– Ничем. Но! Они могли бы посчитать нас потенциально опасными. Врагами.
– Это – только если бы мы попытались, вот именно – помочь блинам. Ну, или сами напали на всех этих гадов!
– Мы можем сделать это, конечно. Вот сейчас отследим, где их «база», и ночью коварно нападём, и перебьём всех, кого найдём!
– Дурацкий план. Месть мёртвым машинам за гибель наших блинов не имеет смысла. – Колин продолжал рассматривать происходящее там, на дороге, в бинокль. Он видел, как скрупулёзно оказался подобран каждый дротик. И как мелкие «птицы» понаделали ещё несколько птиц же – явно чтоб оснастить ими более крупных, только что изготовленных муравьематками – муравьематок же, – Поскольку им явно чужды такие чисто человеческие понятия, как порядочность, или справедливость. Зато им отлично знакомы понятия эффективности, рациональности и солидарности: грамотно они нападали! Не оставили врагам ни шанса!
Но имеет всё же твой план одно рациональное звено.
– Это какое же? – Сара вглядывалась в удалявшуюся по дороге и пылящую процессию из победивших механизмов, сжимая кулаки – явно злилась за то, что те уничтожили такие удобные транспортные устройства.
– А такое, что пройти мимо их базы мы сможем безопасно только, вот именно, ночью! Поэтому давай-ка двинем сейчас за ними. Не попадая, впрочем, в поле зрения!
Думаю, там, где они обосновались, найдётся что-нибудь интересное и для нас.
План этот очень быстро доказал свою безопасность и потенциальную полезность.
Вдоль дороги, по обочине, и прямо в степи, нашлось очень много валявшихся вещей и предметов, которые могли бы пригодиться в путешествии, если б Колин и Сара уже не были нагружены под завязку этими самыми вещами и предметами. Сара сказала:
– Даже боюсь предположить. Наверняка расколошматили какую-нибудь колонну беженцев, пытавшихся удрать и где-нибудь спрятаться.
Колина поразил одиноко валявшийся красный сандалик – явно с ноги девочки не старше трёх лет. Но он промолчал. Хотя и сам чувствовал, как липкий холодный пот выступает на спине, когда глядел на остальные вещи, разбросанные как попало, и явно в панике. Он не слишком-то хотел представлять себе картины разгрома такой колонны:
– Похоже на то. Но поскольку нам ничего не надо дополнительного, предлагаю не останавливаться для осмотра.
– Почему же не останавливаться?! Смотри: вон и волокуша!
– Ух ты. Твоя правда! – Колин перестал тащить сильно упиравшееся на рыхлом пепле полотнище с их барахлишком, и утёр пот со лба, – Ну-ка, посмотрим! Вещи оставим прямо здесь: вряд ли их кто-нибудь тронет!
Сара только иронично усмехнулась:
– Вот уж точно!
Волокуша как раз и оказалась волокушей. Вернее – санями. Сделанными, разумеется, из дерева. И, если честно, больше всего напоминали эти сани – эскимосские нарты. Разумеется, вместо гвоздей их сочленения были сделаны и закреплены с помощью канатиков и верёвочек из кожи, явно сыромятной! По какой-то древней, дедовской, технологии!
– Слушай, вот это повезло, так повезло! Их явно делал какой-то эскимос!
– Ага. – Колин прошёл к носу нарт, – Опытный. Тут есть даже упряжь. Под собак.
– А вон валяется и что-то вроде кухлянки!
– Точно, – Колин невольно сглотнул, представив себе незавидную судьбу обладателя кухлянки, – И нам придётся её взять с собой!
– Это зачем ещё?
– А затем, что сегодня – точно холоднее, чем вчера. И свет как будто тусклее.
– Ну, с этим трудно спорить.
– Вот и не будем. А просто возьмём её. Для тебя. Ну, и для меня – вообще для любого, кто из нас будет выходить на поверхность, когда землю завалит снегом!
– И откуда же это мы будем «выходить»?
– Думаю, из какой-нибудь хижины, или убежища. Которое мы себе построим. Найдём. Или выроем, когда из-за мороза и снега идти дальше на юг не сможем! Поэтому давай-ка прошустрим. И дотащим нарты до нашего узла. Да и перегрузимся.
На перегрузку и надёжное увязывание их узла верёвками из их запасов и ремнями упряжи к нартам, ушло с полчаса: Колин настоял, чтоб узел они так в виде узла и оставили. А ещё на передке нарт отлично, словно там и родилась, вписалась упаковка с баклашками воды.
Зато все усилия полностью оправдались: полозья из прочной древесины куда легче скользили по шершавой поверхности пепла, оставляя, разумеется, выдающие их следы. Которые сейчас накладывались сверху на хаотичные вмятинки и ямки от остреньких конечностей муравьематок. Вот только вряд ли б нашёлся тот, кто стал бы их выслеживать!
