в школе училась, но никак не с Вами.
- Я не путаю, Катя Евтухова из десятого “А” школы номер восемнадцать, выпуск тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года.
Она удивленно подняла брови.
- Семен? Востриков?
Семен кивнул.
- Ну ты даешь! Я не узнала тебя. Я тебя вообще за пацана приняла, думала клеится парнишка к взрослой тете. Ты хорошо сохранился!
- Спасибо, - улыбнулся Семен.
- Ты где? Как? - продолжала допрашивать его Катя. - Я ничего про тебя не слышала с окончания школы. Хотя мы, вроде, в институте где-то рядом учились. Боже, как давно это было!
Они подошли к машине, Катя открыла заднюю дверь, куда покорно нырнул Барон. Дверь захлопнулась.
- У тебя славная псинка, - похвалила Катя, глядя на Тоню. - Ладно, у меня эфир скоро, бежать надо. Рада, что встретила тебя. Правда, как это тебе удалось так сохраниться? Тут и пиллинги, и массажи, и китайские, и шведские, а годы свое берут. Ну все, пока.
Она села в машину.
- Еще увидимся, - равнодушно обнадежила его Катя. - Ты здесь гуляешь со своей Дусей?
- Она Тоня, - только и успел ответить Семен, но Катя уже включила мотор и дала задний ход. Из окна она весело махала ему ручкой, сзади раскатисто лаял Барон.
- Прощай, Катя, - сказал Семен.
Он знал, что больше они с Катей никогда не увидятся, так уж вышло. Он ни о чем не жалел, лишь на минуту закрыл глаза и поблагодарил кого-то за что-то.
А что же Владимир Петрович? Наскоро одевшись на лестнице, он обнаружил, что эта дура Зоя забыла выкинуть носки. Он хотел постучать и потребовать вернуть имущество, но потом решил время не тратить, да и шансы на то, что Зоя в таком состоянии отдаст носки, были невелики. А жаль, ведь специально для посещения Зоиной квартиры Владимир Петрович купил дорогие носки немецкого производства в магазине на проспекте Ленина. Решив, что проблему с носками он попробует отрегулировать позже, Владимир Петрович натянул ботинки на босые ступни и зашагал к остановке. В трамвае он вспомнил, что оставил черновик донесения в халате Зои и еще больше расстроился. Теперь надо было непременно ехать домой, то есть, к сыну не только за носками, но и заново составлять записку.
- Может, это и к лучшему, - пробормотал себе под нос Владимир Петрович. - У Витали хоть бумага путевая есть, а то что это за донесение на листочке в клеточку.
И Владимир Петрович поехал домой.
Ключи, наверное, выпали, когда Зоя швыряла его брюки. Хорошо еще, что гамонок был в застегнутом заднем кармане. Он позвонил, и дверь открыла невестка Елена в белом махровом халате, наверное, новом.
Владимир Петрович обычно был с невесткой строг, но сейчас ему было не до нее.
- Бумаги дай, - сказал он ей, усаживаясь за стол в столовой. В его комнате временно спали внуки, поскольку в детской делали косметический ремонт.
- Много? - поинтересовалась Елена. Владимира Петровича она терпела, но не уважала, поскольку военные в ее представлении были людьми дикими, недалекими и невежественными. Елена преподавала высшую математику.
- Давай листов десять, - попросил Владимир Петрович. - И ручку.
Елена принесла бумагу с ручкой и пошла на кухню пить кофе и что-то читать.
Владимир Петрович снова взялся за работу. С полчаса он силился вспомнить, что было написано в черновике, но встали дети, начали шуметь и он никак не мог сосредоточиться. Пришлось перебраться в кабинет, где обычно занималась Елена и дети делали уроки, но летом комната пустовала. Владимир Петрович прикрыл дверь и начал сочинять по новой. Через полтора часа был готов чистовик.
В Федеральную Службу Безопастности
от полковника в отставке
Владимира Петровича Бобыкина
Донесение.
