ГОДЫ ЖИЗНИ

конструктивных решений, которые были в проекте довольно хорошо обоснованы. Я решил их применить в дипломе. Одновременно в журнале «Судостроение» я нашел описание самовываливающейся грузовой стрелы одного шведского инженера, которая подходила по теме моего «узлового задания.».  Таким образом фактически закончил подбор материалов для диплома. Оставшееся время посвятил прогулкам по Ленинграду. Кроме посещения музеев и театров я часто бывал несмотря на запреты у гостиницы «Европейская». Это было время политической оттепели. В гостинице жили в основном иностранцы и там всегда толпились люди, интересующиеся жизнью за границей. Всегда находился добровольный переводчик и велись бесконечные разговоры по широкому кругу вопросов. Я тоже с удовольствием слушал эти беседы, иногда принимал в них участие. Было бесконечно интересно беседовать с людьми совершенно другого образа жизни. Должен сказать, что иностранцы тоже интересовались нашей жизнью не менее, чем мы ихней.  Так пролетел месяц практики. Я сразу из Ленинграда поехал в Киев, так как мы с родителями договорились провести вместе отпуск перед моим дипломом в Крыму.

 2.7.4. Крым – Планерское и Алушта

Ехали в Крым поездом Киев-Феодосия. После станции Джанкой с нетерпение выглядывал в окно, ожидая встречи с морем. Наконец поезд выкатился к берегу и пошел вдоль пригородных поселков Феодосии. С левой стороны все время сверкало голубое море. Затем Феодосийская набережная с пляжами, тянущимися под железной дорогой до самого вокзала. Там мы пересели на автобус и отправились в Планерское (Коктебель). Поселились в пансионате «Приморье» в отдельном коттедже. Пансионат только строился, но некоторая часть его уже функционировала. Первое время было отдано, конечно, пляжу. Но потом лежание на пляже поднадоело и я начал осматривать окрестности. Бродил по горам, посещал виноградники, добирался вплавь и на лодке в Сердоликовую бухту, поднимался к могиле поэта Волошина. Кстати, в то время его вдова была еще жива и обитала в Коктебельском Доме отдыха литераторов, который она передала в дар Союзу писателей. Я с ней встречался лично. Могила М.Волошина – холмик с выложенным из самоцветов крестом, со скамейкой, обращенной к морю, была вся усыпана самоцветной галькой, которую посетители просто собирали на пляже. Опалы, агаты, сердолик, горный хрусталь, яшма – все это в изобилии выбрасывало море на пляж, размывая потухший вулкан Карадаг. Сама гора была обращена к Коктебельской бухте «Профилем Пушкина». Удивительно органичное сочетание моря, гор, степи и виноградников оставляло незабываемое впечатление. Я много раз бывал в Крыму, в том числе и на Южном побережье, но Коктебель мне нравится больше всего. Однажды во время моих «странствий» я познакомился со сторожами виноградника, сфотографировал их, а они мне подарили две огромные грозди белого и черного винограда, которые я с форсом принес в руках в пансионат на зависть  другим отдыхающим. Однажды я неожиданно встретил двух моих коллег по студенческой группе Леву Иванова и Леню Савченко. Они путешествовали пешком по Крыму дикарями, останавливались в школах, на сеновалах, где попало. Были уставшие, но полные впечатлений. Правда, впечатления были разные. Так, например, у них в Симферополе на вокзале украли фотоаппарат. Они у нас переночевали, мама их покормила обедом. Мы в это время собирались переехать на 2 недели в Алушту. Там мы договорились еще раз с ними встретиться, что и выполнили.
В Алуште мы жили обычной «курортной » жизнью – ходили на пляж, обедали в ресторане «Волна», где регулярно брали жареного морского окуня с пюре, гуляли по набережной. Пару раз я отправлялся в близ лежащие горы, но они не входили ни в какое сравнение с Коктебелем. Ездили однажды морем в Никитский ботанический сад, купались в его невероятно прозрачной бухте. Самое же главное впечатление от пребывания в Алуште это газеты. Наш отпуск совпал по времени с поездкой Н.С.Хрущева в Америку и газеты были полны информации на эту тему. Они раскупались мгновенно, надо было с утра занимать очередь. Тогда многое из американской жизни казалось нам совершенно необычным. Я помню фотографию Хрущева в столовой самообслуживания с подносом в руках. Тогда самообслуживание было совершенной новинкой. Это было время перемен.


2.7.5. Пишем диплом

Наконец мы были на финишной прямой – начали писать дипломные работы. Мне всегда нравилось время экзаменационных сессий. Оно отличалось от обычных будней свободным распределением времени. Не надо было к точно определенному часу идти на занятия. Встаешь, когда хочешь, ложишься когда хочешь. Это характерно было и для дипломного проекта. Мы вставали утром, не торопясь завтракали и отправлялись в дипломный зал, который был оборудован в помещении бывшего общежития на улице Лай, рядом с Ратушной площадью. Зал был оснащен только кульманами. Но и это было большим прогрессом по сравнению с рейсшинами, с помощью которых мы чертили в общежитии. Для того, чтобы не искать постоянно ластик, который всегда пропадал в самый нужный момент, мы его носили на длинной нитке, как медальон. Когда  приходили обедать в столовую «Виру», публика с удивлением смотрела на это «украшение». Нам доставляло удовольствие, делать вид, что мы не замечаем эти взгляды.
Работы по диплому продвигались без особых затруднений. Поэтому оставалось достаточно времени на прочие дела. Мы ходили в кино, в театры. Иногда устраивали «междусобойчики» по разным поводам. Моим руководителем диплома был заместитель декана О.Д.Буссель. У меня была репутация хорошего студента, поэтому он не вникал в суть моего диплома. Он обычно приходил в зал и спрашивал меня : «Сколько процентов готовности?». Я отвечал: «35». Он записывал в свою записную книжку и уходил. Так прошло пару месяцев. Имея «особую» любовь к черчению, я в основном продвигал расчетную часть проекта. Поэтому чертежи общего расположения судна и конструкции корпуса никак не попадали на мой кульман. Естественно, что мой руководитель не мог увидеть те новые решения, которые я позаимствовал в ЦПКБ-1.
 
