всплывая где то на подкорке разума инквизитора. Боялся. Это было ясно.[/b]
В это время инквизиторы готовились.
Опыляли оружие: тонкая пудра из серебра и соли оседала на клинках, в порезах на коже. Обновляли камни душ, вставляя в особые ниши в оружии.
Но все это — отчаяние, не защита.
И тут…
Раздался звук. Переливистый, как музыка колокольчиков, только глухая, умирающая.
За ним — волчий вой, и прибулькивающее рычание, как у чудовища, что вылезло из гнилой реки.
Из леса вырвалась стая.
Клейменые. Изуродованные.
Их вожак — тот самый огромный волколак — шагнул на пригорок, и их глаза встретились. Его — и демона.
И бой начался. Не бой — резня. Демон двигался, как смерть с чертами лица. Каждое его касание — рваная плоть, разорванная душа.
Но вожак — держал удар. Удар за ударом. Он ревел, он царапал, он кусал, он опрокидывался и поднимался снова. Не для победы. Для ярости. Или… для трофея?
Кассиан выдохнул.
— Сейчас! Пока он занят!
Инквизиторы рванулись. Сквозь руины, по склону, мимо битвы, будто проскальзывая меж молотом и наковальней.
Но демон заметил. Обернулся. Он отшвырнул вожака прочь. Тот ударился о камень, кровью забрызгав кору и мох.
Демон набросился на Кассиана. Сбил с ног, вжал в землю. Кассиан чувствовал, как его воля тает. Он не может даже вдохнуть. Ужас был не в боли. В бесконечности. Камни душ впаянные в доспехи, раскалывались от каждого удара демона. Осыпались, а вместе с ними и угасал шанс уйти живым. Когда рассыплется в пыль последний камень, оружейник Дован уже не сможет починить доспехи Кассиана. Да и не за чем. Не для кого…
И в этот миг демон кольца шепчет. Едва слышно.
— “...Валлок..”.
И снова исчезает в глубинах сознания.
Кассиан знает. Он знает, что это имя. Истинное имя. Его ключ. Он с трудом переводит дыхание и говорит всего одно слово. Вложив в него все: гнев, страх, боль, волю, память, силу.
Имя.
— Валлок.
И в тот же миг — вспышка. Камни душ в доспехах и оружии инквизиторов вспыхивают, как тлеющие угли. Вспыхивают дымкой багряного света, как призрачные нити, тянущиеся к демону. Они цепляют его. Останавливают.
Он вздымается, рвётся. Его имя прозвучало в самой Пустоте. Отпечаталось в Бездне. Без звука. Без света. Без следа. Только прах — пепел от камней душ.
И тишина.
Кассиан стоит в центре. Дыхание — рваное. Мир — беззвучный.
Инквизиторы молчат. Даже клейменные волколаки замерли в недоумении.
Они еще живы.
Но что-то ушло. И что-то осталось. Имя. Пепел. Молчание. И волколаки готовые растерзать.
30
Снова — свист. Резкий, короткий. Как команда.
Как нож, рассекающий молчание.
Стая отрывается от мЕртвого поля, волколаки исчезают в лесу — послушные, как обученные псы, но звериные, хищные.
Инквизиторы смотрят туда, в чащу. Туда, откуда был подан сигнал.
Возможно — тот, кто их направил. Кто наблюдал. Кто знал, что демон здесь.
Кассиан, закрывая раны и выравнивая дыхание, хрипло выдохнул:
— Он здесь. Он вел их.
Ни команды, ни слов. Они просто — бросаются в погоню. Уставшие, изрезанные, пропахшие пеплом и кровью.
Лес глушит звук, но ведет их — тропами, запахами, следами. Преследуемый не уходит далеко: он не убегает, он отводит. Или проверяет, рискнув жизнью.
Деревня. Выжившая. Та самая.
Сквозь изгороди и распахнутые двери, через двор, они ловят его.
Староста Йолан. Он стоит, будто ждет. Смотрит на них без страха. Только с усталостью. Он не сопротивляется. Покорен судьбе. Его миссия исполнена.
Кассиан останавливается в двух шагах.
Смотрит на него долго.
— Я должен был… — глухо говорит он. — Арестовать тебя. Тогда, - он сжимает кулак, но не ударяет. — Но если бы ты был под стражей… мы были бы мертвы.
Тишина между ними — как признание.
Библиарий молча сворачивает бумаги, перепроверяет что-то в уме, делает пометки, как будто больше интересуется структурой событий, чем их героями.
Он первым уходит в дом с ритуалом. Снова.
Кассиан и еще двое инквизиторов ведут старосту в старый амбар на краю деревни.
