ГОДЫ ЖИЗНИ

праздниками 1963 года вместе с некомплектным чешским гарнитуром. Началась настоящая семейная жизнь. Надо сказать, что мы выполнили намеченное и рассчитались с долгами в течение одного года. Этому в немалой степени способствовала существенная помощь моих родителей, за что мы им и по сей день благодарны.
   Валя работала на «Арсенале» и училась вечером в техникуме по специальности «оптик-механик». Я продолжал свою деятельность в ПКБ. За это время выполнил как ведущий конструктор два проекта – несамоходную баржу для водохранилищ и довольно оригинальный проект базы пароходных ресторанов, которая была симбиозом судна, огромного лабаза и средств механизации (пандусы, лифты, рефрижераторы и т.п.). Кстати, этот проект мы делали в той же кампании, что и буксир «Курск», т.е. Л.Гендель, Я.Пильдон и я. Но я все больше отходил от конструкторской работы и занимался расчетами, к чему и имел склонность.
   Жизнь моя в ПКБ протекала без каких-либо сложностей. Умеренно росла     зарплата. Время от времени приходили премии. Отношения с сотрудниками и с начальством были вполне нормальные.
   Всё изменилось перед отчетно-выборным профсоюзным собранием. После прихода в ПКБ я уже был свидетелем ожесточенной борьбы за пост председателя месткома. Руководство тогда предлагало кандидатуру начальника технологического отдела, а «массы» предлагали другую. Было несколько голосований, даже - на следующий день. Меня тогда это не очень трогало. Я вообще не понимал, за что такая драчка.
В этот раз меня пригласил к себе начальник ПКБ Григорий Антонович Яковцев (дальше Г.А.) и сказал, что есть мнение партбюро, выдвинуть меня на должность председателя месткома. На мое удивление он ответил буквально: «Сынок, ты молодой, энергичный. Надо расшевелить наш местком». Я всегда не отказывался от общественных поручений, согласился и на этот раз. К сожалению, я не знал, что слова Г.А. окажутся пророческими.
   Моя кандидатура прошла без сучка, без задоринки. На этом же собрании Г.А. подошел ко мне и попросил, чтобы я получил для него в Баскомфлоте (нечто вроде республиканского отраслевого профсоюзного комитета) путевку на Мацесту, так как он страдает болезнью суставов. Как «представитель трудящихся» я на другой же день пошел хлопотать о путевке и через пару дней получил ее по почте вместе с письмом, где сообщалось, что нам на год выделяются 3 лечебные путевки, и следует представить списки нуждающихся в санаторном лечении. Естественно, я поинтересовался, входит ли путевка для Г.А. в это число. Мне ответили: «Конечно!». Я тогда поднял списки путевок за прошлые годы и увидел, что Г.А. каждый год получает такую путевку. Это мне «показалось» не очень справедливым.
   После нескольких неудачных попыток получить эту путевку сверх лимита, я ее вернул в Баскомфлот со списком трех нуждающихся в лечении, которые еще ни разу не получали путевку. С этого момента между Г.А. и мной началась война, которая длилась почти целый год. Нет необходимости перечислять все, что произошло. Отмечу только основные вехи:
увольнение сотрудницы в связи с уменьшением объемов работ и прием на следующий день другого человека,
изменение списков на премирование после их согласования месткомом,
пересмотр расценок в нарядах сдельщиков после выполнения работ, т.е. задним числом,
попытка создать уголовное дело против копировщиц без всякого основания
     и т.п.
     Все это создавало нервозную атмосферу, для меня особенно. Пошли какие-то кляузные письма в ГУ Днепровского пароходства. Была создана совместная комиссия ГУ и Подольского райкома партии. Нас вызывали для «допросов» и «очных ставок», председатель Баскомфлота Горшков призывал меня найти общий язык с Г.А. На мой вопрос: «На какой основе?» я не получал ответа. В результате комиссия вынесла решение, что местком развалил работу ПКБ и оздоровление возможно только путем обновления месткома. При таком выводе для меня уже практически не оставалось возможности работать в ПКБ. С этим решением я пошел в Баскомфлот и попросил немедленно назначить новые выборы. Инспектор, с которым я беседовал, на мою просьбу удивленно спросил: «У вас что – растрата в МК?». Другую причину досрочных выборов он даже не мог представить. Интересно отметить, что в решении комиссии была сделана следующая запись по инициативе заведующей управлением кадрами пароходства Зуевой: «Коллектив ПКБ засорен большим количеством некоренных кадров». После ознакомления с этой записью я ей задал вопрос: «Кто относится к некоренным кадрам? Я, еврей, родившийся в Киеве и проживший почти всю свою жизнь в нем, или Вы, русская, два года тому назад приехавшая к нам с Волги». Я думаю, читатель догадался, что ответа я не получил, разве что получил какое-то внутреннее удовлетворение. Запись в решении сохранилась…
   Получил приглашение на коллегию ГУ, где должны были рассматриваться итоги работы комиссии. Не ожидая ничего хорошего, решил последний раз выступить и высказать все мои претензии, после чего мне пришлось бы просто увольняться.
В начале слово предоставили для отчета Г.А. Я снова услышал известную песню о том, что местком развалил работу ПКБ, но в конце своей речи Г.А. неожиданно заявил, что не согласен с проектом решения о снятии его с работы. Это было для меня как гром среди ясного неба. Потом пошли выступления членов коллегии, директоров предприятий. И все в один голос поносили Г.А. за дело и без оного. Я решил уже не выступать. Причину такого резкого поворота я не знаю до сих пор, но предполагаю, что Г.А. всем достаточно надоел в силу своего исключительно вздорного характера. Кроме того,  возможно, нужна была его должность. Выявленные комиссией недостатки в учете расходования спирта и прочее не могли быть достаточным основанием для снятия с работы.
   Таким образом, я остался работать в ПКБ. Г.А. был уволен за полгода перед выходом на пенсию и вскоре умер. На перевыборном собрании «воодушевленный народ» снова требовал моего избрания, но тут я «уперся рогом». Больше никогда никаких официальных общественных должностей я не занимал.
   Надо сказать, что все эти переживания стоили мне многого, тем более, что я ничего не говорил об этом дома. Никого не хотелось волновать. Валя в это время уже ждала Наташу – нашего первенца. Одновременно с созреванием ребенка приближалась защита дипломного проекта. Так как мысли будущей матери далеки от проблем оптики, ее дипломом пришлось заняться мне. До сих пор мои знания оптики ограничивались разве что выжиганием по дереву с помощью линзы. Правда, я знал, что если смотреть в бинокль с одной стороны, то все выглядит близким, а с другой – удаленным. Но проектировать оптический прибор, да еще такой специализированный, как маркшейдерский проектир направления, было большим нахальством с моей стороны. Правда, другого выхода не было. Я впрягся в теорию и чертежи и кое-как работа начала продвигаться. Был, конечно, ряд вопросов, которые мне самостоятельно было не  решить. В этом случае законно воспользоваться помощью руководителя проекта. Мы с Валей отправились к нему домой на консультацию. Валино состояние было уже очевидно и вопросов у руководителя не вызвало. Задав пару обусловленных нами предварительно вопросов, Валя отключилась от разговора, а я его продолжал сам. Руководитель проекта все понял и делал вид, что все идет как надо. Получив ответы на свои вопросы, я вскоре закончил  дипломный проект. Защищала Валя его самостоятельно, меня там не было. Она говорит, что защитила блестяще. Я горжусь ею.
    26 августа 1964 г. родилась наша Наташа. Днем позже в этом же роддоме родилась другая девочка - Марина, но мы тогда о ней ничего не знали, как и она о нас. А через несколько дней возле роддома нашли склад с боеприпасами и роддом эвакуировали, а Валю с Наташей досрочно выписали из больницы. Этот эпизод откликнулся нам эхом почти через 40 лет на Французской Ривьере, где мы познакомились с родителями той девочки Марины, Таней и Марком – нашими близкими друзьями, живущими в Вуппертале.

