и обучают ли этому, ты разузнай об этом, — Марина чмокнула Захария в губы.
— Я, Марина, поеду капканы проверю да золотишко понадёжней спрячу, а то, что мы поделили с Тимохой, я оставил.
Тенька, как всегда, вертелся возле Захария.
— Ну что, друг наш Тенька, пошли-ка я тебя на цепочку привяжу.
Захарий привязал к ошейнику Теньки верёвку и повёл его к избушке. Тот упирался передними лапами в землю, ему не хотелось быть привязанным к цепи. Марина, наблюдавшая за этим мучением, попросила Захария:
— Да не мучай ты его, видишь, не хочет он на цепь. Привяжи его здесь, а я сама потом его уведу к избушке. Поезжай и не переживай за него.
— Ну ладно, уговорила, оставляю его тебе, смотри, чтоб верёвку не перегрыз. Я возьму у вас лошадь на время.
Захарий уже надевал уздечку на кобылку Ляму, она была как-то поспокойней мерина. Захарий отвёл лошадку к избушке, загрузил на неё холщёвый мешечек с добром и, так для виду, кое-какие охотничьи снасти. Он хотел было ехать к тайнику и вдруг вспомнил о монахе. Заглянув в избушку, он увидел спящего в углу монаха.
— Слава тебе Господи, хоть не убёг, и то ладно.
Захарий запер избушку и отправился к тайнику. Лошадь шла неуверенно по заросшей бурьяном и кустарником местности. Захарий старался не торопить лошадь, да и спешить ему особо некуда было. Не доезжая до горы, Захарий остановил лошадь, перегрузил мешочек с добром себе на плечо и дальше пошёл пешком. Спрятав своё добро, Захарий быстро запрыгнул в седло, ему хотелось скорее покинуть это место. Он сначала решил проверить избушку, чтоб убедиться, что там всё в порядке. Он соскочил с лошади и направился к дверям, двери по-прежнему были заперты, обошёл вокруг избушки, чтоб убедиться, что Евфросий не сбежал через окно. Убедившись в том, что всё в порядке, он отпер дверь. В углу по-прежнему сидел монах, но уже не спал.
— Что, подлый человек, ты, как я погляжу, у меня прижился, скоро, глядишь, и жрать запросишь? Давай-ка поднимайся, да на твоё прежнее место я тебя уведу.
Захарий связал руки Евфросия верёвкой и вывел его из избушки. Привязав конец верёвки к седлу лошади, он взял её под уздцы и повёл к тому месту, где раньше у берёзы сидел монах. Тот еле успевал идти за лошадью. Захарий привязал монаха к берёзе, а сам отправился на стройку.
- Марина всё время пропадает на стройке, а где же её мать? Неужели она всё время занимается скотиной? Не совсем понятно, чем она занимается, — подумал он.
Марина встретилась ему на пути к дому, она вела на верёвочке Теньку. Завидев Захария, Тенька начал вырываться из рук Марины, и она отвязала его. Тенька не сразу бросился к Захарию, успел лизнуть язычком личико Марины и рванул к своему хозяину.
- Вот же проказник, всю меня обмуслякал, а радости-то сколько - хозяина встретил, — сказала Марина с улыбкой.
Тенька с радостным лаем подпрыгивал возле Захария. Тот, дразня его, похлопывал ладонью по его морде, и Тенька, рыча без злобы, прикусывал ладонь.
- Смотри, доиграешься, откусит по локоть, как тогда на медведя-то пойдёшь? — со смехом сказала Марина.
- Он умный, не откусит, с кем тогда на охоту ходить будем? Руку ладно, а вот ежели что-то другое откусит, тогда точно беда будет, — ответил шутливо Захарий.
- Марина, а лошадь куда, на стройку увести или домой?
- Веди на стройку, там её Горяшке передай, он у нас за конюха и неплохо справляется — видишь, какие лошади ухоженные. Он просился остаться у нас конюхом, я бы оставила, мужик смышлёный, ему всё равно деваться некуда, пускай живёт. Ты как, не против?
