подтвердить свои показания лично и под присягой.
В.П. Бобыкин (размашистая подпись)
На следующее утро Зоя Вячеславовна проснулась рано и, не обнаружив Владимира Петровича рядом, обеспокоенная, вышла в залу. Ее менестрель спал на диване. Халат распахнулся, из-под него выглядывали фиолетовые цветочки. Зоя Вячеславовна вернулась в спальню, вытащила из крохотного чуланчика плед и пошла накрывать своего мужчину. Заметив на полу скомканные черновики, она с замиранием сердца взяла одну бумажку в руки, разгладила ее и стала читать.
- Ах ты сволочь! - завизжала она во весь голос, прочитав еще пару черновиков. - Ах ты подлюга такая! Шпион выискался, доносчик чертов!
Глотая слезы, она хлестала бывшего друга пледом изо всех сил.
- Зоя, Зоя, ты что? - бормотал ничего не понимавший спросонья и с перепугу, Владимир Петрович.
- Выметайся сейчас же! - неистовствовала Зоя Вячеславовна. - И халат снимай, Иуда. Вот уж пригрела у себя на груди змею, так пригрела.
Она уже ревела в голос. Владимир Петрович, очухавшись, сообразил в чем дело, попытался было объяснить неразумной женщине, что это дело государственное, но, получив еще один удар пледом по лицу, не сильный, но обидный, восстал. Как мужчина и офицер, он не мог позволить какой-то там женщине глумиться над собой и рукоприкладствовать, и было принято решение дать отпор разгулявшейся бабенке. Если бы Владимир Петрович больше тридцати лет был не офицером, а, скажем, рядовым, то ему бы это, сомнений нет, удалось, но Владимир Петрович кресла занимал, руководящие и с физической подготовкой у него было не очень. Зоя же Вячеславовна, напротив, за собой следила, старалась каждый день ходить пешком хотя бы с работы, раза два в неделю делала приседания и какие-нибудь другие упражнения, чтобы, как она говорила подругам, было на кого рассчитывать в старости – на саму себя. Кроме того, она выступала, пожалуй, в той же весовой категории, что и противник, поэтому легко отразила атаку бывшего офицера, а теперь пенсионера в трусах, В.П. Бобыкина. Получив удар в грудь кулаком с перстнем, он пошатнулся, взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, не удержал и рухнул на кофейный столик, который веса офицера не выдержал и сломался. Зоя Вячеславовна, не переживая по поводу поломанной мебели, ринулась в спальню, схватила брюки, рубашку и ботинки предателя и потопала с ними в прихожую.
- Вещи отдай, - потребовал Владимир Петрович, выкарабкиваясь из обломков. Его рука застряла между столешницей, вернее тем, что от нее осталось, и перекладиной. - Зоя, немедленно верни вещи!
Но Зоя Вячеславовна уже открыла входную дверь и выбросила барахло на лестницу, хорошенько размахнувшись. Владимир Петрович, наконец, высвободив покарябанную руку из обломков, побежал в прихожую, но был остановлен и вытряхнут из халата.
- Пошел вон, гнида! - услышал он на прощание, получил чувствительный пинок тренированной коленкой в зад и, вслед за одежей, очутился на лестнице.
Зоя Вячеславовна перевела дух и стала соображать. Было очевидно, что гад и предатель непременно побежит в этот самый комитет безопасности. Машинально она загружала стиральную машину, проверила карманы халата, обнаружила чистовик черновика, прочла его, бросила стиральную машину, на скорую руку оделась и выбежала из квартиры. “Что же я натворила, что же я наделала, дура,” - причитала про себя Зоя Вячеславовна, спускаясь по лестнице. Во дворе дома никого не было, она сделала шагов тридцать, делая вид, что вышла подышать свежим воздухом, потом, сообразив, что подъезд из виду упускать нельзя, пристроилась на покосившемся ящике позади детской площадки. Зоя Вячеславовна боялась, что те, кому писал ее бывший друг, незамедлительно явятся и арестуют ее сына, у которого даже паспорта не было. “Как же я могла, как же я могла...” - причитала несчастная мать, зорко вглядываясь в каждого редкого прохожего.
