Девочка Прасковья

радость жизни, и уверенность в скорейшем возвращении в родные края. Я чувствовал, что этому непредвиденному путешествию подходит скорый конец. Прасковья приготовила сытный завтрак: макароны, компот из сухофруктов и трав, пышные оладушки. Поев, мы стали собираться в путь. С собой практически ничего брать не стали, так как считали, что еще до вечера уже вернемся на большую землю. А содержимое избушки, может быть, кому-нибудь еще пригодится. Я все же прихватил в дорогу одну газетку и всех таблеток по две штуки — так, на всякий пожарный случай, — а Пашке предложил взять малость харчей. Та сначала не хотела этого делать, но, подумав, все-таки согласилась и завязала в узелок из-под гороха две таранки и четыре сухаря.
— Ты считаешь, этого будет достаточно? — спросил я.
— Конечно! — усмехнулась девчонка. — Господь таким количеством еды накормил аж пять тысяч человек!
— Да?! — удивился я. — Расскажешь?
Потом Пашка помогла мне обуться в мои новые брезентовые обмотки, и мы, накинув на дверь замок, отправились к горам, манящим своей высотой. Я, подобрав у заимки пустую бутылку с винтовой крышкой, набрал в роднике воды. Получилась этакая стеклянная пол-литровая фляжка.
Прасковья рассказывала:
— Однажды, когда Господь Иисус Христос проповедовал в одном пустынном месте, послушать Его пришли тысячи людей. К вечеру Он решил покормить голодных и уставших слушателей, так как им негде было добыть себе пропитания. А у учеников Господа оказалось всего лишь две рыбки и пять хлебов. Но Иисус Христос сказал, что и этого хватит! Людей рассадили на траве по пятьдесят человек, и Господь стал ломать хлеб и давать куски ученикам, а те угощали ими народ. А всего евших тогда было пять тысяч человек, не считая женщин и детей! И все они наелись досыта, и еще даже кусочки остались. Ученики подобрали остатки и уложили их в двенадцать коробов!
— Ого! Классно! — восхитился я. — Вот бы нам так! Одного сухарика на весь поход хватило бы!
— Надо быть праведным, тогда, может, и у тебя так получится. Некоторые святые могли разные предметы превращать в золото, а хлеб из лебеды да крапивы получался в их руках точно пирожное!
— Ах, трудновато это — быть праведным-то! — вздохнул я.
— Нелегко, конечно, но стараться надо...
Часа через два мы добрались до высоких грязно-зеленых холмов. Выбрав самый высокий из них, мы совершили на него восхождение. Взобравшись на вершину, осмотрелись. По левую сторону этого мини-хребта — там, откуда мы пришли, — виднелся лишь лес и еще вдали какая-то туманность, наверно, там были зловредные болота. Справа открывалась почти такая же панорама: лес, лес и лес... Кое-где виднелись глаза озер. Ближе к горизонту видимость была неважная. Мокрая земля, видимо, здорово парила на солнце, и поэтому какая-то синевато-серая пелена виднелась вдали. Передохнув, мы стали сооружать на холме костер. Бурьян и кустарник гореть никак не желали, только жутко шипели и дымили. Но нам огонь вовсе и не нужен был — и так солнце прекрасно грело и все освещало. Правда, поднять столб дыма к небу нам не удалось — ветер наверху был сильным и сбивал его к подножию холма. Но все равно эти бело-сине-желтоватые клубы вполне можно было увидеть с воздуха. Мы уселись на теплых мшистых валунах и стали с нетерпением ждать спасателей. Прошел примерно час, а на небе появились лишь два реактивных самолета — и то, так высоко, что представляли из себя лишь крохотные серебристые точки с длинными белыми хвостами.
«Где же вертолет? — думал я. — Неужели спасатели уже не ищут нас в этом районе?!»