– А знаешь, Колин, – он заметил, что теперь она почти не задыхается, да и сам дышал куда спокойней и ровней, – Мне кажется, нас Бог любит!
– С чего это ты взяла?
– Ну как же! Па достал нам – только нам! – протектор! И трубки для дыхания! А ещё нам повезло с насосной станцией – где бы мы отсиживались, когда они жахнули бомбой?! Если б не подвал и бетонные стены – просто испарились бы мы! Ну и, конечно, вовремя мы оттуда убрались – а то потонули бы, как крысы. А ещё нам повезло с заправкой. Понабирали продуктов и воды. И с блинами – те провезли нас километров пятьдесят!
– Скорее, даже, шестьдесят. – Колин покивал, – Но ты сплюнь три раза, а то – мало ли! Нам, конечно, грех жаловаться, но… Нет, не буду. – он унял все рвущиеся на язык претензии к тому, кто их «оберегал», посчитав, что на высказанные вслух претензии этот Небесный Покровитель мог бы и обидеться, – Главное, мы – живы! И даже волочим своё добро в «комфортных» условиях! Готов поспорить на свою долю еды за месяц против дохлого кузнечика, что это – единственные настоящие нарты на ближайшие пару тысяч километров! Нет, вру – их нигде нет вплоть до самой Аляски!
– Ага. Только уж больно унизительно и стыдно тащить этот ремень, – Сара показала на лямку, проходившую поперёк её тощенькой груди, – я в ней чувствую себя собакой! Упряжной!
Колин, и сам перемещавший по груди вверх-вниз, чтоб не натирала, точно такую же лямку, криво усмехнулся:
– Аналогично. Только вот ты – скорее, щеночек. А старая и вредная собака тут – я!
Тащили они свои нарты до темноты. Делая перерывы на десять минут каждые полчаса. Часов, кстати, Колин так пока нигде и не нашёл. Но стемнело, как ему показалось, намного раньше, чем вчера, и, тем более, позавчера.
А ведь сейчас – начало июня. То есть – день должен прибавляться!..
Вместо этого небо становилось день ото дня черней, и даже в полдень нельзя было сказать, что посветлело. Что не могло не радовать: все «фотоэлементные» твари из, судя по-всему, обширного и разнообразного парка машин, не смогут двигаться! И сдохнут!
Если только так можно сказать про уже изначально неживые механизмы.
За ужином Колин высказал такую идею:
– Знаешь, мне кажется, сейчас у них, ну, у машин, идёт передел собственности. И делёж территории. На зоны влияния. Ну, почти как у животных – те тоже закрепляют за собой «охотничьи угодья» – как медведи, волки, львы… И они из принципа убивают всех вторгшихся – чтоб те не создавали конкуренции!
– Что-то я не поняла твоей мысли. Ты же, вроде, говорил, что все мало-мальски соображающие механизмы должны сейчас не организовывать себе эти… «угодья», где они всё равно шишь чего поймают, а тоже – сваливать! На юг. К солнцу!
– Ага, я так говорил. Но теперь обнаружилось, что вот конкретно здесь, в этой жуткой пустыне, где нет ни ресурсов, ни даже поселений, которые можно было бы продолжать раскапывать, в поисках хотя бы крупиц металла, обнаружилась стоянка «муравьематок». Их территория, которую они явно хотят закрепить за собой. И жить здесь!
– Да и …рен с ними, пусть себе живут! Нам бы просто – пройти мимо, и дойти, как ты предлагаешь, до экватора!
– Ну да. И я предполагал только недавно, что там, на экваторе, у нас как раз будет целая куча конкурентов и соседей: то есть, будет буквально не протолкаться от обилия разных механизмов! Бьющихся за каждый лучик солнца! А оно – вон оно как. Получается, есть «принципиальные консерваторы». Домоседы. Которые предпочитают никуда не таскаться в поисках лучшей жизни, а стараться выжить и здесь!
– Ну и что ты думаешь по этому поводу? Они не верят, что там, – она кивнула в сторону цели их путешествия, – будет хоть как-то лучше? И светлее?
– Именно так я и думаю. А ещё я думаю, что как бы мы, или даже такие профи, как дядя Эрик, или наш отец, ни ломали головы по поводу этой ситуации, точно теперь узнать, как происходит процесс мышления у чёртовых агрегатов, и о чём конкретно они думают, и во что верят – никак не удастся!
– Да и …рен с ними! – набив желудок, Сара явно не хотела предаваться всяким там «философиям» – Давай лучше полежим хоть полчаса. А то я так нажралась, что сил нет!
[left]Колин усмехнулся: сам он старался есть поменьше, понимая, что им сейчас предстоит тяжкая работа. До низких развалин, за которыми скрылась толпа нападавших, как он прикидывал, тащиться было ещё