От автора
На юге России, в знаменитом шахтёрском крае, на равном удалении от берега Азовского моря и границы Ростова-на-Дону расположен удивительный и уникальный с исторической точки зрения провинциальный городок Каракуба. Его жители не менее удивительны и уникальны все вместе и отдельно каждый взятый. Первый встречный, не говоря о встречном втором, хранит про запас интересную историю, с которой с удовольствием готов поделиться с соседом или случайно заглянувшим на чай гостем, приехавшим по линии туризма ознакомиться с достопримечательностями Донбасского края, желая почерпнуть из неисчерпаемой реки истории что-нибудь экстраординарное и необычное, чем можно поделиться дома в кругу семьи или в тёплой компании друзей.
История первая
Операция «Аномалия»
В эту ненастную ночь, хозяин, уставшего путника
пусти в дом. В благодарность за кров, хлеб и воду
я расскажу очень страшную сказку. Услышав её,
на три дня и три ночи ты потеряешь сон.
Средневековый эпос «Сага о ночном госте»
Неопровержимые слухи о том, что на реке Кальмиус, протекающей в черте города Каракуба происходят необъяснимые явления, будоражат сознание горожан и жителей близлежащих сёл и хуторов продолжительное время.
Большей частью непроверенные, частично приукрашенные, слухи настойчиво распространялись аки живительная амброзия, исцеляющая от всех хворей, окромя венерических, из уст в уста от рыбака к рыбаку. Далее возникла устойчивая логическая цепочка: рыбак доверился жене, жена по секрету делилась с подругой, подруга под большой тайной своей сестре, она клятвенно божилась, вот, не есть мне больше карпа, выловленного в Кальмиусе, несла страшную весть в массы. Народная молва, умеющая из мухи сделать слона и наоборот, в итоге сотворила вполне себе устойчивый миф. В нём, с соблюдением всех жанровых ходов, загадочно и красочно расписывалось о появившемся в разросшемся тростнике с камышом по берегам Кальмиуса некоего чудовища. Естественно, никто из бахарей-самоучек лицом к лицу с монстром не сталкивался, но очень старался живописующе описать непередаваемые известными лексике словами трагически-конвульсивные ощущения от роковой встречи.
Хлебнув для храбрости безалкогольной браги, получившей с недавних пор широкое распространение в пьющей среде, рыбаки, раскрасневшись прожаренными солнцем и продубленными ветром мужественными лицами, профессионально заявляли, дескать, да, рыбалка на Кальмиусе нынче сопряжена с определённым риском и далеко не та. Совсем не та, коею они ещё помнят с ребяческих пор, когда с отцами ходили удить и с пустыми руками никогда, – клялись всегда ивовой удочкой своего деда, – не возвращались. Расчувствованные жёны рыбаков тоже хлебнув горилки, – конечного продукта безалкогольной браги, – сокрушаясь в сердцах вспоминали, что некогда, лет этак столько-то назад на Кальмиусе купались, отдыхали семьями и дальше по экспоненте воспоминаний раскручивались ожившие картины недалёкого прошлого.
Некоторые, решив остаться в тени, заявляли, рыбалка как вид отдыха на Кальмиусе из-за этого монстра больше похожа на африканское сафари среди любимых до боли в сердце донбасских степей, курганов, рек и ручьёв. Того и гляди, однажды вообще с рыбалки не вернёшься.
Стоит признаться, отдавая дань благодарности доверчивым слушателям и языкастым фантазёрам рассказчикам, последние сформировали аморфный образ чудовища глаза не виденного, будучи под вдохновенным впечатлением от просмотренных ранее фильмов ужасов. На самом деле категорически никто в многоглазых и многоруких монстров не верил, как вполне себе атеисты не верят в существование бога, что не мешает им ходить в церкви, ставить свечи и азартно, с воодушевлением отмечать все религиозные праздники.
Апогей интереса перерос плавно в перигей. Устали слушатели и скептики. Время шло неумолимо и упрямо вперёд. Тихое болото провинциальной жизни Каракубы вошло в прежнее, домонстровое состояние благости и покоя. Как вдруг новый достоверный факт от рыбака, кто скромно объяснил просьбу родственников не разглашать фамилию, чтобы поберечь их душевное состояние, что в тихом омуте черти всё же, водятся! Вновь по городу уверенно поползли слухи, множась и обрастая подробностями. Не разгласивший фамилию рыбак нашёл на берегу Кальмиуса, когда спускался по тропинке, то ли голубиные, то ли вороньи перья. Спрашивается, лежат себе перья и лежат. Они и по городу летают в изрядном количестве, когда изголодавшиеся по свежему мясцу коты и кошки объявляют охотничий сезон на птиц. Но в нашем случае интрига в другом: найденные рыбаком перья являли собой некий символ, они лежали ровным кругом опахалом наружу, очинком внутрь. Ни крови, ни костей бедных птиц, подвергшихся жестокой пытке ощипывания. Уж этих-то следов чьего-то варварского пиршества, кои всегда в избытке присутствуют, не было!
