ставни и разбивают стекла... Я несколько раз просыпался и, только убедившись, что сон не стал явью, вновь впадал в забытье и начинал опять сражаться с очумелыми псами, пытавшимися отнять у меня Пашку. Только когда за окошком стали появляться первые робкие голубые блики рассвета, я наконец успокоился и заснул крепко. Псы отступили и уже больше не угрожали нашему существованию...
ПОД ЗЕМЛЕЙ
Я проснулся от странного ощущения тревоги, навеянной, наверно, кошмарными снами. И эта тревога еще более усилилась, когда я, обернувшись, не увидел рядом с собой Пашки. Тогда я выглянул из-за трубы. Кругом было тихо и как-то печально. Необычно яркий для утра луч солнца проник в узкую щель заколоченного окошка кухни, и пыль заискрилась в нем сказочными самоцветами. Спрыгнув на скрипучий пол, я быстренько размялся и вышел в соседнюю комнату. В доме никого не было, а окошко оказалось открытым. Я выбрался наружу. Утро хоть и было еще ранним, но парило уже нещадно. Похоже, собиралась ранняя гроза. Воздух стал липким, густым, тяжелым. Точно так же было в тот день, когда мы сели на паром, в первый день нашего нового путешествия. И мелькнула мысль: «Может, таким днем оно и закончится?!»
— Паш! — позвал я и обрадовался тому обстоятельству, что снова могу говорить, хотя еще и не так громко.
Ободрившись, я обошел дом и увидел девчонку. Прасковья сидела на крылечке, как-то печально согнувшись, и ее плечи тихо подрагивали. Наверно, она плакала. Я подошел к ней и присел рядом.
— Паш, ты чего?
Она не ответила, только отвернулась и всхлипнула.
— Ты что, плачешь?! Да брось ты! — я тронул ее за плечо. — Все же нормально. Сейчас пойдем на холм, и там нас заберут спасатели! Видишь, я и говорить опять начал! А собак больше не бойся, я их теперь вмиг колом успокою! Ну, чего ты?!
— Жор, это же все из-за меня, дуры, получилось! Надо было послушаться тетю Зою и не плыть за платком, а возвращаться на паром... — утирая слезы, ответила Пашка. — А теперь вот я только всем все испортила. Родные места себе не находят, не знают, что со мною, жива ли! Спасателям покоя не даем вот уже целую неделю! И у тебя вот Египет отняла, и тебе уже столько дней приходится мучиться здесь со мною! В этом бесконечном лесу... В этом непрерывном походе... — и она вновь зашмыгала носом.
— Паш, да брось, ну что ты, в самом деле! Плакать еще из-за этого! Да провались он, этот самый Египет! Да мне, если хочешь знать, теперь приятнее с тобой тут путешествовать, чем любоваться седой стариной пустыни! Я же о Египте и так уже почти все знаю! Просто хотелось все лично поглядеть, убедиться... А вот в этом нашем новом путешествии я открыл для себя столько всего нового и интересного, о чем даже и не помышлял никогда!
— Это правда? — всхлипнула девчонка.
— Конечно! Родных, разумеется, очень жалко, ну а в остальном-то все у нас нормально. Жить еще можно. Такого похода я уж точно никогда не забуду! У тети Клавы и то не было ничего подобного! Умрет, бедная, от зависти! Мне, знаешь, уже как-то и в Египет после всего этого ехать больше не хочется... А может, еще и успею! У отца отпуск большой. Вот сегодня нас подберут и дня через два уже дома будем посиживать! Так что, смотри веселей, Пятница! Наша жизнь на острове завершается! Да если б не этот поселок-призрак, то уже сегодня поехали бы на поезде по своим норкам. Давай, пошли скорее на холмы! Мне кажется, над лесом уже что-то гудит!
Пашка успокоилась, утерла широким рукавом лицо и, взглянув на меня ясным взглядом промытых слезами глаз, улыбнулась и, протягивая мне свою руку, тихо, но решительно сказала:
— Пошли!
