-«В Германии? А почему не в жерле вулкана? Не на Луне, или не в паре-тройке километрах на дне океана? С чего ты, Эрих, вбил себе в голову, что существо станет нам помогать?» - вскричал Бреннер, видимо продолжая с учёным старый спор.
-«А потому, что весь смысл расшифрованных мною письмен, сводится к тому, что Изначальные не хотели, что бы их тревожили. Да очень жаль, что мы не поняли этого ранее. Но теперь я уверен! Он делает так что бы мы оказались далеко отсюда и всё…»
-«А не проще ему перебить нас и остаться в блаженном, столь желанном одиночестве? - спросил Рихтер, - судя по тому, что вы, доктор, рассказали, ему не составит это труда».
-«Вот! А я тебе что говорил!» - обрадовался эсэсовец.
-«Нет! Я уверен! Это существо не человек, но оно разумно и я могу…»
-«Хватит! Помолчите, господин учёный! Теперь мне интересно, что предложит герр Бреннер.» - гауптман кивнул головой в сторону офицера.
Унтерштурмфюрер вздохнул: -«У меня всё просто. Мы берём максимальный запас воды, садимся на ваши машины и едем, пока хватит топлива в сторону побережья. Потом бросаем их и идём… Идём сколько сможем, надеясь повстречать патруль англичан или американцев. Или местных… И никаких обрядов, ритуалов, монстров! Мне этого хватило…»
-«М-да… Мы как раз до вашего прихода обсуждали с Фрицем этот вариант. Нам не дойти. Пустыня и солнце гарантировано убьёт нас, - вот, Рихтер распрямил карту, угол которой завернулся когда он взял карту, - до побережья в районе Меденина и Габеса примерно 650 километров. Топлива у нас примерно на 200, если повезёт, на 250 километров. В патрулях в глубине пустыни, теперь, после нашей капитуляции для томми и янки смысла нет. Вряд ли они удаляются от прибрежных поселений на 100 - 150 километров к югу. Нам не дойти. Мы надеялись на запасы в одном из оазисов, но не смогли его отыскать. Была надежда на ваши запасы…»
-«Видите, герр гауптман, - воодушевился профессор, - у нас есть только один выход! К тому же, я теперь уверен…»
-«Эрих! Умоляю, Эрих! Я помню как вы с профессором в тот раз тоже твердили о уверенности! И чем всё закончилось?! Вернее ещё ничего не закончилось!» - глаза эсэсовца горели безумием и страхом.
-«Да… не самый простой и приятный выбор! – гауптман Рихтер посмотрел с тревогой в сторону зловещего оазиса, - умереть от неизвестного колдовства или в пустыне от жажды. Что скажешь, старина Фриц?»
-«Что тут скажешь?! Судьба пока берегла меня. Я мог умереть под Тобруком, под Эль-Аламейном, томми могли сыграть мне на жопной скрипке в боях за линию Марет, не говоря уже о возможности просто сдохнуть как некоторые, в пустыне, во время патруля. Наверное, пришло время испытать судьбу с этим, чёрт его дери, Изначальным. Тут ещё как карта ляжет! А вот как убивает пустыня, солнцем и жаждой, я видел достаточно!»
-«Решено! – поднялся с ящика гауптман, - завтра, доктор, проведёте свой говённый ритуал, и будь что будет!»
Унтерштурмфюрер Бреннер, замер на мгновение, прикрыв глаза, потом протяжно выдохнул. Лицо его стало вдруг спокойным, как у человека, принявшего, наконец, решение над которым бился в сомнении долгое время.
-«Гауптман, прошу вас, дайте вашим людям команду вернуть мне оружие! Теперь вы знаете, что нам пришлось пережить и понимаете причины моего поведения».
Рихтер чуть помедлил, окинул взглядом эсэсовца и кивнул головой фельдфебелю.
У Фрица, не смотря на довольно бодрый ответ гауптману, откровенно ум заходил за разум. Война есть война, смерть есть смерть. Если почти ежедневно живёшь посреди всего этого, начинаешь…нет, не привыкать, но относится много проще. А тут ошарашивают этакой информацией! Насрать нам на все эти разговоры о древностях! Они интересны, когда сидишь вечером дома с газетой развёрнутой на последней странице и с кружкой прохладного пива. На войне до такого дела мало! Но какое то чудовище, сидящее в развалинах в нескольких сотнях метров от тебя, с которым завтра нужно решить вопрос о жизни или смерти, вот это уже заставляет биться сердце по другому. Особенно если знаешь, что недавно, монстр убил почти две дюжины парней в такой же форме как на тебе. На особо напрягаюсь убил! Какой то непонятной хренью…
Но мысли мыслями, а вечерний обход лагеря и проверку выставленных постов, фельдфебель провёл, как всегда дотошно и на совесть. Труднее всего было смотреть в лица ничего не подозревающих о том, что их ждёт завтра солдат и не дать им заподозрить, как всё скверно. Зачем?! Будь что будет! А пока, германский солдат, даже в самых трудной ситуации, должен являть собой образец дисциплины и исполнительности! Не то что эти жалкие союзники – макаронники, которые и так-то никогда не блистали порядком, а последние месяцы вовсе, казалось, утратили всё понятие о дисциплине.
