– Господин президент, будет разумней, если вы лично ознакомитесь с этим. – Очень ловко уходит от удара Румпель, вынуждая президента чертыхнуться в свою сторону и выдвинуться к месту за столом с Алисией Тома. Где он и упирается на тот самый лист бумаги, расписанным сверху до самого низу, с уходом в свою бескрайнюю бесконечность.
И как это всегда бывает, когда люди сталкиваются с непонятным и необъяснимым для себя, они задаются вслух тем вопросом, коим можно было и не задаваться, когда он итак у всех внутри себя на слуху. – И что это значит?
Ну а как только президент не просто задал этот вопрос, а таким образом была дана команда к присоединению к себе и к вопросу рассмотрения вставшей перед всеми проблемы, то тут уж только за редкими и всё по делу исключениями к нему присоединились все буквально люди за этим столом. Принявшись с умными, с такими проницательными и что интересно, то со слегка разочарованными лицами изучать написанное на этом листе бумаги.
И разочарование всех этих людей было связано с тем, что написанное на этом листе бумаги не заключало в себе нечто такого бессвязного или немыслимого, что могло бы их всех в вести в ступор и на свой счёт в многократное заблуждение (я не тот человек, кем себя считал, и что главное, за кого меня тут все считали; и главная моя проблема в том, что это не новый неописуемый словами гендер, а это такая мотивационная личность, которая себя катализирует наподобие оборотня, в общем, я маниакально-деструктивный маньяк). И хотя всё это им всем несло проблемы, всё это была какая-то определённость, тогда как написанное на этом листе бумаги одно слово, но с большим постоянством и много-много раз «Четверг», не несло для себя какого-то определённого понимания того, что дальше со всем этим делать.
И хотя то, что написание этого слова так хромало – оно было написано не чётким упором ручки на слова, а здесь прослеживалась давление на писавшего человека его затуманенности и нечёткости определения разума, в общем, всё было расплывчато и сбивчиво на растянутость слова и возможно, что его значения – сползало, заходило и переходило все границы этого листа (местами даже всё слово не умещалось на странице листа и от него оставался какой-то «Четвер», с вероятность и возможностью для интерпретации в новое значение этого слова), а это всё вместе указывало на больное воображение писавшего, или по крайне мере, он был весь на нервах, не в себе дурном и психованном, и весь расстроен, как прямо каждый первый из здесь присутствующих людей, это направление в сторону скрытой угрозы и опасности не получило для себя распространение, и все тут люди, видимо из мстительных соображений, посчитали, что госпожа Алисия Тома слишком уж много на себя берёт в плане того, чтобы привлекать к своим расшатавшимся нервам столько общего внимания. И на неё месте многие хотели бы видеть другого человека, более хладнокровного что ли и без этих бзиков в сторону своего первородного греха и страха. В общем, если вы, госпожа вице-президентша, перестали соответствовать своей должности, то почему бы вам не подвинуться с неё, как сейчас вы это сделали на стуле, в сторону более достойных.
А вот президент подошёл ко всему этому делу с более объективных позиций (а что ему собственно делить с вице-президентшей, разве что только её неуёмную страсть к подстрекательствам и гордыню), и увидел в этом исписанном одним словом листе нечто большее, чем все тут остальные взятые. А вот что, то он пока что сам попытается разгадать это послание им и их будущему, и никому ничего не скажет.
– Сегодня который день? – задаётся, какого хрена таким странным вопросом, ко всем президент. И все сперва подумали, что это ещё за такие бзики и придирки со стороны президента, небось опять позабывший какой сейчас день недели, а может и того больше, решивший их всех проверить на собственную глупость и сообразительность. Ведь этот его вопрос можно понять глубже, шире и более растянуто, чем он кажется на первый взгляд. И как вы на него ответите, а может и угадаете ход мысли президента, от этого и будет зависеть ваше карьерное будущее в администрации президента.
И вот же что за хреновина! Никто сразу и не смог вспомнить какой сегодня день недели. А всё потому, что этот вопрос посчитался разумной составляющей человека не к месту и не ко времени заданным, и тогда зачем разум человека будет тратить, итак поистратившего многие свои силы. Ну и второй вариант объяснения этой задержки с ответом – у всех так перед глазами и стояла эта надпись на листе с подсказкой или указанием на один из ответов на этот вопрос, и она собой сбивала людей с ответом, отчего-то нежелающих полагаться на чей-то ум, или чтобы ими так бессовестно манипулировали. А решить, что записанный на листе бумаги день недели «Четверг» мог бы быть правильным ответом, то это уж слишком. Не такие уж тут собрались наивные простофили и дураки, чтобы верить всему написанному на том же фигуральном заборе, который представляет из себя этот лист бумаги.
