самый лучший вариант. По цифрам были более выгодные локации и ближе к метро. Но что-то тянуло меня именно сюда. Мне сразу понравилось, что район тихий, и хотя меня и пугали, что живут здесь одни пенсионеры, и что быстро пролечу, а ничего, все довольно неплохо. Есть куда еще расти, и клиенты новые приходят. Самое удивительное, что к нам специально ездят даже на бизнес-ланч, хотя у нас не дешево.
— Зато вкусно.
— Что такое вкусно и не вкусно не знает никто. Во многом еда, если мы говорим о кафе или ресторане, больше эмоциональная субстанция. Не знаю, как сформулировать это словами, для себя я понимаю, а выразить не могу.
— У меня так часто бывает, поэтому я рисую.
— Да? Покажешь мне, хочу раскрасить наш инстаграм. Забавно, но через него больше всего идет продвижение, как бы не блокировали. Но я отвлеклась. Я решилась и сделала здесь ресторан. Теперь жалею, и не жалею, не могу определиться. Дела идут хорошо, а внутри неспокойно. У тебя есть блокнот и ручка?
— Неа, только планшеты. Дома где-то валяется, я забываю положить, — она порылась в рюкзаке и пожала плечами. — Ничего нет.
— Тогда возьми мой, — Мэй достала небольшой блокнот в черной обложке и вырвала из него три исписанных листа. Альфира заметила на них какие-то цифры и непонятные значки. — Это я расчеты делаю, приучила себя со школы либо в уме считать, либо в блокноте. Чем старше становишься, тем больше понимаешь, что тупеешь. Вот и ручку держи. Дай мне твой планшет, не стоит писать без надобности на бумаге.
Альфира достала планшет для рисования. Мэй с интересом осмотрела девайс, попробовала нарисовать цветок, получилась красивая, но грустная роза. Наверное, потому, что она была черная.
— Раз ты рисуешь, то легко запомнишь. Вот, это первый иероглиф, — Мэй нарисовала и тихо произнесла слово.
Альфира в ту же секунду запомнила иероглиф и прошептала слово. Оно засело у нее в голове, заняв свое место или выкинув что-то другое по праву сильного. Мэй стерла и нарисовала второй иероглиф, еще тише шепча слово. Альфира запоминала, повторяя за ней. Так они прошлись несколько раз по восьми иероглифам. Мэй давала их в нужной последовательности, не называя подряд, делая долгие паузы. Альфира повторила, как прилежная ученица, и, повинуясь внутреннему чувству, произнесла все слова подряд. Поднялся сильный ветер, если бы она держала в руках блокнот, то его точно бы вырвало.
— Не стоит просто так это произносить. Слова способны помочь, но и искалечить судьбу человека. И дело не в их магической сущности. Люди слишком легко используют слова, забывая о том, кто дал их. Так всегда говорила моя бабушка. Странно, но я вспомнила это недавно, когда девушки пропали.
— Я поняла, — Альфира поежилась от холодного ветра. Такое ощущение, что ветер дул только на них, проходящие на другой стороне улицы пешеходы обмахивались кепками и панамами, кто-то жадно, обливаясь, пил воду. — Меня часто били за глупые вопросы. Они называли их глупыми, а я потом поняла, что они просто не знают ответа. Дома я обычно молчу, а то получу от бабушки или мамы по щекам, раньше и за волосы таскали.
Альфира рассказывала об этом с улыбкой, смущенно пожимая плечами. Мэй покачала головой и обняла ее, поцеловав в лоб.
— Я знаю, о чем ты говоришь. В моей семье принято наказывать детей, поэтому, как я закончила школу, сразу же сбежала от них. Сколько бы ни говорила мама и бабушка, что это мне поможет, я в это не верила и не верю. Я боюсь, что если у меня будут дети, то стану такой же. Не хочу, пусть на мне это и закончится.
Альфира понимающе вздохнула. Она и сама не раз думала об этом, даже готовилась сбежать из дома, но Юля отговорила. Альфира была рада, что ей вправили мозги, объяснив всю бессмысленность и бредовость идеи побега. Юля была в этом точной копией Максима, умевшего просто разъяснить и поставить верные акценты, без лишней патетики или пафоса старшего, мудрого, которого надо слушаться и выполнять все, что приказано, а потом благодарить до конца своих дней.
— А что означают эти слова? Не дословно, а общий смысл? Ты знаешь?
— Точно нет. Я попробовала перевести, но сначала у меня заглючил гугл‑переводчик, а потом и вовсе компьютер завис. Тогда я купила словарь и всю ночь переводила, но не писала ничего, боялась. Я когда вспомнила и вслух произнесла, то у меня дома погас свет, и будто бы все исчезло. Ты не представляешь, как я испугалась, хорошо еще, что не заорала, а то бы неотложную психиатрическую помощь вызвали, — Мэй засмеялась. — Получается что-то вроде это, я плохо перевожу. Знаешь, как интересно, внутри себя понимаешь, а как пытаешься сказать, то получается коряво, хотя все слова вроде правильные. Вот только не вздумай это рисовать, если поймешь. Хотя, почему бы и нет. Не знаю, может у тебя что-то получится. Слушай: «Уйди туда, откуда мира нет, пусть пепел ляжет в память о тебе».
— Красиво, — Альфира огляделась: ни ветра, ни затемнений или другой бесовщины, привычный гул собравшейся пробки, звон посуды и вечерняя ругань из окон. — Не работает.