Один раз мы услышали вдали какой-то гул, но ничего не увидели. Может, там прошел вездеход или совсем далеко пролетел вертолет? Я отпил водички и прилег на травке подремать на ярком солнышке. Пашка перешла к соседнему холму, чтобы собрать там какие-то красивые лилово-розовые цветочки себе для венка. Я лежал на спине, закрыв глаза, и чутко прислушивался ко всему происходящему в воздухе. Где-то кричали птицы, трещали деревья, подвывал ветерок, рядом жужжал шмель, залетевший на холм, привлеченный многочисленными цветами. Комаров наверху не было. Я расслабился и опять стал думать о вчерашнем сне, в котором меня обвенчали с Пашкой. К чему же было это видение? Я не находил ответа. Ведь за все время, что мы вместе, я еще ни разу не помышлял о девчонке как о невесте, даже как о своей подружке. А кем же она для меня является? Спутница по беде? Сестра? Просто туристка? Обычная девчонка... Нет, Прасковья является для меня кем-то совсем иным. Ведь мы, так сильно недолюбливавшие друг друга, вот уже неделю живем вместе, спим на одной лежанке, едим одну пищу, вытягиваем друг дружку то из одной, то из другой напасти, и нам теперь так хорошо быть рядом... Мы так удачно добавляем друг друга, все больше сближаемся, хоть мы все еще такие разные... Похоже, наши небесные покровители, видя, как мы враждуем, решили нас познакомить и подружить — вот это-то я и видел во сне! Я так задумался, что даже задремал. Поэтому и не услышал, как ко мне подсела Пашка, а когда она тронула мое плечо, я даже вздрогнул и открыл глаза.
— Жор, Жор, вставай! — глаза девчонки светились необычайной радостью.
— А? Что? Вертолет? — непонимающе спросил я, вскакивая и вертя головой.
— Нет, Жор, не вертолет. Лучше посмотри-ка вон туда! — она развернула меня на противоположную сторону хребта.
— Что, что там?! — не понимал я, вглядываясь вниз.
— Вон там, смотри, у того длинного озерца... Там раньше туман был, а теперь он рассеялся. .. и, гляди, что там стоит!
Я поглядел в указанное место и даже не поверил своим глазам. Протер их для верности — нет, все реально! Вовсе не мираж! Не поверите, там в лесу, километрах в пяти-шести от нас, четко просматривались черноватые крыши деревенских домов с кирпичными трубами наверху. Их было порядка пятнадцати! Лес все же мешал нам полностью лицезреть этот поселок...
— Ничего себе! — выкрикнул я и взглянул на спутницу.
Она в ответ радостно улыбнулась. Не сговариваясь, мы взялись за руки и немного поплясали по вершине холма, так вот выражая свои чувства, нахлынувшие от увиденного. Сомнений не было — внизу был поселок, похоже, пункт лесозаготовителей, а значит, там были живые, реальные люди, которых мы не видели уже целую неделю! Был наверняка и телефон, и транспорт вездеходный имелся, а значит — нашим мытарствам пришел конец! Порой попутный ветер приносил оттуда лай собаки, какое-то металлическое лязганье, похожее на движение траков тяжелого бульдозера или экскаватора. Наверняка там кипела жизнь и даже, возможно, имелась и дорога к городу.
Костер наш почти потух, но мы не стали больше его оживлять. Зачем нам теперь вертолет? Люди рядом, и они сделают все, чтобы вернуть нас домой к своим близким. Опять же не сговариваясь, мы заспешили на правую сторону холмовой гряды. В левой руке Пашки был красивый букетик горных цветов, а правой она крепко сжимала мою ладонь. Хоть сердце у меня радостно колотилось от предвкушения скорого конца путешествия, все же я более остро чувствовал тупую боль, точно от занозы, засевшей в душе. Это была боль от осознания того, что, чем быстрее мы выйдем к людям, тем скорее и расстанемся друг с другом. А я все чаще и чаще стал ловить себя на мысли, что мне очень не хочется этого делать...
