большой неохотой поинтересовалась фигура. - Пусти пацана!
Николай Петрович ослабил хватку.
Внезапно всё вокруг смолкло. Карапуз, всхлипывая, утащил мамашу за руку в темноту двора. Прохожие, как по команде, исчезли из вида. Машины замерли перед светофором. Даже радио в открытом окошке такси затихло, набирая дыхание для новой песни. Так перед грозой обычно затихает весь мир. В мире осталось лишь два звука. Сопение верзилы, неумолимо надвигающегося на Николая Петровича, и стук сердца самого Николая Петровича, паровым молотом исполняющего аллегро модерато в его съёжившейся от испуга груди.
С щемящей тоской вспомнил Николай Петрович о так некстати уволенном Бойцове. Обычно все подобные ситуации разруливал Сашка. Да что там, в его присутствии никаких инцидентов просто не могло произойти. Никогда. Тем более, ещё месяц назад даже представить себе было невозможно такую ситуацию. Никогда бы Николай Петрович не оказался в окружении толпы в „незнакомом“ городе, посреди „враждебных“ улиц.
Верзила остановился в метре от Баринова и лениво выплюнул окурок, стараясь попасть ему в лицо. Николай Петрович зажмурился...
В следующее мгновение он почувствовал, как кто-то, взяв его под локоть, настойчиво тянет вперёд.
- Цивилизация, Колян, это не то, что принято называть культурой и техническим прогрессом, понимаешь? - запросто, будто ничего и не случилось, продолжал свою прерванную лекцию Толян, увлекая Николая Петровича за собой.
Николай Петрович оглянулся. Расплывчатый - в мокрых стёклах очков - силуэт верзилы неспешно ворочался в сугробе в безуспешных попытках подняться. Из-под надвинутой на лицо ушанки вырывались нечленораздельные звуки.
- Ты это... как?! - уже готовы были сорваться с языка Николая Петровича слова.
- Да не отвлекайся ты, Колян! Слушай! - с силой дёрнул Толян его за руку. - Я важные вещи рассказываю, а ты головой крутишь! Цивилизация, Колян, это неуклюжая попытка сбежать из джунглей...
- Хмм... Значит, насколько я понимаю, всё происходящее сейчас вокруг - очередная попытка сменить причёску? Так?
- Ты об этих? - махнул рукой Толян в направлении оставшегося далеко позади митинга.
- Ага…
- Думаю, да.
- Но в чем тогда эта - ваша - справедливость? Слабые хотят поменяться местами с сильными?
- Погоди, погоди, Колян! - запротестовал вдруг мужчина, - Ты что, думаешь, я с ними заодно?
- А разве нет?
- Пока нет. Я, знаешь ли, не склонен считать мир чёрно-белым. Твоё-моё, хороший-плохой, свой-чужой - я не привык оперировать подобными категориями. Язык митингов мне не понятен. В людской толпе всё решается до примитивного просто. Либо ты с ними, либо против них. Никаких полутонов, сомнений и нюансов не допускается. Но мир устроен гораздо сложнее, Колян, поверь мне.
- Театр абсурда! - снова поразился Николай Петрович. - Он держит себя так, будто не замечает огромной пропасти между нами. Запросто, как если бы вышел с соседом покурить на площадке. Вот тип! Нет, даже не так! Не с соседом. Сыночка-несмышлёныша ведёт за руку в парке и поучает, поучает уму-разуму. Блаженный! Ах, ну да, он же меня спас! Спаситель хренов! Ему вправду невдомёк, кто я такой? Или он ведёт свою игру? Надо, пожалуй, держать с ним ухо востро...
- Тогда что же ты делал на митинге? - спросил Николай Петрович, когда ему показалось, что пауза неприлично затянулась.
- Резонный вопрос. Я, что называется, любопытствовал. Чтобы быть в курсе. Хочется, знаешь, пощупать, те ли они, за кого себя выдают. Три недели уже присматриваюсь.
- Ну и как, нащупал?
- Ты знаешь, если отбросить патетическую шелуху, то, пожалуй, они выдвигают весьма неплохие идеи. И в их понятии справедливости есть определённые резоны. Они мне, что называется, по душе. Пожалуй, даже очень по душе.