— Вот и хорошо, а то наживем проблем. Не работает потому, что перевод не точный. Каждое утро мне кажется, что я сошла с ума. Да и вы с Юлей тоже, как думаешь?
— Ну, не знаю. Если я сошла с ума, то как я сама себе об этом скажу? Я буду упираться и сопротивляться до последнего — я же сумасшедшая! Ха-ха-ха-ха!
— Какая ты забавная и веселая. Твоему мужу очень повезет.
— Я об этом не думала. У меня парня никогда не было.
— Ты скоро сама и не заметишь, как появится. Я сейчас тоже бы не хотела многое знать, но жизнь она решает иначе, или мы так делаем? Не хочется думать, что сама во всем виновата, за меня об этом думают мама и бабушка.
— Почему?
— Не оправдала надежд, опозорила семью. Я развелась. Наш брак продержался три года, и это даже много. Наверное, прозвучит дико, но мне искали мужа и надавили, а я растерялась. Незачем об этом вспоминать, как будут давить, вспомни обо мне и решай сама — это твоя жизнь, пока есть силы, пока ты можешь, не разрешай никому и никогда решать за тебя. Даже если ты доверяешься другому, все равно это должно быть твое решение и только твое.
— Мы с Юлей часто об этом думаем. Пока плывем по течению. Мы же пока никто, зависимые субъекты или как там, забыла. Неважно, идем по пути наименьшего сопротивления, вот так вот, и делаем что хотим. Заблуждаемся, конечно же, но все же немного свободы для себя оставляем, а как школа кончится, мы решили снять комнату и жить отдельно. Наши ничего об этом не знают, а если узнают!
Альфира закатила глаза и стала себя душить. Мэй рассмеялась и легко встала из лотоса. Альфира попробовала и чуть не упала, Мэй подхватила ее.
— Я тебе покажу упражнения. Они несложные, но надо делать каждый день всю жизнь.
— С этим сложно. Меня Юля три года заставляла делать зарядку по утрам. Дрессировала, как тупую собачонку. Зато теперь рефлекс: как встала, пошла умываться и заниматься. Приходится выходить во двор, а то мои начинают возмущаться, что окна везде она пооткрывала, что братьев застужу, что из-за меня у бабушки ревматизм обостряется, а отец кашляет. Бу-бу-бу, бу-бу-бу, и так весь день!
— Запоминай и не будь такой же.
— Я буду стараться. Кто его знает, что мне в голову ударит? Никто не знает. Поэтому я веду дневник, куда записываю то, чего делать нельзя. Я его недавно перечитывала и так горда собой стала. Оказывается я такая умная, — Альфира сделала очень важное лицо, для пущей убедительности сдвинув очки в переносицу и выпучив глаза.
— Пошли кофе попьем с мороженым. Я угощаю, но не к нам.
— Пошли, мороженое было бы то, что надо. И побольше, побольше!
Альфира попыталась оглядеть себя сзади, не налипло ли что-то от горячей крыши, покрытой не то асфальтом, не то гудроном, перемешанным с песком и другим мусором. Мэй неделикатно отряхнула ее, весело кивнув, что Альфира может отомстить.
10. Демон
Максим сидел на кухне за ноутбуком с широким экраном. Что он делал, Максим и сам понять не мог, тем более было бесполезно кому-нибудь объяснять. На кухне царил вечный хаос, и не было ему ни начала, ни конца. В то же время грязно не было, спасибо посудомойке, стойко отмывавшей засохшие тарелки и сковородки. Иногда на ребят находила хозяйственность, переходящая в брезгливость, случалось это раз в месяц и по очереди. Тогда один из студентов надевал фартук и, если позволяли волосы, накручивал бигуди, забытые как-то подругой того парня, который здесь уже не жил. Получалась такая мерзкая и стервозная баба с опытом ломки любого мужика. Ребята называли этот день полным «Ж» и после уборки, обычно состоящей из запихивания всего в пакет для строительного мусора, дарили хозяйке букет пожухлых гвоздик и бутылочку крепкого пива, потому что настоящая дама не опуститься до жалких пивных суррогатов — только чистый ерш, желательно с самогоном. В прошлом месяце такой бабой был Максим. Ему так надоело, что уже тапки прилипали к линолеуму, что он сходил в соседний « АТАК» и купил всякой хлорной жидкости. После него в квартире воняло не хуже, чем в школьной столовой .
Листая статьи и постоянно смотря на рисунок Альфиры, Максим все глубже уходил в дебри древних верований, ловя себя на мысли, что так, наверное, и становятся мракобесами и сумасшедшими, доказывающими, что земля на самом деле плоская, а в 1812 году была ядерная война, уничтожившая лучшую из цивилизаций на земле. Из всего поглощенного с раннего утра исторического и религиозного материала он сделал единственно правильный вывод, усердно транслировавшийся в умы молодежи, что все лучшее было в прошлом — вот туда и надо топать. Максим вспоминал родителей, школу и щипал себя за локоть, а если не помогало, вставал в планку до тех пор, пока обессилев, не падал лицом на пол. Помогало, сразу в голове прояснялось. Он подумал, что если все, что он сегодня изучил грамотно скомпоновать и залить немного алкоголем, то выйдет неплохое учение, практически проправительственная секта. Мысль увела его далеко, и он с трудом вернулся к рисунку Альфиры.
Итак, рисунок определенно изображал демона или духа, все зависит от выбранной культурной основы. Хорошо, подходит, и упоминание есть во всех централизованных религиозных культах, действующих и в XXI веке. Почему в эру цифровой реальности люди до сих пор верят в