Семен, все же разговорившийся с Борькой, почувствовал беспокойство матери и встал.
- Ты куда? - спросил Борька.
- Мне пора, - ответил Семен.
- Знаешь, с тобой интересно говорить, - сказал Борька тоже вставая. - Заходи ко мне в гости, я тут недалеко живу.
- Зайду, - пообещал Семен и пошел домой. Тоню гулять теперь только в обед, так что у него вполне было время справится о том, что там такое произошло с матерью.
- Сема, Сема, - услышал он громкий шепот откуда-то сзади и обернулся.
Зоя Вячеславовна, спотыкаясь о разбросанные кирпичи и коряги, кралась к нему, делая знак рукой подойти ближе.
- Идем сюда, - прошептала она, хватая сына за руку и увлекая его за собой в кусты.
- Да что произошло, мама? - все больше удивлялся Семен.
- Вот, Сем, читай, - Зоя Вячеславовна протянула сыну записку Бобыкина и тихо заплакала. Семен взял листок одной рукой, другой обнял мать, поцеловал ее в голову и попросил успокоиться. Прочитав текст два раза и, не сразу уловив его смысл, он перевернул лист, посмотрел, нет ли чего на обратной стороне и, наконец, рассмеялся.
- Мам, ты сама-то это читала?
- Конечно, - она с удивлением смотрела на сына.
- Нет, ты не читала. Давай я тебе в слух и с выражением прочитаю, - предложил Семен и прочитал. Когда он закончил, оба они в голос хохотали.
- Это же бред сивой кобылы какой-то, - давясь от смеха, сказала Зоя Вячеславовна. - Его же в сумасшедший дом сразу упекут, как прочитают!
- Нет, - вторил ей Семен. - Сразу не упекут. Сначала ему пропишут бром и ванны, а если он и после них будет настаивать, что “сын гражданки Востриковой в свое отсутствие накрывает стол”, тогда точно упекут.
Вдоволь насмеявшись, мать и сын пошли домой, где Семен, к великой радости Зои Вячеславовны починил столик, то есть выдумал новый, гораздо лучше старого, и соорудил завтрак. Настроение у обоих было хорошее, они еще пару раз вслух перечитали письмо, а потом Зоя Вячеславовна занялась стиркой и мелкими домашними делами. Семену же пора было идти выгуливать и кормить Тоню.
Толстая Тоня, сделав круг около дома, потянула в подъезд. Семен, посмотрев на жирненькое тельце, потянул ее на второй, но Тоня норму знала и гнула свою линию. Семен сильнее натянул поводок, Тоня поняла, что ее хотят вынудить делать то, что ей не по нраву и плюхнулась на бок.
- Ну-ка вставай, лентяйка, - Семен нагнулся над собачкой и попробовал чуть приподнять ее за шкирку, но Тоня была опытным манипулятором и перевернулась на спину. Теперь она лежала, белая и пушистая болонка, распластавшись на спине и лапами кверху. Семен рассмеялся.
- Ах, ты так! - весело сказал он, взял Тоню подмышку и понес в парк. Тоня растерянно оглядывалась по сторонам – такого с ней никто никогда не проделывал. Света, хозяйка, на руках ее по улицам и дому, не носила – слишком тяжела была для нее Тоня, да и не позволила бы она так с собой обращаться. Однако Семену Тоня подчинялась безропотно, хоть и неохотно, и разрешила отнести себя в парк.
В парке они немного побродили по аллеям, потом сели на скамеечку отдохнуть. Тоня с трудом забралась к Семену на колени и стала наблюдать. Как раз в этот момент к парку подъехал внедорожник с затемненными стеклами. Из него вышла женщина с желтыми распущенными волосами в элегантном брючном костюме и в босоножках на высоких каблуках. Она подошла к задней двери машины, открыла ее, и на волю вырвался гигантский дог, по-моему, таких называют датскими. Дог, даже не поблагодарив хозяйку, рванул со всех ног в парк.
- Барон, - закричала женщина, не успевая ухватиться за поводок. Дог свое дело знал – он несся навстречу нестриженным газонам, кустарникам и котловану под новый дом, что строился сразу за парком.
- Барон, ко мне сейчас же!!! - заверещала хозяйка, наблюдая как пес скрылся в кустах. Раздался треск.