- Да? И что именно там резонного? Извини, я не прикалываюсь, честно. Я только сегодня приехал. Месяц дома не был, представь! Самое интересное, похоже, пропустил. Теперь смотрю на всё, Толян, как тот баран на ворота. Ни сном, как говорится, ни духом…
- Действительно, неплохо бы разведать, что за настроения витают по другую сторону баррикад, - прикидывал на ходу Николай Петрович, совсем позабыв, как ещё пять минут назад готовился терпеть скучное нытьё собеседника. Теперь он старался шагать в ногу, то и дело пристально вглядываясь в лицо попутчика.
- Масса любопытного, Колян, масса! Но, ты знаешь, я опять прибегну к аналогиям, ага? Вишь, как у нас с тобой они клёво попёрли! Помню, Колян, читал я где-то, как некие кладоискатели найденный клад делили. Вот ты, допустим, Коляныч, как бы клад на двоих разделил?
- Откровенно?
- Как на духу. Мы ж свои люди, Колюня!
- Да никак. Достал бы пистолет и - конкуренту в затылок. Или подушкой ночью придушил. Зачем делиться, если можно забрать всё себе?
- Шутишь?
- А что, похоже?
- Нет, Колян, делить мы должны по справедливости. Таково условие задачи.
- Дурак ты, Толик! Поэтому и шляешься по митингам, вместо того чтоб на Лазурном берегу с девочками пить Мартини. Помни, Толян, условия должен диктовать ты. Иначе ты слабак, слюнтяй и лузер!
- И всё же…
- Ну, не знаю... Позвать оценщика. Ювелира там или кого? Антиквара...
- Вас двое на острове!
- Хорошо. Взвесить?
- Весов нет, ты что! Нет вообще ничего измерительного. Ни линейки, ни ведра с водой для определение объёма. Да и клад разнородный. Монеты, кольца с различными камнями, жемчуга...
- Не знаю, сдаюсь.
- Эх, ты! Даже не подумал нисколько! Ладно, хрен с ним, слушай. Мне кажется, Колян, те двое придумали единственно справедливый в возникших обстоятельствах способ.
- Давай, не томи уже!
- Он до гениальности прост. Один из них разделил кучу на две части, равные, по его мнению, по своей ценности.
- А-а-а! Я догадался! - как первоклашка, угадавший, в какой руке у папы конфетка, возликовал Николай Петрович. - Второй, осмотрев две кучки, выбирает ту, которая понравилась ему больше. Верно?
- Абсолютно. Ты делаешь успехи, Колян!
- А то! Только извини, никак в толк не возьму, старичок, какое отношение это к нашему случаю имеет.
- Самое прямое. Те, из Народного Контроля, считают справедливым, что обе стороны должны влиять на происходящее. Если одни делят, то другие выбирают. У нас в стране, как ты знаешь, пока всё по-другому. Те кто делят, те почему-то и выбирают. Результат, что называется, налицо. Остальным, кто не у кормушки, достаётся, что называется, бульон из-под яиц.
- Ты, Толян, не иначе, профессор. Философский, небось, заканчивал?
- Охренел?! Да я на дух их породу не выношу. Бездельники! Ни в одной области не специалисты, а берутся глаза на мир открывать всем не свете. На любой вопрос ответ знают. Хуже них только попы, у которых вообще один ответ на все вопросы! Бог! Всё знает, всё видит, всё так устроил. И баста! Не рыпайся...
- Интересно! - совершенно искренне изумился Баринов, - Надо же, я был почти уверен! Ну и в какой же тогда области ты спец, Толян?
- Да ну, скажешь тоже, спец! - скромно потупился Толян, - Так, инженеришка мелкий. Занимаюсь... э-э-э... занимался… разработкой сложных систем. Пока вот в безработных хожу. Временно, надеюсь.
- Очистных сооружений, что ли? Или водопроводных? - пропустив „лишнюю“ информацию, заострил внимание на интересующем его вопросе Николай Петрович.
- Разных систем, Колян, разных. Они все, Колян, видишь ли, подчиняются общим законам. Что автомобиль, что, допустим, муравейник.
- Ну, не скажи, Толян, - попытался возразить Баринов, - Вот возьми, к примеру, человеческое общество... Или нет, нет - всю Землю, целиком. Чем не системы?