Путь до поселка, который мы планировали преодолеть за час-полтора, на самом деле оказался куда более длинным. Почти вдвое! Ходить по лесным дорожкам — это занятие не из легких. Пока мы преодолевали древесные завалы, обходили колкие заросли, озерца да болотца, времечко и ушло. К тому же под конец пути набрели на малинник. Там, уставшие, малость подкрепились. И в завершение всего чуть отклонились от маршрута и вышли к поселку с его другого конца. И то еще хорошо, что нас поправили собаки, брехавшие где-то среди домов, а то бы мы могли забрести и гораздо дальше от намеченной цели. Раздвинув поросль соснового молодняка, мы оказались перед крайним домом. Обычная деревенская изба, собранная из почерневшего от времени кругляка, с маленькими мутными окошками, с обилием надворных построек и обязательной банькой. Но двор оказался густо заросшим бурьяном. Людей нигде не было видно, домашних животных тоже не встретили. Лишь в отдалении вяло тявкала собака. Мы взошли на крылечко. Дверь дома была на замке. Через давно не возделываемый огород прошли к следующей усадьбе. Та же картина! Тут двери вообще были заколочены досками. Не оказалось жильцов и в трех других домах. Наконец мы вышли на главную улицу поселка. Впереди виднелось несколько бараков, магазинчик с покосившейся вывеской, конторка, здание клуба и далее шли еще дома, до самого леса. В целом, это было совсем небольшое селение: домов так двадцать, не считая хозпостроек и пилорамы.
Двинулись к центру на небольшую пыльную площадку, окруженную могучими кедрами, под которыми стояли серые скамьи-диванчики для отдыха в тенечке... За деревянным забором правления виднелась голубая кабина грузовика с железной будкой. Людей по-прежнему нигде не было, и какое-то странное волнение стало одолевать нас. Но ничего, думал я, все люди сейчас еще на работе в лесу, детвора — если такая тут имеется — находится в летних лагерях и в городе у родственников отдыхает. Небось, остались одни старики, которые дрыхнут себе в уютных избенках, оседлав русские печи. Дверь в магазинчик была открыта настежь. Ветер лениво перекатывал по площадке пустую пивную жестянку и грязный пакет из-под кефира.
— Пойдем в контору! — предложил я. — Там обязательно должен быть кто-нибудь: дежурный или сторож! И телефон у них имеется. Позвоним своим да и будем тут в парке дожидаться спасателей.
Однако едва мы приблизились к центру, как откуда-то из-за магазина внезапно вылетела огромная свирепая собака. Увидев нас, ощетинилась и разразилась звонкой псиной бранью. Потом смело кинулась вперед, поднимая пыль могучими лапами. Пашка ойкнула и спряталась за меня, а я машинально замахнулся бутылкой. Пес в одиночку атаковать не решился и остановился в некотором отдалении, яростно гавкая и призывая подмогу.
— Пшел прочь! — крикнул я и снова махнул рукой.
Но собака только еще больше разозлилась. На помощь к ней с разных сторон спешили еще пять-шесть разнокалиберных и разномастных лаек. Холодок страха невольно пробежал по моей спине. Я огляделся. Деваться-то нам было некуда! До открытых дверей магазина добежать не успеем; взобраться на кедры невозможно: очень гладкие стволы с мелкими сучьями; до ближайших домов метров пятьдесят-шестьдесят... А свирепая свора уже грозно надвигалась на нас, с каждой секундою становясь все опаснее и опаснее. Глаза собак горели, шерсть встала дыбом, из огромных клыкастых пастей летела слюна... Подняв дикий лай и рев, псины подошли совсем близко и стали нас окружать, готовясь к атаке. Вы знаете, ребята, тогда я действительно не на шутку испугался. Никогда еще мне не было так страшно, даже в вонючей трясине! Там у меня был еще хоть какой-то шанс, но теперь мы уже ничего не могли противопоставить этим грозным псам, считавшим себя здесь полноправными хозяевами. А что, если они сейчас кинутся все одновременно с четырех сторон и начнут нас терзать? Положение было безвыходным. Где же люди?! Неужели никто ничего не