Уже собираясь пойти прилечь и укрывшись старым замызганным пледом, постараться уснуть, Фриц приметил небольшой костер чуть в стороне от остальных и завернул в ту сторону.
Агизур сидел, сложив ноги как обычно сидят портные, и подбрасывал в костерок сухие ветки. Бензиновых примусов которыми Фатерланд[18] снабдил своих солдат от африканских пустынь до ледяных скал Норвегии, он не признавал. Бербер умудрялся ежедневно находить посреди песков, какие то ветки и щепки, а сейчас, рядом с оазисом это и вовсе было просто. Он поправил на стремительно прогоравши угля закопчённую турку и услышав шаги обернулся. Увидев фельдфебеля, он приветливо улыбнулся и подвинулся, дав тому место на кошме расстеленной перед костром. Как то так получилось, что он из всех немцев, более всех сошёлся с Фрицем, хотя ни тот, ни другой общительностью не отличались.
Фельдфебель сел рядом, и кивнул в сторону мирно спящего по другую сторону костерка мальчика прикрытого серым, немецким армейским одеялом, - «Уснул?»
Вспомнились свои дети, Клаус, который всего полгода назад вступил в юнгольк[19] и младшие, близняшки Софья и Отто немного младше, чем парнишка, лежавший сейчас у костра.
Не привычная для большинства окружающих нежная, ласковая улыбка озарила его лицо в неровном свете костра. Агизур привстал, поправил край одеяла, которым укрыт был сын, заботливо подтыкая его сбоку. Ночи в пустыне столь же холодно, насколько днём изнурительно жарко. Пронзительный запах закипающего кофе был так приятно резок, что у Фрица закружилась голова. Бербер снял турку с огня, неторопливо и торжественно налил в маленькую кружечку, которую протянул немцу. Как бы ни хотелось пить самому, гость прежде всего!
Некоторое время оба сидели, молча прихлёбывая кофе. Никто не мог понять, где Агизур его брал, но в отличии от мерзкого немецкого эрзаца, он был именно настоящим и просто великолепным.
-«Завтра будет очень сложный день. Мы решили…» - первым нарушил ночную тишину, фельдфебель.
-«Не продолжай, - тихо ответил ему бербер, - ещё днём, капитан просил меня приглядывать за пленником и его спутником, так что я был неподалёку и слышал весь ваш разговор.»
-«И что скажешь?» - поинтересовался Фриц, пристально глядя ему в лицо, почти скрытое темнотой. Маленький костерок, в который Агизур продолжал время от времени подкидывать сухие веточки, скорее тлел чем горел.
-«Всё в воле Всевышнего! Ты был прав, когда сказал что вам не осталось ничего, кроме как испытать судьбу».
-«А тебя не пугает, что в этих развалинах скрывается неведомое чудовище, погубившее два десятка солдат?»
-«Признаюсь тебе, я немного понял из того что говорил ваш мудрец. Но в наших легендах и не такое рассказывают. И знаешь, часто оказывается, что это не просто легенды. Как бы то ни было, я принёс клятву на верность Великому вождю немцев, мы вместе проливали кровь и завтра, что бы то ни было, я буду стоять рядом с вами.»
-«Я рад этому, Агизур, если бы все наши союзники были такими как ты!» - с чувством и не малым сожалением в голосе, произнёс фельдфебель. Если бы кто сказал сейчас о народе этого странного бербера что то пренебрежительное, мол, дикари или низшая раса, он не задумываясь дал ему в морду!
-«Но, господин, если, слава Всевышнему и его Пророку, у вас всё получится, я не поеду с вами. Удел пленника – не моя судьба. Это уже не наша война.»
-«Да, ты пожалуй прав. Вернётесь с сыном домой?»
-«Нам некуда возвращаться…» - тихим голосом, почти шёпотом ответил бербер.
Некоторое время оба сидели молча, глядя на уголья прогоравшего костра.
-«Ты с первого дня был добр ко мне. Видел во мне человека, относился как к человеку. А когда я пришёл к вам с Сами, и с ним ты был как родной отец. Пусть будут к тебе благосклонны Всевышний и его ангелы. Я никому не рассказывал этого, но сегодня могу.
[justify]Мой род известен и славен в наших краях, но он со временем угасал, становясь всё меньше и меньше. Ещё мой дед пришёл из пустыни на побережье и занялся торговлей в Оране. Удача благоволила ему. К тому же моя семья никогда не отказывалась от своих корней. Отец построил дом в Мерс-эль-Кебире, продолжил дело деда и преуспел. Благодаря ему я получил начальное образование в портовой школе, где в основном учились дети европейцев. Не легко было маленькому мальчику из берберского племени найти своё место среди заносчивых отпрысков местных чиновников и портовых служащих. И деньги моей семьи не помогали. Учителя тоже не очень ко мне благоволили, не смотря на то, что учился я не хуже детей европейцев, а часто и лучше их. Но один из учителей, отличался от остальных. Он