Шло время, я вырос, вошёл в дело отца, женился. И всё было хорошо. Мне не было дела до войны в Европе, но оказалось, что войне есть дело до нас. В начале июля 1940 года, я по делам уезжал в глубь страны, закупать товары для наших складов, а когда вернулся, на месте нашего дома в Мерс-эль-Кебире, зияла огромная воронка от английского снаряда. Это всё что осталось от жены, ждавшей в ту пору ещё ребёнка, моих престарелых родителей, дяди с семьёй, троих племянников…
В тот день британский флот напал на корабли французов в порту и один из огромных снарядов британского линкора оставил меня сиротой и вдовцом. Каким то чудом уцелел Сами, которого не было дома в тот момент, но после этого сын не мог вымолвить ни слова много месяцев. Что мне оставалось кроме мести? Ничего… Но теперь я не пойду к людям убившим мою семью на поклон, даже под угрозой смерти. Я иду завтра с вами и взгляну в глаза этому чудовищу, но потом наши пути разойдутся.
Они долго ещё молча сидели рядом у потухшего костра, пока пронзительный ночной холод не заставил фельдфебеля уйти.
Утро выдалось ветреным. Ветер, порывами гнал песок прямо в лица солдат и с каждой секундой становился обжигающим. Небо было ясным, но солнце, казалось, висело слишком низко, словно придавливая землю своим жаром. Лагерь ожил: солдаты проверяли технику, вновь наполняли канистры водой из колодца, куда их опять водил доктор Вайс. Но в движениях людей сквозила тревога. Непонятно откуда, но какие-то слухи о странном оазисе, где недавно сгинул немецкий отряд уже расползлись среди солдат, и хотя никто не знал подробностей, все чувствовали — что-то грядёт.
Гауптман Рихтер стоял у штабной машины, глядя на карту разложенную на сидении, исключительно стараясь убить время. Рядом Фриц отдавал приказы техникам, но и его взгляд то и дело скользил к оазису, где среди пальм виднелись в дневном свете тёмные, зловещие очертания руин. Доктор Вайс, сжимая свой портфель, нервно ходил кругами, бормоча что-то себе под нос. Унтерштурмфюрер Бреннер, чисто выбритый, подошёл к Рихтеру и вскинул руку в приветствии. Гауптман удивлённо обернулся к эсэсовцу и небрежно взял под козырёк мятой фуражки. Внешностью офицер, своим уверенным видом, разительно отличались от вчерашнего, подавленного, смертельно усталого человека. Только отросшие волосы, хоть и зачёсанные назад с намёком на аккуратность, по-прежнему были седыми. Диссонансом к загоревшему лицу с лихорадочно блестящими глазами.
-«Разрешите господин гауптман, обратиться к вам с просьбой?» - голос унтерштурмфюрера был твёрд и показушно спокоен.
-«К вашим услугам, герр Бреннер!» - ответил Рихтер.
-«Вы опытный человек, война в пустыне для вас уже привычна, как и сама пустыня, будь она не ладна. В любом случае у вас больше шансов добраться до дома, чем у кого бы ни было. Я прошу вас, передать моей супруге это письмо.» - он протянул сложенный в несколько раз листок бумаги.
-«Давайте, унтерштурмюрер, но я уверен, что вам самому представится такая возможность.» - ответил он, но письмо взял.
Бреннер вновь вскинул руку в партийном приветствии, чётко, через левое плечо развернулся и зашагал к грузовикам.
— «Герр гауптман, всё готово, — доложил подошедший Фриц, вытирая пот с лица. — Люди на взводе, но воду взяли, технику проверили. Если этот ритуал — наша последняя карта, давайте разыграем её и покончим с этим».
Тут он увидел, что Рихтер озадаченно крутит в руках клочок бумаги, словно не зная, куда его деть и спросил: «Что это у вас?»
-«Унтерштурмфюрер Бреннер, попросил передать письмо его жене. Странный он с утра…»
-«Та-а-а-а-ак…» - протянул фельдфебель. Они с Рихтером переглянулись и не говоря более ни слова, стремглав кинулись вслед эсэсовцу.
Но они не успели. За грузовиком сухо щёлкнул пистолетный выстрел. Карл Бреннер лежал у их ног на песке, жадно впитывавшем кровь из простреленной головы.
Случившееся сильно взбудоражило отряд и так не являвший уже пример образцового боевого духа. Рихтеру с помощью фельдфебеля, удалось восстановить относительный порядок в отряде минут за двадцать. Далее тянуть было смерти подобно. Того и гляди у кого-то ещё сдадут нервы.
