за параллельную линейку и ка-рандаш. . .
- Можно я буду спрашивать вас, а вы мне объясняйте, если не трудно? Я хочу понять ваши чувства и мысли, чтобы сыграть роль точнее? - Валяйте, - милостиво разрешил штурман и закусил карандаш.
- Ну вот, например, о чем вы думаете, когда лодка погружается?-
- О бабах, о чем еще! – задумчиво ответила “хамская натура”, начиная входить в роль. . - -П-ч-чему?– опешил Олег Палыч, у которого проблем с женским полом естественно не было. .
- А я о них всегда думаю! Вот ко мне жена приехала, а я вас тут в роль вживаю…, - ерничал штурман, повторяя избитую шутку, - так я о ком должен думать? Артист помолчал, наблюдая как штурман орудует на карте инструментом. Петров вошел в роль учителя и с серьезным видом травил артисту про хитрости прокладок, про невязки, широты и долготы, океанские шторма, ураганы и срочное погружение. - Олег Палыч, а выпить у вас с собой случайно нету? - совсем обнаглел штурман, неожиданно размякший душой и поправивший настроение. Выпить не нашлось, но Петров так увлекся обучением доверчивого артиста, что не заметил старпома, стоявшего за открытой дверью штурманской. .
- Штурман, а ну-ка зайди ко мне! - и старпом в своей каюте разъяснил в доступных корабельных выражениях свое неудовольствие методикой превращения артиста в подводника. Но штурману было уже совсем хорошо - неожиданно жить стало веселее. В море Петров окончательно вошел в роль театрального наставника и продолжал вдохновенно “впаривать” в Олега Павловича всякие были и небылицы, драматические случаи из жизни и про замечательный героизм, проявленный лично им. Короче – тае-мое, зюйд-вест и каменные пули, как сказал бы герой любимого моряками писателя Леонида Соболева. В надводном положении в своем полигоне параллельным курсом встретили лодку дивизии и командир, получив с нее семафор, приказал боцману ответить: .
- Юра, ты не прав! - командиром там был Юрий Дмитриев Олег Палыч поинтересовался у штурмана, что это означает. Петров доложил артисту, что наш командир человек очень вежливый, интеллигентный и не употребляет бранных слов... Как в том анекдоте, где солдат, которому товарищ нечаянно капнул за шиворот расплавленный припой, сдержанно заметил- Юра ты не прав! Пеьтров посвятил артиста в подводники заставив его выпитьцелую бадью забортной воды с глубины сто метров... Корабельная публика в центральном посту, развесив уши, с удовольствием слушала краснобая штурмана, восхищаясь таким искусством художественного свиста... Вот это будет спектакль! Все надеялись, что и „маслопупы”- механики не подведут и тоже просветят своего персонажа. И не ошиблись. Спектакль посмотреть так и не удалось. К его выходу в репертуар атомный ракетоносец снова скрылся под волнами, как всегда, надолго, месяца на три. Говорят, в спектакле был сплошной героизм, очень интеллигентные диалоги, терпеливо ждущие жены и вообще все выдержано литературно, цензурно и героически. Никто из персонажей не выражался непристойно и не возмущался, что не пускают домой к семье, или… к бабе.
Замполит среди моряков, моряк среди замполитов
Священникъ долженъ прежде всехъ себя добрымъ христианскимъ житієм в образъ всем блюстися, дабы не прельщать непостоянствомъ или притворною святостію и бегать корысти, яко корене всехъ злых . (Уставъ Морской Петра перваго.. . Книга третія, глава девятая.Ст2.).. . . . Капитан-лейтенант Илин был назначен заместителем командира Маркова по политической части сразу после Олега Петровича Гор- дея, списанного с корабля по заявлению пьяного гардеробщика мур-манского привокзального ресторана. Количество первоисточников, изученных Валерием Ивановичем Илиным в академии (ВПА) и глубо-ко укоренившаяся в сознании мысль о своей “решающей и направ-ляющей”, похоже, изрядно мешали ему в личной морской подготовке и изучению психологии специфического воина – подводника. Моряки справедливо полагали, что замполит тоже должен быть, хоть пло-хоньким, но подводником, по крайней мере, по общей морской подго-товке, знанию устройства корабля и навыков в борьбе за живучесть. А политические знания и работа не должны мешать ему создавать человеческую атмосферу в экипаже, заботу и внимание к людям. Очередной звездопроситель в звании капитан-лейтенанта появился в экипаже перед самым окончанием межпоходового ремонта и моментально осознал себя вторым человеком после командира. Утром на подъем флага он крался на корабль, прячась за береговыми сараями, так, чтобы поспеть в строй обязательно между старпомом и командиром и дать понять всем, кто есть кто. Экипаж, давясь от смеха, наблюдал эти маневры с палубы.
Илин неловко спускался по трапу, хлопал переборочными дверями, набивал шишки в отсеках и не мог отличить ГОНа* от помпы. Ну – не моряк, сразу видно. Неуживчивый, заносчивый характер, хронический насморк и непомерные, не подкрепленные реальным - интеллектом, амбиции немедленно сделали его объектом матросского и офицерского фольклора. В экипаже это происходит быстро. Старослужащие матросы не стеснялись строго заметить новичку, что переборочная дверь на подводной лодке не дверца домашнего холодильника и что хлопать ею - ужасающая безграмотность для подводника. Офицеры наступали ему на пальцы, спускаясь по рубочному трапу, когда команда “все вниз” выполняется так быстро, что сохранять чваное достоинство, пропорциональное занимаемой должности, просто невозможно. Тем более, что на флоте традиционно по трапам пешком не ходят. В каюты казармы, где офицеры жили по двое – четверо, зам - новичок врывался вихрем, шморгнув носом, в вечернее неслужебное время без стука. Он не понял намека, когда командир БЧ-2 Борис Цыбешко, стыдливо прикрывая ладошками тощую волосатую грудь, завизжал, как голая женщина в бане, застигнутая ротой солдат:
- Мужчина, куда вы прете? Вы же видите, что я не одета!
Спасаться от “решающей и направляющей” стали с помощью крючков, купленных в скобяном магазине. По вечерам, когда “море на замке”, а в г. Полярном “оккупантам”, как окрестил местный командир бригады приходящих подводников-атомщиков, делать было нечего, в тесных каютах расписывали “пулю” в преферанс, пили корабельное “шило”, закусывая принесенным с камбуза жареным хеком. Однако крючки новичка не остановили и он назойливо стучался вечерами по очереди во все каюты,