Мы поднялись и пошли к калитке. Пока девчонка приводила себя в порядок, я, взяв кол, сходил на улицу на разведку, а заодно и набрал в колодце бутылочку воды. Собак вроде бы нигде видно не было. Они даже и не лаяли. Похоже, необычный утренний зной загнал их всех в укрытия. Жар и духота действительно становились просто нестерпимыми. Набирая воду, я вновь почувствовал тревогу в своей душе.
«Ну вот! — подумал я. — Как бы эта ранняя гроза не испортила нам все благие намерения!»
И я уже не знал, как нам лучше поступить: идти к лысым горам или же лучше остаться пока в поселке и переждать тут грозу и бурю. Но когда они разразятся, было еще неизвестно, а вертолет вот мог появиться в любой момент. Напившись и окатив голову и грудь прохладной водичкой, я отфыркался и, взяв бутылку, покрепче завинтил ее и поспешил на окраину. Пашка ждала меня, сидя на лавочке. В руках у нее тоже была палка.
— Идем! — крикнул я. — Собак пока нигде нету! Нам надо спешить!
Прежде, чем ступить под душные своды леса, я оглянулся. Поселок-призрак парил позади в густом серебристо-голубом мареве зноя, точно загадочный мираж пустыни... Похрупывая последними сухарями и запивая их колодезной водицей, мы уверенно шли к холмам. В лесу было очень душно, как в джунглях на экваторе. Влажность воздуха достигла критического предела. Усилились болотные испарения.
— Точно в сауне паримся! — пошутил я, но с тревогой стал отмечать, что тугие облака все увереннее начинают прикрывать солнце, захватывая все новые и новые участки небосклона.
Гроза гналась за нами и была уже не так далеко... Но я о своих догадках не стал говорить моей спутнице, чтобы не расстраивать ее раньше срока. На полпути мы сделали короткий привал у небольшого лесного озерца. Надо было освежиться. Зеркальная гладь воды ясно отражала в себе окружающий ее лес и бегущие по небу свинцовые облака. Я опустился на колени и зачерпнул полные пригоршни живительной влаги. Сосны в воде сразу же затанцевали длинными змеями. Умывшись, мы допили воду в бутылке и, немного посидев на сухой елке, двинулись дальше. Ориентировка в лесу была неважнецкая. Чтобы не сбиться с дороги, выбрали опять северное направление, которое, в худшем случае, привело бы нас если не к холмам, то к более высоким скалам, что, в принципе, было бы для нас еще лучше. Ветер начал усиливаться. Он метался в вершинах деревьев, осыпая нас колкой хвоей и шишками. Гроза неумолимо приближалась... И все же мы опередили ее.
Правда, немного опять заплутали и вышли не к своему холму, а к подножию весьма приличной горы. Слои гранита выпирали под косым углом и были сильно покрыты мхами. Отыскивая подходящий путь наверх, мы неожиданно наткнулись на высокую щель в горе, ведущую, видимо, прямо в ее недра. Хоть у нас и не было лишнего времени, а в небе все чаще и чаще тревожно грохотало, мы все же решили заглянуть внутрь горы. Метров десять-пятнадцать пришлось двигаться на четвереньках, пока мы не оказались в более просторном зале. Из него вел хоть и узкий, но вполне проходимый ход дальше. Мы прошли по нему еще сколько-то десятков метров и очутились в новом подземном зале — да в каком красивом! Разноцветные сосульки всех форм и размеров были тут повсюду: свисали со сводов, тянулись к гранитному полу, некоторые уже касались его, превращаясь в причудливые ледяные нагромождения; другие, наоборот, лезли снизу вверх, упорно желая достичь потолка, и если кому из них удавалось это сделать, то они превращались в большие красочные шары, похожие на глубинные бомбы. Зрелище было просто потрясающим! Даже та пещера, в которой побывала наша тургруппа, не шла ни в какое сравнение с этим чудом природы.
— Супер! — негромко произнес я.
Однако голос оказался таким громким, что буквально прогрохотал по мрачному подземелью.
— Тихо! — шикнула на меня Пашка и приложила палец к губам.
