штабной чиновник зачитал мне приказ magister officiorum (магистра оффиций) о переводе из дворцовой гвардии в личную императорскую стражу. Теперь, значит, я не скутарий, а протектор-доместик. Закончив декламацию, чиновники распоряжения высших должностных лиц торжественно декламируют, а императорские эдикты буквально выпевают, чиновник благоговейно положил бумагу на стол и с лёгким поклоном протянул мне стило — расписаться на приказе в том, что я с решением магистра оффиций ознакомлен. Я учтиво принял из рук штабного писаря самопишущую ручку и аккуратно расписался. Зная фанатичную любовь бюрократов-канцеляристов к геометрически организованному порядку, я истово тренировал идеальное написание своей подписи и, с гордостью могу отметить, достиг в этом искусстве большого успеха. Поэтому, мог всегда рассчитывать на некоторые, пусть и незначительные, преференции. Вот и сейчас, приятно удивлённый писарь по большому секрету сообщил мне, что перевод из гвардии в императорские телохранители произведён был по милостивому желанию Его вечности, Августа Цезаря Флавиуса Константинуса Юлиануса. Произнося полную титулатуру императора, писарь позволил себе мне подмигнуть, прямо намекая на широкие перспективы моей дальнейшей службы. Стало понятно, что одним золотым денарием здесь не обойдёшься. Я приподнял лист приказа, ловко и незаметно подложив под бумагу три полновесных золотых монеты. Хвала богам, бумага была достаточно плотной, чтобы наблюдатели не смогли зафиксировать факт получения взятки. Хотя кого я обманываю? Неформальные отношения давно уже стали обыденностью, якобы секретные видеокамеры давно уже не секретные, а пристальный интерес наблюдателей скорее вызвал бы человек не дающий взятки, нежели завзятый податель взяток. Уж в такие подлые времена мы живём.
Забрав копию приказа, отправился к Comes domesticorum Peditum. Начальник пехоты не слишком обрадовался моему появлению. Видимо, он считал меня лицемерным выскочкой, добившимся права войти в ближний круг Августа Юлиануса безудержной лестью и подобострастной угодливостью, что было, конечно, неправдой, но откуда начальнику пехоты об этом знать? Ведь я получил должность в обход установленного порядка назначения императорских телохранителей.
Итак, я сменил темно-синий броневой доспех с серебряной насечкой на броневой лазоревый с насечкой золотой и именуюсь теперь protectores domesticorum — протектором-доместиком.
. . .
Давно ожидаемый день наступил. Император начал столь долго подготавливаемую войну. Накануне он разослал по отдельным отрядам приказ о выдвижении к границе и войска пришли в движение. Отряды снимались с зимних квартир и перемещались в заранее определённые места. Юлианус покинул Константинополь и перелетел в Антихию к основной армии. Половина гвардейских частей сопровождала Августа в походе. Вторая половина была оставлена в столице для обеспечения порядка в Городе и Империи.
Как только Август появился в Антихии, он сразу же приказал армии выступать. Император выбрал в качестве флагманского корабля линейный крейсер «Капитолийская волчица». Промежуточный финиш устанавливался у Иераполи, где к флоту присоединились находящиеся на внешних рейдах планеты военные отряды. После Иераполи, флот вышел к Батне, собрал оставшиеся воинские подразделения и, не задерживаясь, стартовал к Карре.
Карра формально считалась планетой, территориально принадлежащей Парасанской империи, но, фактически, она располагалась в так называемой «серой» зоне — нейтральных участках Пространства, на которые не распространяется власть Империи и Парасана. Здесь Юлианус совершил жертвоприношение местному божеству, символизирующему сияние местных лун и как рассказывают, здесь же, у алтаря, без свидетелей, тайно, передал племяннику, Порфирию, пурпурные одежды с обязательством при известии о своей смерти захватить тотчас верховную власть в государстве. Что выглядит, конечно, странно — откуда стало известно об этом требовании Августа Юлиануса рассказчикам, если он говорил с племянником у жертвенника тайно, да ещё и без свидетелей?
От Карры император мог далее двигаться к Великому Городу Ктесифону в двух направлениях: или через Тагру, или через Асфрату. Он выбрал второй путь. Но его задержало в Карре неприятное известие, доставленное срочно гонцом на быстроходной либурне: парсы опередили имперское войско, устроив стремительный набег на приграничные планеты, после ухода наших воинских отрядов защищаемые только ополченцами-лимитанами и так же стремительно возвратившиеся в пределы собственной империи с богатой добычей. Император был сильно опечален страшной новостью, однако не потерял присутствие духа — он немедленно выделил из армии корпус закалённых бойцов, численностью в тридцать тысяч человек, отдав их под командование упомянутого Порфирия и дукса ауксилий Себастиана Виндекса, бывшего прокуратора имперской области Коммагены. Этой сводной арматуре поручено было взять под охрану границу с Парасаном на всём её протяжении, привлекая лимитанов в качестве осведомителей. Корпус получил самые быстроходные и отлично вооружённые корабли, незаменимые в пограничных стычках, где скорость перелётов, мощность и количество орудий имели первостепенное значение.