Довожу до Вашего сведения, что Семен Востриков, сын гражданки Востриковой Зои Вячеславовны, проживающей по адресу (дальше следовали адрес и телефон) находясь на расстоянии (его не было дома) накрыл на стол продукты питания и ветку в стакане, чего я непосредственно не видел, хотя находился в комнате. Но когда я был в ванной, то самолично наблюдал неожиданное появление цветов в горшочке. Гражданка Вострикова пояснила, что таким образом сын за ней ухаживает и заботится даже если его нет дома. Он также ниоткуда сделал ей кровать без опознавательных знаков (я лично проверил раму и матрац, но клейма фирмы-изготовителя не обнаружил). Она также говорила, что сначала кровать была сделана с зелеными ветками орехового дерева, но потом Семен Востриков у нее на глазах кровать переделал.
Я, как бывший кадровый офицер и командующий части, считаю, что такие способности гражданина Семена Вострикова представляют особый государственный интерес и обязательно должны служить России, например при обеспечении питанием солдат и офицеров, что может значительно сократить расходы на бюджет.
Готов подтвердить свои показания лично и под присягой.
В.П. Бобыкин (размашистая подпись)
Закончив писать, Владимир Петрович еще раз перечитал текст записки. Ему показалось, что предыдущий вариант был более гладким, в смысле стиля, но последний – более информативым, так как Владимир Петрович не забыл указать про отсутствие каких бы то ни было знаков и клейм на кровати. Вздохнув, он решил принять душ, переодеться и попытаться связаться с органами по телефону, выяснить, есть ли там дежурный офицер. Собрав листки в кучу, он аккуратно сложил их на край стола, а сверху положил ручку.
Перед тем, как идти в душ, Владимир Петрович заглянул на кухню съесть бутерброд. Елена сидела за столом и читала. На столе были остатки завтрака, грязные тарелки и стаканы. Владимир Петрович сдержал раздражение по поводу беспорядка, отрезал себе кусок хлеба и колбасы, налил кофе, быстро и молча все это поглотил, демонстративно вымыл свою чашку и пошел в душ. Елена, осмотревшись, тоже заметила грязь, но убирать не стала, а пошла в кабинет – ей надо было проверить электронную почту. На столе она увидела исписанные листы бумаги и машинально пробежала глазами текст, потом она его уже внимательнее прочитала, покачала головой и пошла будить мужа, который все еще отсыпался после ночного бдения перед телевизором – шел очередной чемпионат по футболу.
- Виталик, - трясла мужа за плечо Елена. - Виталик, просыпайся.
- Что? Что случилось? - продрал глаза Виталик.
- Твой отец, похоже, рехнулся, - сообщила Елена. Ей было неприятно сообщать об этом мужу, но в доме, кроме них, были дети, с которыми Владимир Петрович иногда оставался.
- Что? С чего ты взяла? - Виталик сел на кровати и протер глаза.
- Читай, - Елена протянула ему исписанные листы.
Виталик прочитал записку отца два раза. Да, надо было что-то делать. Конечно, он не психиатр, но тут большим специалистом быть не надо.
- Где он? - спросил Виталик.
- В ванной.
- А когда пришел?
- Недавно, причем, без ключей. Я ему дверь открыла.
- Ничего не говорил?
- Ты же знаешь, он со мной не очень разговорчивый, - заметила Елена. - В общем, с этим надо что-то делать. В доме дети.
Она вышла из комнаты - звонил телефон.
- Ты либо Дон Жуан, либо Командос, - заметила Елена на пороге, намекая на тщетные старания свекра с его солдафонскими манерами закадрить многочисленных подружек и приятельниц своей матери.
Не успел Виталик толком одеться, как раздался дикий вопль отца.
- Где бумаги?