- Верно. Ещё какие системы. Не просто сложные. Сложнейшие! Но тоже, представь, подчиняются тем же законам.
- Ну да? - недоверчиво переспросил Николай Петрович, - Например?
- Например, саморегулирование. Важнейшее свойство сложных систем.
- Гонишь? Толяныч, ты заливай, да знай меру. Как общество может само? Да если над мужиком с кнутом не стоять - развалится всё к едрене фене!
- Погоди-погоди. Не спеши. Ты с кнутом - это только часть общества. А вторая часть, чтобы система исправно функционировала, должна иметь возможность на тебя и твой, что называется, кнут влиять. В технике это называется обратной связью. Никакой сложный механизм, Колян, не сможет нормально работать без обратной связи.
Толян вдруг хлопнул себе по ляжке и расхохотался.
- Гы-ы, прикинь, Колян, прикол... Как думаешь, какие часы лучше - отстающие, спешащие или стоящие?
Николай Петрович с некоторым сомнением взглянул на Толяна, но счёл за лучшее промолчать, очевидно отнеся этот вопрос к разряду риторических. Не дождавшись ответа, Толян, давясь от смеха, продолжил:
- Прикинь, Колян, те, что стоят, лучше.
- Почему? - не выдержал Баринов.
- Они чаще показывают точное время... - конец фразы Николай Петрович разобрал с трудом, - Два-ха-ха-ра-ха-за-ха-в-ха-ха-сут-ки-ха-ха-ха.
- Вот возьми свои часы... - Моментально посерьёзнев, Толян потянул Баринова за рукав пальто. Хорошие, золотые, Швейцария - да? Не какой-то дешёвый кварц - настоящая механика! Без дураков. Но даже эти, без дураков, настоящие никогда бы не показывали точное время, не будь одной малю-ю-юсенькой детальки. Анкер называется. Она, бздюлька этакая, представляешь, не даёт часам ни вперёд убежать, ни отставать без меры.
- Слышь, Толян! Плевать мне на твои механизмы с высокой колокольни! - сорвался вдруг Баринов, - Анкеры-херанкеры! Не парь мне мозги! Мы про общество трём или где?!
- Так а я о чём? - обиделся Толян. - Не дослушал, а орёт! Вот смотри. Сейчас у нас, получается, только один способ обратной связи с властью. Выборы. Хорошо власть работает - пожалте на новый срок. Фигово народу - скидавай депутата к чертям! Это в идеале. Но, Колян, сам видишь... Во-первых - редко. Пока „поправку“ в „механизм“ внесём - несколько лет проходит. А жизнь-то у человека не резиновая. Ему здесь и сейчас хочется хорошо жить. А во-вторых, даже такая примитивная обратная связь в нашей державе не работает. Нужных людей во власть протащить - как два пальца, что называется, об... Ну, сам понимаешь.
- Так что, за выборами будете следить? Не в два глаза, а в четыре? Смех! И так камер понаставили на участках. Чем теперь недовольны?
- Это оно конечно тоже. Можно и за выборами следить. Но, если я правильно понял, „народные контролёры“ собираются всю систему саморегулирования в корне менять. Говорят, научат власти работать по-новому.
- Да? И как же это у них получится?
- Если всё сделать толково, то как в швейцарских часах. Живое общество, конечно, не бездушная железяка. Погрешностей всяких больше. Но тенденция та же и, так или иначе, результат предсказуем.
- Толян, ты меня бесишь! - снова вспылил Баринов. - Ты можешь свою заумь оставить при себе? Тошнит уже! Дело говори!
- Ну ты даёшь, Колян! Я же пока не с ними. Я могу, как ты говоришь, только со свой колокольни. - Валяй, валяй со своей. Я чувствую, у дураков мысли сходятся. - проворчал Николай Петрович недовольным басом.
- Что сходится? - не расслышал Толян.
- Ничего. Яблоко, говорю, от яблони недалеко падает. Давай свою версию.
- Легко. Смотри. Они...
Договорить Толяну не дали. Шумная толпа женщин в цветастых шалях, отделившись от троллейбусной остановки, окружила их плотным кольцом.
- Час от часу не легче! - всполошился Баринов, почувствовав, как две усатые тётки с горящими золотом хищными ртами, повиснув на руках, разлучают его с Толяном и влекут за угол