Разрешив внезапно возникшую проблему, Август направил армию к Калиннике. Там к нему прибыли сирцийские вожди, приведя с собой многочисленные боевые суда с варварской лёгкой пехотой на борту. Юлианус принял их со всей обходительностью, вознаградил богатыми подарками и устроил пиршество в их честь. Ответно сирцийские царьки преподнесли императору золотую корону и нарекли Юлиануса властелином мира. Столь показная любезность Августа объяснялась тем, что он хотел привлечь сирцийцев к партизанской войне в глубоких тылах Парасанской империи, с целью ослабления сил парсов, вынужденных отвлекать часть своих сил на борьбу с дикими ордами кровожадных варваров.
Соединив имперскую армию и отряды сирцийцев, Август совершил внепространственный бросок флота от Калинники к Керке, от Керки к Даре. Там император обратился войску с речью, в которой пространно рассказал о многовековом конфликте с Парасанской империей, о победах Империи над парсами и о тяжёлых поражениях, нанесённых парсами Империи. После слов о погубленных армиях и погибших на полях сражений императорах, Юлианус заплакал, не стыдясь слёз печали. Многие сочли эти слезы притворными, ведь этот плач не соответствовал серьёзности момента, он выставлял императора слабым властителем, не способным к решительным действиям. Думается мне, что слезы Юлиануса были искренними, он как бы прозревал свою печальную судьбу и оплакивал свою неминуемую смерть. Неминуемую и нелепую.
Утерев слезы, император призвал солдат быть смелыми и бодрыми, ибо только храбрым и уверенным в своём превосходстве над врагом достаются лавры победителей. Мы идём к центру Парасана, в Великий город Ктесифон, мы поразим парсов в самое сердце, низвергнем их и повергнем в прах забвения.
Солдаты трижды прокричали: «Да здравствует Август Юлианус!». Больше всех радовались воины арматур и ауксилий, приведённых императором из Западного квадранта Империи — под штандартом тогда ещё Цезаря они одерживали блистательные победы над бесчисленными толпами неприятелей и сейчас предвкушали не менее впечатляющие успехи.
Схоларии и протекторы-доместики слушали речь императора со сдержанным вниманием, а после вели себя спокойно и невозмутимо, не разделив радости остального воинства, ибо недостойно охраняющих священную особу государя необузданное проявление чувств.
. . .
Флот был выстроен в боевой порядок. Быстроходные униремы и биремы составили авангард военного ордера, они же сформировали первую линию ордера с флангов. Их задачей было связывание противника манёвренным боем на удалении от главных сил флота, пользуясь численностью и скоростью малых боевых судов. Главные силы флота летели двумя кильватерными колоннами, имея в промежутке между ними Малый военный ордер, составленный из кораблей дворцовой гвардии и Корпуса доместиков. Несокрушимой стеной они окружали флагманский линейный крейсер «Капитолийская волчица», на борту которого находился Август Юлианус и его штаб. Малый ордер прикрывали гвардейские триремы, несущие десятки одноместных истребителей-перехватчиков. Помимо трирем, в составе Малого ордера имелось четыре ударных авиаматки, вооружённых уже тысячами подобных перехватчиков. Сам же Малый ордер формировали тяжёлые ракетно-артиллерийские ударные крейсера и большие корабли-ракетоносцы.
Мы вторглись в Асфрату. Асфрата — древняя область Парасана, в незапамятные времена — могущественное галактическое государство, первым создавшее регулярную профессиональную армию. Армия Асфраты была столь велика, что окружающим страну народам казалось, будто сама Асфрата и есть единственно армия. В некотором смысле так и было. Всё благосостояние государства зиждилось на территориальных захватах. Царь Асфраты всегда утверждался армией, будь он трижды три законным наследником трона, поэтому наследник с юных лет сопровождал родителя в военных предприятиях. Он рос буквально на полях сражений и ежели он желал воцарится без проблем, то ему приходилось постоянно выказывать воинскую доблесть, невзирая на свой возраст. Поэтому в Асфрате не знали такого института, как регентство. Опекун малолетнего царя назначался первым заместителем главнокомандующего армии, коим всегда считался владыка трона Асфраты независимо от возраста, — должный выполнить отцовский долг, — обучить юного государя всем премудростям военного искусства.
Армия пристально следила за наследником и, если он её не устраивал, — безжалостно устраняла, выставляя из недр своих более достойного кандидата на высшую власть — так низвергались старые династии и возносились новые.
Бесконечные войны подорвали могущество Асфраты, ненависть к ней, копимая веками, прорвалась наконец неистовым ураганом и великая Асфрата пала, города её обратились в прах и жгучий пепел накрыл руины их погребальным саваном.
Спустя века и века древние парсы создали на руинах Асфраты свою первую империю.
. . .
Арьергард флота расставили в три линии: униремы, биремы и линейные триремы. Орду сирцийцев бросили в свободный поиск: наводить ужас на тылы парсов и вести глубинную разведку.
. . .
Флот вышел к Ангфу. Ангф — достаточно большой город на планете и хорошо укреплённая крепость, правда, не имеющая орбитальной обороны, но, зато обладающая сильной обороной планетарной. Император решил совершить нападение тайное, для чего высадил ночью рядом с городом крупный десант под прикрытием нейтрализующих силовых полей. Задумка Юлиануса вполне бы удалась, однако успешному завершению дела помешал случайный свидетель — горожанин, вышедший ранним утром за ворота по какой-то неотложной надобности. Увидев солдат, он поднял тревогу и элемент внезапности был внезапно утерян.
Однако, император не растерялся. Он лично спустился на поверхность и вступил с защитниками города в переговоры, склоняя гарнизон к сдаче.
