улыбаясь, и Юле показалось, что он вовсе и не похож на Лану, что она все это придумала. Может они чего-то надышались в парке, а теперь их плющит? Надо у Максима спросить. Мозг тут же напомнил ей о видеозаписи, и Юля побледнела.
Виктора уже не было, он ушел, но когда? Тренер помог снять защиту, потом заставил совершить заминку.
— Кто он такой? — наконец спросила Юля, разминая ступни, ища болевые точки и раздавливая их.
— О, он из высшей лиги. Название федерации тебе ни о чем не скажет, но вот что надо знать: они практикуют и восстанавливают боевое искусство Кореи, таким, каким оно было до прихода японцев.
— А, помню. Так он из Кореи приехал? Он очень хорошо говорит по-русски, акцента совсем нет.
— Его семья давно живет здесь, не одно поколение. Лучше не лезть туда, — тренер странно посмотрел на нее. — Для тебя важно запоминать все, чему он тебя будет учить. Я тебе такого не смогу дать, ты же сама поняла, насколько у нас разные стили.
— Но вы меня всему научили! — обиженно воскликнула Юля.
— Да, и буду учить дальше. Но это другой уровень. Пошли, возможно, массажист еще не ушел.
Юля запротестовала, но тренер буквально втащил ее в массажный кабинет. Юля выдохнула, массажистом оказалась веселая девушка с железными пальцами. Мышцы болели страшно, но зато она вновь чувствовала себя. Рассматривая себя после душа в огромном зеркале в женской раздевалке, Юля заметила новые синяки на ногах и груди. Хорошо он ее поколотил, но завтра она ему покажет, она уже придумала, какую тактику выберет.
— До завтра, — тренер проводил Юлю до сквера, где ее ждал Илья с Арнольдом. Тренер кивнул парню и ушел.
— Я такая голодная, что сейчас кого-нибудь съем!
— Держи, — Илья достал из сумки три энергетических батончика. Он забрал Юлин рюкзак, поставив рядом, чтобы она не сопротивлялась. Юля и не собиралась упрямиться, больше всего ей сейчас хотелось есть и спать, а еще тащиться домой.
— Меня так поколотили! Меня еще никогда так не колошматили! — восторженно сказала Юля, засунув третий батончик целиком в рот. — Так полегче, но этого мало!
— Купим по дороге мороженого.
— О, мороженое! — Юля закрыла глаза, мечтательно улыбнувшись. Илья надел на нее оберег. — А я про него забыла.
Она спрятала оберег под футболку, лепестки мягко коснулись тела, приятно холодя.
— Я пока тебя ждал, рассмотрел его. Камень похож на турмалин, я плохо разбираюсь в этом. Но это не главное. Короче, вещь действительно старая. Можно сдать на анализ, но окисление серебра очень глубокое, я это и так увидел под лупой.
— Наверное. Мэй говорила, что это обереги ее бабушки, а кто ей их дал, — Юля пожала плечами, с улыбкой взглянув на Илью. Какой же он все-таки дотошный и зануда, прямо как она. — Поехали домой, а то я прямо тут и лягу спать. Ты же меня знаешь, лучше с этим не шутить.
9. Заклинание
Рабочий день закончился, Юля два часа назад убежала на тренировку, а Альфира никак не могла заставить себя пойти домой. Правда, что было делать дома, можно погулять, жара как раз спала и дул приятный ветер. Но и гулять тоже не хотелось. На работу она ходила в тонких джинсах и футболке, не забывая о своем потертом рюкзаке, в котором была вся ее жизнь: смартфон, косметичка с таблетками от головной боли, запасные очки, два планшета, один старенький, но на нем рисовать было удобнее всего, на новом было удобно корректировать и накладывать фильтры, горький шоколад, бутылка воды, ключи, пластиковая банка из-под витамина D с понятными только ей камешками, которые она собирала еще в детском саду и до сих пор таскала с собой, и много чего еще, что сторонний наблюдатель неизменно назовет мусором.
Она сидела на плоской крыше гаража и смотрела на школьный двор. Спуститься туда она не решилась, хотя любопытство толкало на риск, а был ли риск на самом деле никто не знал. И с кем можно было бы этим поделиться? Максим и Юля однозначно бы сказали, что идти нельзя, а Юля еще бы и отругала, что она одна полезла на гаражи. Воздух чист и прозрачен, солнце ласковое и теплое, не обжигающее, как обычно. Она просмотрела ленты мессенджеров: никто не откликнулся. Юля уже на тренировке, Максим и Илья сразу подтвердили, что получили фотографии Алисы и Сабины, и на этом все. Найти человека по фото не сложно, она немного представляла, сколько понадобится времени, и все же нервничала, очень хотелось ускориться, быстрее раскрыть эту загадку, может тогда и наваждение пропадет?
Альфира села в позу лотоса, поставив кроссовки слева от себя, сняла очки и закрыла глаза. Не то, чтобы она была фанатом йоги, скорее выбрала себе то, что понравилось, и использовала это несистемно, а как и когда захочется. Она делала дыхательные упражнения, и постепенно мир исчезал. Сначала ушли лишние звуки, особенно злые сигналы автомобилей, неизменно неспособных поделить тихую улицу. Потом исчезли голоса и звон посуды из окон, пение птиц и дыхание ветра. Однажды бабушка застала Альфиру в этом состоянии и вызвала скорую, думая, что внучку хватил кататонический приступ, как ее подругу еще при царе Горохе. Удивительно, как взрослые цеплялись за свое прошлое, отрицая даже малейшую возможность того, что жизнь поменялась, а многое, что они знали, оказалось ложью и заблуждениями, переходящими в стойкое и воинствующее мракобесие. Она вспомнила, как Максим, еще учась в последнем классе, ляпнул при всех, что не изменилась только технология производства и использования туалетной бумаги, что здесь наши традиции незыблемы и охраняются законом. До нее дошло только ночью, и Альфира, совсем еще девчонка, смотревшая в рот старшему брату Юли, постоянно споря из-за него с ней, смеялась полночи в подушку, чтобы не разбудить «плохо» спящую бабушку. Нечего было до полуночи смотреть в телевизор и слушать выкрики из унитазных крик-шоу.