Мы прислушались. Здесь, под землей, мир, привычный для нас, практически перестал существовать. Ни единого его звука, ни запаха, ни волнения сюда не залетало. Тут царило свое время — тихое, размеренное, точно замороженное... Был свой воздух — непривычно чистый и холодный, как ясным зимним вечером. Разгоряченные зноем, мы не сразу все это заметили и какое-то время осторожно двигались по ледяному дворцу, любуясь его красотами. И тут мы отчетливо услышали звук падающей воды и журчание ручейков средь камней. Прошли еще немного и, миновав узкий коридорчик, внезапно выбрались наружу. В лица нам ударил привычный яркий свет. Солнце, на некоторое время отбившись от окружавших его темно-синих туч, снова разлило по округе слепящее золото лучей. Но все это не так сильно поразило нас. Мы, точно завороженные, уставились на небольшой водопадик, озорно струившийся из горы и низвергающийся на гладкую, отточенную им гранитную плиту, точно на «кирпичик» из пирамиды Хеопса. Разбившись об нее, он превращался в десятки ручейков, которые убегали вниз, к подножию скалы, и там исчезали среди камней, так и не достигнув земли. Высота водопада была небольшая, от силы три метра. Зато вода в нем была хрустально чистая и переливалась желто-голубыми бликами.
Над площадкой колыхалась дивная радужная дымка. Рядом с водопадом мхи на камнях имели ярко-изумрудный цвет, росли какие-то травы, мелькали цветочки. Кое-где были деревца, на камнях покачивались шторки воздушных корней. Местечко оказалось просто живописнейшее. И тогда я впервые пожалел о том, что не взял с собой в поход цифровой фотоаппарат.
— Какая прелесть! — восхитилась Прасковья, взмахнув руками.
Вид водопада буквально поразил ее. Она подошла к гремящей воде и дотронулась ладошкой до тугих струй.
— Совсем не холодная! — удивилась она и рассмеялась от брызнувших на нее капель. — Жорка, ты знаешь, я всю жизнь мечтала искупаться под настоящим водопадом! Ты посмотри, какой он милый! Как здесь здорово! Давай искупаемся?
Я огляделся. Над лесом что-то гудело, громыхало, из-за высоких крон к горам тянулись лохматые лапы туч. Гроза была уже рядом.
— Нам надо спешить наверх! — сказал я. — Кажется, там собирается буря. Боюсь, упустим вертолет, что тогда делать?
— Ну, Жор! Давай! Мы быстро! — Девчонку нельзя было остановить, так как от нетерпения она уже стала снимать свои кеды.
— Нет, я не буду! — твердо отрезал я. — Ты купайся, а я заберусь на гору и посмотрю, что же там творится вокруг, и оценю наше положение. Заодно, может, и вертолет замечу...
— Жаль! — вздохнула девчонка. — Ты только недолго, ладно?
— Я быстро! Куейс! — отозвался я, глядя на то, как Пашка спешно стягивает белые носочки, и закашлялся.
Потом мухой запрыгнул на гранитный выступ и, ухватившись за корни, влез на следующий постамент, ну а дальше путь наверх оказался более доступным. Оказавшись на вершине горы, я прежде всего глянул в сторону поселка. Зрелище открылось, я вам скажу, пренеприятнейшее. Гигантская, зловеще-темная, с красными всполохами внутри туча важно и грозно надвигалась на горы. Она закрыла собой уже полнеба, и добраться до нас ей оставалось всего малость времени. Я отчетливо видел, как ветер, точно ее верный слуга, с каким-то остервенением крутил и вертел кроны деревьев, как бы расчищая дорогу своей госпоже и заставляя всех и вся кланяться ей до земли. У нас же тут пока еще светило солнце и было относительно тихо и душно. Глухие раскаты грома, вспышки молний — все это походило на приближение фронта к нашим тылам. Птицы, тревожно крича, кружили над горами и лесом — видимо, искали себе укрытия. Поселка видно не было. В той стороне уже царил мрак приближающейся бури, в воздухе клубились пылевые облака. На левой стороне гряды жизнь пока текла в обычном режиме. Там, похоже, еще