А между тем вопрос так и остаётся без ответа. И если сегодня точно не четверг, на что заставляет указывать внутренняя человеческая строптивость, то тогда какой сегодня день недели? А вот тут выбор просто огромный из шести оставшихся дней, как начинает многими здесь людьми пониматься. Правда в этом плане не будет единства мнений и обязательно возникнет раскол и жёсткое противостояние в их, не таком уж и сплочённом коллективе. И тогда получается, что выбор сегодняшнего дня четвергом, не такая уж и плохая идея. Четверг несёт в себе одну всех объединяющую идею, которая может всех здесь сплотить. Нежелание его принять и как следствие, ненависть к нему.
В общем, после недолгих раздумий, если честно, то без опоры на какие-то достоверные факты – а человеческая память так себе факт доказательства – все пришли к единственному правильному и верному решению: Сегодня, как бы это не было странно, а четверг.
– Я так и думал. – С какой-то внутренней остервенелостью на то, что некое неизвестное лицо, их всех, не просто опережает на шаг, а оно их ведёт по заданной собой траектории ума, президент оскалился так своим недовольством. А кому спрашивается хочется быть ведомым.
– И что это всё может значить? – задаётся новым вопросом президент. А откуда знать всем этим людям, что всё это может значить. И если кто может знать ответ на этот вопрос, так только тот человек, кто приложил свою руку к этому посланию к ним. Из чего и вытекает логический вопрос. И его задаёт опять президент:
– Кто это написал?
И что удивительно, так это то, что все начали смотреть на Алисию Тома, кто ближе всех находился к исписанному листу и значит, имела к нему наиболее близкий и вероятный доступ. Ну а то, что именно она стала тем лицом, кто подвергся панической атаке с помощью этого послания, и притом так натурально она выпала в нервный осадок, то всё это может быть игрой Алисии для отвлечения подозрения от себя. Кто и является вторым подсадным лицом, кто внедрён в их коллектив, чтобы манипулировать всеми ими, и чтобы вести их всех к некой цели. О которой известно только одно – она катастрофическая и полная трагизма для всех них.
И только один человек не согласен с этим общим выводом о второй, с игрой на противника сущности Алисии Тома – это сама Алисия Тома, кто искренне очень недоумевает в сторону того, отчего это все так на неё внимательно смотрят по следам этого вопроса президента. Правда, было ещё одно лицо, не согласное с этими общими выводами, это был Броуди. Но в данном случае, когда Броуди находится на другой стороне истории, то заручаться его поддержкой, значит ещё сильней себе вредить, и чуть ли не признаваться в том, что за этим посланием именно ты стоял, ведь ты сообщник этого деструктивного типа, Броуди.
Вот и Алисия даже не пытается перевести стрелки в сторону Броуди, кто вполне мог устроить эту провокацию, по одиночке выбивая верных президенту людей из его коалиции. А Алисия пока что пытается призвать всех к здравому смыслу, сбивчиво и заикаясь так, как она никогда не делала, поясняя, как она обнаружила это послание.
– Я…это…как будто почувствовала руками жжение, исходящее из-под это листа, на который я положила руки. Что и вынудило меня обратить на него вначале внимание, а затем я его перевернула и…вы сами видите, что там оказалось. – Вот так примерно попыталась себя оправдать Алисия.
Но куда там, ей никто не верит хотя бы потому, что тогда искать этого писателя придётся среди себя. А это уже грозит своими осложнениями им всем. Вот и все начинают очень придирчиво и добросовестно подходить к рассмотрению всех этих оправданий и поведения Алисии Тома, той ещё актрисы.
– И как вы думаете, Алиса, – вот явно не зря допустил ошибку в произношении на чужеземный манер имени Алисии адмирал Канаринский, вновь вернувшийся встрой активного лица и взявший на себя функции детектива, – почему такой лист оказался именно на вашем месте?
И как это вот это понимать? Что хочет этим сказать Оскар Эммануилович, подлейшей души человек, готовый не считаться ни с кем, даже с представительницей женского пола, в деле достижения своих крамольных целей? Однозначно хочет обвинить Алисию в том, что она второй сообщник.
И Алисия, которая теперь всеми видится и представляется Алисой, и ладно бы сказочным персонажем, но нет, она намного непредсказуема и таинственна, опять так очень театрально потерялась в себе под давлением таким неопровержимых фактов и аргументов, которые выдвинул против неё Оскар (тут все свои, и давайте уж без всей этой официальщины и официоза). Что и говорить, а умеет Оскар поставит женщину в тупиковое положение. Чем он всегда хвалился и был нетерпим за это женским полом. Но сейчас эта его ненависть к женскому полу получила больше одобрения, чем негатива, и Оскар поддерживаем даже самим женским полом в этой его предвзятости к одной из их представительниц.
[justify]И, пожалуй, не зря все так решили поддержать Оскара в его стремлении найти истину, а всё потому, что Алиса, как таким образом Алисии указал Оскар на её ментальные хотя бы связи с иноземным осмыслением реальности, повела себя как последняя скотина. Она, как загнанный в самый угол зверь, посчитав, что ей терять по большому счёту больше нечего,