Запирают дверь. Усаживают. На нем старая, потертая рубаха. Кровь — чья-то. Не его. Кассиан медленно надевает перчатки. Смотрит внимательно.
— Начнем, — говорит он.
31
Староста сидел тихо. Ни страха, ни дерзости. Только тяжелое, медленное дыхание, как у человека, что долго шел под дождем. Смотрел в пол, будто там были ответы, а не пыль и тени.
Кассиан стоял перед ним. Остальные — поодаль.
Староста молчал.
Кассиан ждал.
— Почему ты не сказал раньше? — наконец спросил он. — Почему не вызвал нас?
— Вы бы… — голос старосты хрипел, словно выветренная ткань, — не поверили. Или убили бы. А мне нельзя было умирать.
— Потому что ты важнее? — резко спросил Сеймур.
— Потому что никого не осталось. И я мог что-то сделать, — Он поднял взгляд. — И сделал.
Кассиан ничего не сказал.
Тот продолжил:
— После той… первой деревни. Я пришел туда. Все было… не так. Ни следов сражения, ни тел. Только кровь. Кровь в стенах, в щелях. В небе. Понял — что-то вырвалось. Что-то не должно было здесь быть.
Он сжал кулаки.
— Я нашел руны. В доме. Кривые. Недописанные. Узнал, что пятеро занимались черным ремеслом. Хотели призвать… сильного. Не справились. Наверно… Или справились. То не важно, что то пришло. И это что то было очень зло и голодно.
— И ты? — Кассиан сдвинул брови. — Решил, что справишься лучше?
— Нет. Я решил, что хотя бы что-то останется живым.
Пауза.
— Я знал про старые руины. Старше империи. Старше имен. В них до сих пор что-то дышит. Они сдерживают.
Я обновил руны. Вырезал по-данагски. Смешал соль и серебро. Стал носить их по лесу. Обновлять. Создавать периметр. Чтобы он не вышел дальше.
— А волколаки?
Староста опустил глаза.
— Это… мне нужен был защитник… тварь что пришла охотилась за мной. А мне приходилось много ходить по лесу, по деревням… Тем… мертвым. Я нашел кости. В тех же руинах. Одна из гравировок — полупривязка. Я… оживил его. Призвал частично. Дал имя. Клеймо. Он подчинился. Собрал стаю. Освежевал лбы и вырезал печати, - Он выдохнул. — Они сторожили лес. Меня. Чтобы я мог… продолжать наносить руны.
Кассиан молчал. Пальцы его медленно сжимались на поясе. В этот момент вошел библиарий. Лицо бледное. Бумаги дрожат в руках.
— Я был прав, — сказал он. — В доме. Ошибка. Одна. Маленькая. Но фатальная.
Он разложил листы на старом пустом ящике.
— Символ не закончен. Он должен был удержать имя в материальном круге. А стал… форточкой. Демон пришел. Но не полностью. Потому и убил тех пятерых — в гневе и жажде, но не по приказу. Потому и не смог проклясть деревню сразу. Он набирал силу дальше. В тени. И, возможно, был бы куда страшнее, если бы пришел в полной форме.
Кассиан перевел взгляд на старосту.
— Ты все это сам?
— Если бы не я — вы бы нашли мертвые поля до самого прибрежья. Я не искал прощения. Я хотел, чтобы он не вернулся.
Комната замерла. Инквизиторы переглянулись.
32
Они вышли на улицу.
Дождь прекратился, но небо все еще было тяжелым, как приговор. Инквизиторы молчали, собирались в круг у края деревни. Староста сидел внутри амбара, под охраной Сеймура. Ждал.
— Магия есть магия, — первым заговорил Далрен, стальной, как всегда. — Руны, клейма, стая… Он не должен был иметь такой силы. Он должен быть казнен.
— Возможно, если бы не он, мы бы здесь не разговаривали, — возразил Риальд, уставший, но не ожесточенный. — И не известно, куда эта тварь смогла бы забрести, если бы он не запер ее в руинах.
— Сегодня — руны, завтра — новые призывы. Волколаки, черт побери!
— Он спас нас, — тихо вставил Эрн сзади. — Спас эту деревню.
— Он живет потому что не дрогнул, — сказал Лаэр. — И потому что не было никого другого.
Все замолчали. И только Кассиан стоял, не говоря ни слова.
Из кольца на поясе раздался голос — медленный, насмешливый, как ядовитый мед:
— “Ну что, инквизитор-р-р… Казнишь? Ты ведь любишь это. Не надо лгать. Я слышал, как ты дышал, когда пепел еще в воздухе витал. Он маг, инквизитор-р-р. Он опасен. Один удар — и все закончится. Красиво. Покажи пример. Будь честен”.
[b]Кассиан