Рихтер, бросил взгляд на словно парализованного случившимся Вайса, стоявшего над телом товарища и крикнул:
— «Доктор, хватит шептаться с самим собой! Пора. Веди к этим руинам и показывай своё сраное колдовство. Но учти — если это окажется идиотский розыгрыш, я тебя пристрелю прямо там».
Вайс вздрогнул, но кивнул и как сомнамбула пошёл вперёд.
-«Фриц, я пойду один, - сказал гауптман, дернувшемуся вслед учёному фельдфебелю, - я могу оставить наших людей только на тебя! И если с нами случится…беда, то помогай вам Бог!»
-«Пусть он лучше вам поможет». – выдохнул в ответ Фриц.
Агизур, повесив винтовку на плечо, взял сына за руку и тихо сказал:
— «Сами, если я скажу бежать — беги к машинам и не оглядывайся. Понял?»
Мальчик кивнул, его глаза блестели от страха, но он не проронил ни слова.
-«Мы идём с вами, господин гауптман, - спокойно сказал кабил, поправляя джелабу закрывавшую всё лицо, кроме лихорадочно блестевших глаз.
Рихтер молча окинул взглядом бербера, мальчика и обречённо махнув рукой зашагал за доктором Вайсом.
Вслед им с тревогой и надеждой смотрел фельдфебель и столпившиеся за его спиной, перешёптывающиеся солдаты.
Оазис был небольшим. Они прошли старый колодец, сложенный из мелких кусков камня, явно не имевший отношения к видневшимся вдали руинам, и шли несколько минут по месту, ещё недавно бывшему лагерем археологической экспедиции. Разбросанные ящики, сваленные палатки, оружие и стреляные гильзы, разбросанные на песке. Грузовики и автобус с торчащей над ним антенной радиостанции. Кустарники, пальмы, свежесть от падающей тени и мёртвая тишина.
Руины, вершины которых начали выглядывать из песка ближе к противоположному краю оазиса, тоже встретили их зловещей тишиной. Чёрные плиты, наполовину занесённые песком, торчали из земли, как кости давно мёртвого зверя. В центре с отвалами песка по бокам, следам раскопок, зияла дыра — вход в грот, о котором говорил учёный. Оттуда тянуло стылым холодом, словно не палило над головой знойное африканское солнце и воздух казалось, дрожал, словно над открытым огнём.
Рихтер остановились, и машинально, сам не отдавая себе отчёта, снял фуражку и перекрестился, хотя давно забыл все молитвы.
Песок под ногами казался живым — он шевелился, хотя ветра почти не было. Доктор Вайс, бледный, всё ещё не пришедший в себя от смерти Бреннера, опустился на колени перед чёрной дырой, дрожащими руками открывая свой потрёпанный портфель. Гауптман нервно сглатывая почувствовал как в горле пересохло, словно он засыпал в глотку пригоршню песка, сжал фуражку в руках, не сводя глаз с входа в грот.
Агизур, держа сына за плечо, замер чуть позади них, его винтовка висела на плече, но пальцы нервно теребили ремень. Мальчик, смотрел в грот широко распахнутыми глазами, словно видел там что-то, чего не замечали взрослые.
— «Начинай, доктор, — голос Рихтера был хриплым, — и ради всего святого, не ошибись на этот раз. У нас больше нет права на ошибку».
Вайс кивнул, стал возиться с застёжками портфеля, уронив его пару раз. Наконец справился с ремешками, вынул из портфеля толстую тетрадь, лихорадочно перелистнул страницы видимо ища нужное место и наконец начал читать. Его голос, сначала слабый и дрожащий, постепенно набирал силу, переходя в низкий, гортанный речитатив. Слова, некогда высеченные Великой Расой Йит, на скрижалях, резали человеческий слух, как скрежет металла о камень. Они эхом уходили вглубь грота, и каждый звук возвращался искажённым, словно кто-то там, в темноте, вторил им, извращая звуки самым замысловатым образом.
[justify] Песок вокруг задрожал. Мелкие вихри поднялись у входа, закручиваясь в спирали. Рихтер почувствовал, как холод пробирает его до костей, несмотря на палящее солнце. Рука произвольно потянулась на пояс и непослушные пальцы расстегнули кобуру, но мозг уже понимал, что оружие не поможет. Он бросил взгляд на Агизура