Перетёрли новость беззубые старушки, лузгая семечки, и забыли. Ровно три дня спустя уже от другого счастливчика поудить рыбку на алой утренней зорьке яркой звёздочкой вспыхнула новость: адское происшествие на Кальмиусе повторилось! Из сбивчивого и нервного рассказа любителя свежей ушицы: «Прихожу на своё любимое место и … Матерь божия! Царство рыбное! На полянке, на небольшом возвышении, где обычно жарят шашлыки, аккурат недалеко откуда закидушки бросаю в реку или сижу поодаль – невиданная инсталляция! Вокруг бугорка, от вершины вниз спиралью выложены перья. Лежат они и опахалом светлым и серым подпушком ветерок играет. Начиная от вершины и до самого низу насчитал пять кругов, идущих спиралью. На самой же вершине торчит початок рогоза, обвитый белой мерцающей лентой. Думаю, кто расшалился так заковыристо. Поймать да ремня всыпать. Думать-то думаю, но решительность моя через ноги в землю ушла. Чем дольше смотрю на загадочное украшение, тем более робею. Чую, никогда не ловить больше рыбы, как вдруг меня кто-то как шелудивого котёнка хвать за шкирку и поднимает. Клянусь блесной, никто меня не поднимал. Это от страху. А он там повсюду: в шуме беспокойном камыша, неугомонной маете ветвей и листьев деревьев за спиной, в задумчивом плеске волн. От самой спирали исходит такая магнетическая силища, клянусь новым удилищем, что решил свинтить оттуда. Да тут от берега, из воды как выглянет что-то из огромных пузырей, по поверхности разбегающихся, да как гаркнет утробно, что мурашки по коже, что летел я домой, забыв манатки, только пятки сверкали». Взволнованно-взвешенные откровения этого рыбака стали роковой чертой. Переступив оную свидетелями и участниками, если верить в правдоподобие их откровенно-наглого вранья, стали десятки рыбаков. Город Каракуба стал в одночасье похож на потревоженный улей, в котором пчёлы разом зажужжали. Каждый новый слух обрастал мистической канвой и не прошло недели, как по городу курсировало не менее пятидесяти достоверных случаев контакта.
Каждый отличался характерной особенностью, тонким профессиональным замечанием, незначительной деталью, говорившей положительно в пользу рассказчика, или индивидуальным штрихом, который мог заметить внимательный взгляд наблюдателя.
Это определённо свидетельствовало о том, что между рассказчиками отсутствовал предварительный сговор.
Постепенно из рыбацких увлекательных историй слухи стал полноценными городскими байками. Безусловно, привлекательность монстра романтизировалась. Явлениям на реке приписывались разноцветные свечения, исходившие из глубины речных вод, разреженный туман, из которого доносились звуки приятных мелодий и песен или глухие голоса, что-то повествующие неким невидимым слушателям. Среди безоговорочно верующих в эту ерунду находились упрямцы, которым было недостаточно слухов. Меднолобые строптивцы пытались любыми способами, подкупом и шантажом, найти первоисточник. Откуда, как говорят в народе, растут ослиные уши. Этим несговорчивые натуры не довольствовались «этот» услышал от «того», он в свою очередь от «этого», что товарищ узнал со слов друга, друг – от родственника. С родственником было намного интереснее, так как с ним по большущему секретнейшему секрету делился человек, сами понимаете откуда, честность и порядочность которого нельзя ставить под сомнение. И вообще, уважающие себя люди привыкли верить уважаемым людям на слово!
Осталась ли в стороне городская власть и силовые ведомства? Нет. В отличие от рядовых граждан, наделённые властью люди не всему верят на слово. Принимают к сведению многократно проверенную информацию, собранную из разных пересекающихся источников.
На стол главе города Каракуба Иосифу Кирилловичу Менделю ежедневно клалась тонкая коричневой кожи папка с золотым тиснением из колосьев пшеницы, обвивающими земной шар, внутри которого расположен циркуль. Лаконично, по существу, без канцеляризмов, на нескольких листочках излагалась информация о происходящем внутри города, о настроении горожан, и о некоторой природной аномалии, имеющей место быть на городской черте берега реки Кальмиус.
[justify] Иосиф Кириллович Мендель с главой районного МВД по Старобешевскому району Никитой