Захлопнув дверь, блондинка бросилась в погоню, но острые каблуки босоножек вязли в мягкой земле, трава оставляла мокрые зеленоватые следы на светлом костюме, привезенном откуда-то из Европы.
- Ах ты сволочь, - чуть не плача, обозвала Барона блондинка. - Ну, только вернись!
Но пес и не думал возвращаться, его вообще не было видно. Блондинка вернулась на тротуар, кое-как отодрала куски вязкой земли от каблуков, смахнула грязной рукой с костюма паутину, оставила там еще одно пятно и стала нервно ходить по асфальту, ожидая возвращения собаки. Щебетали птицы, иногда проезжали машины. Вдруг со стороны стройки раздался крик, потом послышались ругань и угрозы что-то необычное сделать с собакой и ее хозяином. Блондинка замерла. Семен подумал, что с нее хватит, и решил-таки вмешаться. Он закрыл глаза и мысленно позвал собаку. Минуты через три снова раздался хруст и треск в кустах и, наконец, показался сам Барон.
- Иди сюда, - со скрытой угрозой громко произнесла хозяйка, но дог даже ухом не повел в ее сторону, а прямиком, через заросли травы и прошлогоднего репейника, рванул к скамейке, где сидели Тоня и Семен.
- Привет, привет, - поздоровался Семен, уворачиваясь от слюнявой морды. Тоня зарычала, Барон сверху вниз взглянул на нее, сел и подал Семену массивную лапу, которой неуклюже заехал Тоне по морде. Та снова зарычала.
- Тоня, успокойся, - попросил ее Семен.
К этому моменту подоспела хозяйка пса. Она взяла волочившийся за Бароном узкий кожаный поводок, прикрепленный к строгому ошейнику и сказала:
- Извините.
- Ничего, ничего, - ответил Семен и взглянул на блондинку. Боже ж мой! Это была Катя, Катя Евтухова, теперь Слизь, его первая и долгая любовь.
Катя скользнула холодным взглядом по Семену, его дешевым джинсам, толстухе-болонке на коленях и, даже не улыбнувшись, потянула Барона к машине. Но, не тут-то было. Барон уходить не хотел, а ровняться силой с ним Катя не могла – пес был объективно ее сильнее.
- Пошли, Барон, - безуспешно тянула пса Катя, но тот, как бы желая показать, кто на самом деле принимает решения, лег на тротуар у самых ног Семена. Тоня снова заурчала – в конце концов, она была дама, хоть и собачья, и ей положено было ворчать.
- Вставай, скотина, - не выдержала Катя и слегка пнула пса в бок. Барон чуть оскалился в ее сторону, а Катя зацепила на брюки несколько репьев.
- Вставай, я сказала, - и она снова хорошенько дернула за поводок. Строгий ошейник впился в горло пса, но не настолько, чтобы заставить его встать.
- Ты же его душишь, Катя, - не выдержал Семен.
- Мы с тобой телят вместе не пасли, - тут же получил он в ответ. - Вставай, тварь!
Последнее относилось к Барону. Семен посмотрел на Катю и улыбнулся. Та безуспешно пыталась справиться с собакой. “Забавно, - подумал Семен. Я так мечтал, чтобы мы с ней вместе выгуливали собак... И вот, пожалуйста, свершилось. Только я не с собакой своей мечты, а с Тоней.”
- Да вставай же ты, наконец, громила! - чуть не со слезами в голосе просила Катя.
- Давайте я его отведу, - предложил Семен.
Катя опешила. Если бы Семен ей нагрубил, даже посмеялся над ней, было бы ясно, что делать – возмущаться и грубить, а тут, после того как она его обрезала телятами, как-то непонятно было, что говорить.
- Мы знакомы? - спросила она, вглядываясь в лицо Семена.
- Когда-то были, - ответил Семен, вставая и забирая поводок из рук Кати.
- Это когда же? - удивилась та.
- В школе, - сказал Семен.
Барон тоже встал и послушно пошел рядом. Тоню Семен, на всякий случай, нес на руках.
- В школе? - удивилась Катя. - Вы меня с кем-то путаете. Я, может, с Вашими родителями