4.5. СУДА-ПЛОЩАДКИ

Как я уже упоминал, основным направлением в проектировании судов в нашем ПКБ были суда-площадки. Этот конструктивный тип судов оказался необычайно эффективным для перевозки массовых навалочных грузов (руда, уголь, песок, бокситы). Простая конструкция корпуса, полная герметизация трюмов, отличные условия для механизированной погрузки и выгрузки. Эти суда получили широкое распространение на речном транспорте. На Днепре были построены большие серии самоходных и несамоходных барж-площадок различных габаритов, грузоподъемности и классов Речного Регистра. В их числе и грузовой теплоход проекта 559, на документации которого я проходил свою технологическую практику. В те времена обычной конструкцией грузового судна считалась трюмная. Естественно, что для него были разработаны и стандартные методы расчетов прочности. Для площадок этого сделано не было. Первой за эту тему взялась Марина Александровна Соколова из Ленинградского Института водного транспорта. Она провела целую серию экспериментов с натурными судами на Днепре, и ее отчет положил начало созданию методики расчетов этого конструктивного типа. Рома Нудельман и я принимали участие в теоретических расчетах и сравнении их с результатами экспериментов. Если вопросы общей прочности были этим практически решены, то некоторые расчеты местной прочности еще оставались неясными. В частности, определение усилий в фермах корпуса – важнейших несущих элементов судов-площадок. Кроме того, не было общепринятой методики расчета палубных настилов под воздействием колесной нагрузки при перевозке техники. Эти и другие вопросы постоянно ставила перед нами жизнь, и надо было давать на них ответ.
   Одну из таких попыток мы с Ромой предприняли на пароме грузоподъемностью 60 т  проекта 774, который должен был строиться в маленьком, но Великом Усьтюге на Волге. Для этого судна расчет двухраскосных ферм был выполнен как для статически определимых систем методами теоретической механики (построение диаграммы Максвелла-Кремоны), для чего ферма условно расчленялась на две фермы с раскосами одного направления. Нам удалось убедить Регистр (наблюдающая организация на флоте, подобная Гос котлонадзору в промышленности) в допустимости такого подхода, хотя экспериментально это тогда не было доказано. Несколькими годами позже на основании экспериментального исследования макета отсека судна-площадки я смог убедиться в правильности этого метода. На этом же пароме встал вопрос о допустимой минимальной толщине палубного настила при перевозке техники. Имеющиеся в теории упругости решения для расчета прямоугольных пластин под действием точечного приложения силы давали результаты, требовавшие установки невероятных толщин палубы. Более тонких методов учета реального опирания колеса на палубу тогда не существовало. Помог мне решить вопрос регулярный просмотр немецких технических журналов. Там я нашел результаты экспериментов по определению напряжений в пластинах палубы под воздействием опорного эллипса колеса. Это стало, в конце концов, стандартной методикой, признаваемой Регистром. К