Перед Альфирой предстала Сабина. Они были чем-то похожи. Сабина тоже носила очки, но красилась в медный оттенок. Альфира подумала, что ей может подойти, но это надо краситься, потом подкрашиваться и вообще придется следить. Нет, она на это не готова пойти, мытье густых длинных волос и так доставляло много хлопот. Альфира поправила кепку, проверяя на месте ли волосы. Интересно, а как бы она выглядела лысой? Внезапно она увидела Сабину в холодном бетонном мешке. Света почти не было, тусклый отблеск старого желтого фонаря, и сидящая на рваном матрасе запуганная девушка в лохмотьях, бывших когда-то длинным платьем. Рукава были испачканы не то кровью, не то черной грязью, липкой и, наверное, вонючей, и на голове Сабины был старый толстый платок, много раз обвязанный вокруг шеи, как хиджаб, который Альфира видела на дореволюционных фотографиях прапрабабушки. Сабина не смотрела на нее, она глядела куда-то вниз, потом резко вздернула голову, платок съехал, и Альфира увидела, что она была лысая. Кожа на голове была покрыта кровавыми струпьями, уже не гноящимися, успокоенными в своей боли, но оставшимися на память о том, как над ней издевались. Альфире стало холодно и нехорошо. Она попыталась выбраться из этого кошмара, вернуться в теплый солнечный вечер, но не могла.
Сабина смотрела на нее и что-то говорила. Она точно говорила с ней, и Альфира напрягала слух, но ничего, кроме давящей тишины, не было. Пытаясь прочесть по губам, она путалась, сбивалась, а Сабина медленно исчезала в густом черном тумане, пока не пропала, лишь тусклое мигание желтого света пронизывало эту черноту.
— Найди Алису. Найди Алису, Алису, Алису, — шептала Альфира. Глаза были открыты, она чувствовала свет, но все расплывалось из-за слез.
— Ты знаешь, что ты шепчешь? — Мэй села с ней рядом и вытерла слезы платком. Она сменила красивое платье на джинсы и черную футболку с белым иероглифом. — Ты шепчешь «найди Алису». Ты видела Сабину?
Альфира изумленно посмотрела на Мэй, она грустно улыбнулась и вздохнула. Мэй редко курила, она достала из сумочки сигареты, повертела в руках и убрала, отложив сумочку в сторону.
— Она мне как-то приснилась. Это было через два дня после того, как они пропали. Знаешь, я даже в полицию обращалась, но меня подняли на смех. Особенно когда я рассказала им о своих предчувствиях. Хватило ума промолчать об этом сне. Ты можешь не рассказывать мне, что с вами случилось. Я это и Юле говорила, что это должно быть ваше решение. Но я хочу тебя кое-чему научить. Мне кажется, что ты поймешь, что-то в тебе есть, — Мэй пристально смотрела в глаза Альфиры, потом достала из сумочки влажную салфетку и, как ребенку, вытерла Альфире глаза, щеки и нос. — Ты похожа на мою прабабушку. Я ее плохо помню, маленькая была совсем, но вот очень хорошо помню ее взгляд, когда она задумывалась. Ты смотришь также, будто бы никого не видишь, а мир остался позади тебя. Мои родители называли ее сумасшедшей, возможно, так оно и было. И я, наверное, тоже немного больная. Сейчас сама все поймешь.
— На нас напали в парке. Нет, сначала, ну, тогда, когда мы пришли устраиваться, вот здесь, — Альфира дрожащей рукой показала на школьный двор, — за нами что-то увязалось и шло до самого ресторана. А потом на нас напало оно в парке! Юля с ним дралась и Илья, наш друг. Ему больше всего досталось. Ты же видела синяки у Юли?
— Конечно, видела. Я же их и замазывала.
— А я не заметила, — расстроилась Альфира. — Все думала, как быстро они заживают, а утром опять синеют.
— Не расстраивайся. Если захочешь, научишься и камуфляж наносить, — Мэй сняла босоножки и села в позу лотоса. Получилось у нее это легко, Альфира немного позавидовала, ее растяжки не хватало до такой легкости. — Сними носки, так будет легче.
Альфира сняла носки и сунула их в кроссовки. Мэй озорно пощекотала ей пятки, по-дружески толкнув плечом. Она помолодела на десять лет, с лица ушли еле заметные морщинки, глаза блестели интересом и пониманием своей молодости.
— Ты же видела, что я делала в ресторане, как я сожгла салфетку? Я знаю, что это видела только ты. Я посмотрела по камерам.
— Видела, и поняла, что вам плохо.
— Давай перейдем на «ты». Не стесняйся, но только не на работе, хорошо?
— Давай! — обрадовалась Альфира.
— Интересно все сложилось. Я вспоминаю, как выбирала место, просчитывала проходимость, даже заказывала таргет у сотовиков, сама что-то анализировала. И знаешь, а ведь это был не