2.7.6. Каунас – Вильнюс

Уже с пятого курса я не занимал никакую официальную общественную должность, но продолжал поддерживать дружеские отношения с комсомольским комитетом института. В это время в Литве должен был состояться праздник, посвященный Международному дню студентов. Делегацию от Эстонии возглавлял представитель нашего института. Так как праздник должен был продолжаться около недели и занятые на занятиях студенты не могли оторваться на столь длительный срок, мне, как дипломанту, предложили поехать от института. Я согласился, так как никаких проблем с дипломом не намечалось. Ехал я, как руководитель делегации. Кроме меня были две студентки из Таллиннского Педагогического института и студентка и студент из Тартусского университета. Все были эстонцы кроме меня. Нашу делегацию принимал Каунасский политехнический институт. Мы приехали в город поездом поздно ночью. Никто нас не встретил. По имеющемуся у меня телефону разыскал контактную персону. Он сразу приехал на вокзал и отвез нас на какую-то частную квартиру, где нас разместили на ночь. Помню, что меня поразило постельное белье в цветочках, я привык к белому белью, как дома так и в общежитии. На следующий день нашу делегацию официально принимало руководство института. Затем мы познакомились с делегациями других союзных республик. Все были хорошие ребята, без занудливости комсомольского начальства. Особенно близко я подружился с одним парнем из Таджикистана. При прощании он подарил мне томик стихов (рубаи) таджикских поэтов. Очень неплохая поэзия. Была экскурсия по Каунасу. Я побывал в музее Чюрлениса, который произвел на меня огромное впечатление, особенно цикл картин, посвященных знакам зодиака. Вечером был торжественный прием в актовом зале Политехнического института. Нас очень тепло встречали, надели национальные галстуки, преподнесли по кружке пива. Потом от каждой делегации кто-то выступал и благодарил хозяев. От Эстонии выступил я и в простых словах, без пафоса тоже поблагодарил за прием. Смешное случилось позже. На концерте художественной самодеятельности приданный нам переводчик с литовского сказал, что ему очень понравилась моя речь, в которой был «настоящий эстонский юмор». Тут я чуть не умер со смеху. Вообще же в Прибалтике эстонцы числятся «хохмачами». На следующий день продолжалось знакомство с Каунасом. Мы осмотрели город. Побывали на 9-ом форте – месте концлагеря, где были убиты и замучены десятки тысяч людей.  Прослушали колокольный концерт у собора. Побывали на Каунасской ГЭС.
На третий день выехали в Вильнюс, где были гостями Вильнюсского университета. Опять теплые встречи со студентами и преподавателями. Осмотрели собор Петра и Павла с его потрясающей скульптурой. Побывали в знаменитом кафе «Неринга». Особое впечатление осталось от концерта художественной самодеятельности, в которой кроме литовских студентов принимали участие и некоторые делегации. Запомнилось выступление одного парня из Туркмении. Он играл на каком-то однострунном инструменте. Видимо не был включен микрофон. Он сидел на сцене и дергал струну, но звука не было. Но аплодировали ему особенно дружно. При исполнении песни «Бухенвальдский набат» весь зал встал в едином порыве.  Теперь я вспоминаю это и сопоставляю со статьей в газете «Планета», где недавно была напечатана статья о последних живых свидетелях Холокоста. Там рассказывается о том, что в 1941 году, евреев, собравшихся на вокзале, чтобы бежать от немцев, толпы литовцев забивали на смерть железными прутьями. И я теперь думаю, где же настоящие литовцы, те, что вставали при «Бухенвальдском набате» или те на вокзале. А тогда в 1959 году эти мысли мне даже не приходили в голову. Мы просто чувствовали себя друзьями.
Возвращались мы в Таллинн через Ригу, где распрощались с латвийской делегацией. На вокзале при прощании отплясали литовский танец, разученный в Вильнюсе. При этом я потерял мое командировочное удостоверение, что доставило мне некоторые хлопоты при отчете. Но в общем все обошлось нормально.
   
2.7.7 Прощай Таллинн!

Приближалось время защиты дипломного проекта. Наконец и у меня на кульмане появились общие чертежи по моему сухогрузу. И тут только мой руководитель заметил, что мой проект существенно отличается от традиционных судов. Он сразу мне заявил, что такой проект я не смогу защитить. Все мои доводы, привезенные материалы из ЦПКБ-1, не могли его переубедить. Это был чрезвычайно редкий случай, когда руководитель проекта выставил мне «тройку». Аналогичный прием я встретил у своего рецензента – начальника конструкторского бюро Эстонского морского пароходства. Он тоже поставил мне «тройку».
Что-либо кардинально менять в дипломе я уже не успевал. Тем более, что я был убежден в своем выборе. Решил защищать диплом в неизменном виде.
Но в это время  нас волновали и другие вопросы, несвязанные с самим дипломом. У нас в институте была традиция изготовления специальных значков факультетов, именуемых в народе «поплавками». Все они были в виде синего ромба, как и