Потом был разговор сына с отцом, в котором молчаливым слушателем, несмотря на протесты Владимира Петровича и его уверения в государственной секретности дела, участвовала и Елена. Владимир Петрович, у которого волосы после душа стояли дыбом, а майку он от волнения надел задом наперед и шиворот навыворот, пытался убедить сына, что то, что он увидел в квартире Зои, требует принятия незамедлительных мер.
- Ты представляешь, - говорил он и глаза его горели от возбуждения. - Прямо из воздуха появились цветы в горшочке. И ужин. После того, как мы попили кофе.
Елена еще раз прочитала донесение свекра в органы, не выдержала и расхохоталась. Владимир Петрович взревел, покраснел и стал ругаться самыми последними словами. Елена, ни слова больше не говоря, приказала детям спускаться вниз, взяла сумку, ключи от машины и, сообщив Виталику что едет навестить мать, ушла.
Дальше рассказывать особо нечего. Виталик запер дверь, позвонил знакомому врачу, тот дал ему номер телефона частной экстренной наркологической службы, и Виталик позвонил туда. Ребята приехали быстро и всего-то за пять тысяч рублей накололи Владимира Петровича какими-то заграничными препаратами, от которых он сразу успокоился и заснул. Проснувшийся на следующее утро с головной болью Владимир Петрович был свезен сыном в платную клинику, где его полдня осматривали, обстукивали, обсвечивали и облучали. К счастью, Владимир Петрович умел хранить государственные тайны, поэтому о стратегически важных способностях Семена Вострикова никому из врачей не проговорился, а сын его, Виталик, письмо отца сохранил, но огласке решил пока не предавать. Получив вердикт, что отец “для его возраста” здоровье имеет приличное, и никаких психических отклонений у него не обнаружено, Виталик повез Владимира Петровича домой. В почтовом ящике было письмо из пенсионного фонда, в котором сообщалось, что при начислении пенсии полковнику в отставке В.П. Бобыкину была допущена ошибка, в результате которой в течение последних двух лет ему ежемесячно выплачивали на тысячу двести сорок два рубля больше денег, чем положено, и теперь будут вычитать. Владимир Петрович расстроился, обозлился и, в сердцах, порвал донесение, которое выпросил у сына.
- Ах вы так со мной, - приговаривал он, разрывая бумагу в мелкие клочки. - Так вот вам экономия бюджета. Не хотите по-хорошему, не надо.
Многие годы еще жил Владимир Петрович с чувством превосходства над простыми гражданами и над гражданами в погонах, которым и во сне не снились чудеса, которые он, отставной полковник и бывший “командующий части” наблюдал, так сказать, живьем и которые на государственном уровне могли бы значительно сократить расходы на питание солдат и офицеров в масштабах всей страны, обеспечивая значительную экономию средств и получение прибыли.
Поскольку Семен обещал Борьке зайти в гости, то сделать это он решил сразу после того, как вернул нагулявшуюся Тоню к щенкам.
Борька жил на четвертом этаже дома, что фасадом выходил на проспект Дзержинского. Подъезд был грязным, в нем почему-то сильно пахло мочей, а стены были исписаны разными словами и фразами, смысл которых был для Семена не совсем ясен. Наконец, ему удалось вычислить квартиру Борьки. Дело в том, что практически все двери в доме были металлическими, установленными в разное время становления и развития демократий – обыкновенной и суверенной, и на них, дверях, почему-то отсутствовали какие бы то ни было опознавательные знаки. Вычислив нужную квартиру, Семен поискал кнопку звонка, но не нашел и постучал, подождал и еще раз постучал уже посильнее. Дверь под ударами кулака слегка вибрировала и издавала не очень приятный слуху гул.
- Кто там? - услышал он женский голос. Это была Ляля.
- Семен, - представился Семен.
- Какой еще Семен? - спросила Ляля.
Вообще-то, у нее была привычка открывать дверь, не задавая идиотских и подозрительных вопросов типа “Кто там?” или “Что вам нужно?”, но не так давно в их подъезде была ограблена одна квартира, хозяйка которой