- Я только рад этому, нам сейчас люди нужны будут. Ну, я пойду передам ему лошадь.
Захарий отошёл на несколько шагов, как вдруг его окликнула Марина:
- Захарка, я что забыла спросить тебя, а тот упырь всё ещё у нас?
- Нет, Марина, я его связал и на старое место увёл, так что иди смело.
- Зря ты с ним возишься, надо от него избавляться, а то не ровен час убежит, тогда хрен нам не земля и не богатство. Подумай, Захарка, над моим словом.
Слова Марины были приговором для монаха. Захарий отвёл лошадь к стройке и передал её Горяшке, а у самого из головы не выходили слова Марины. Он решил, что медлить нельзя, надо сейчас же от монаха избавиться, снять этот камень с сердца.
Захарий отправился к берёзе, к которой привязал монаха. Подойдя поближе, он увидел необычную картину — монах перегнулся на другую сторону берёзы. Захарий погладил Теньку и на ухо ему шепнул: «Замри», — тот тут же лёг в траву и закрыл лапами мордочку. Захарий осторожно подкрался с зади к монаху, заглянул из-за берёзы ему через плечо — тот грыз верёвку, половину её он уже сгрыз, опоздай на час или на два, то он бы сбежал.
- Хорошо, что Марина встретилась мне на пути, — подумал Захарий. Он достал из сапога нож и всадил его прямо в сердце монаха. Тот на раз отдал душу дьяволу, поскольку Бог его бы не принял. Бог на Захария и так закрыл глаза — сколько он живых существ загубил. Монах так и не узнал, от кого принял смерть.
Возле избушки мужиков Захарий нашёл лопату. Оттащив тело как можно дальше, он вырыл глубокую яму, бросил на дно лапника и скатил тело монаха в яму. Засыпав сверху всё землёй, поверх уложил аккуратно снятый дёрн, и место стало незаметным, как будто здесь ничего и не происходило.
Захарий чуть не забыл про Теньку, он же так и будет лежать не двигаясь, пока ему команду не дашь. Захарий зачистил у берёзы все следы убийства и только тогда подошёл к Теньке, тот так и лежал, прикрыв лапами морду. «Отомри» — дал команду Захарий. Тенька вскочил и начал бегать по лесу.
Возвратившись домой, Захарий рассказал Марине, что избавился от монаха. Марина облегчённо вздохнула, промолвила, глядя на Захария:
- Какой ни какой, а человек, пусть земля ему будет пухом. Прости, Господи, раба твоего Захария, не по злобе, а по нужде он это совершил. Так-то оно спокойней будет, а то ночи не спи, думай о плохом. Что-то мамы нет, — спохватилась Марина, — она когда ещё на двор ушла и всё нет её. Всё ли с ней ладно? Пойдём-ка поищем её.
Марина с Захарием пошли на временно сделанный двор, вся скотина была на месте, а Катерины там не было. Они обошли всё вокруг, её нигде не было. Марина собралась для начала покричать, а потом идти за помощью к мужикам и искать её. Не вдалеке, в мелколесьи, она услышала чьи-то голоса, только подойдя поближе, распознала голос мамы и голос Горяшки-конюха. Она дала знак Захарию, что надо потихонечку уходить. Только тогда, когда они отошли подальше, Марина сказала Захарию:
- Вот дела, мамка-то с Горяшкой шашни завела. Да... не думала я, что её на любовь потянет. Это ж надо, как её закрутило, как два голубка притаились и воркуют, — с какой-то не то обидой, не то радостью произнесла Марина.
- Радоваться надо, что хоть мужика нашла путного. Сама же говорила, что тебе Горяшка как человек нравится. Да и мамка твоя не старуха, а в самом соку, как говорится, в 45 баба ягодка опять. Мы им избу поставим, пускай живут, может, тебе братика родят. Горяшке, наверно, тоже где-то около сорока, а может, поболее, — пошутил Захарий.
- Да я не против, пусть живут, он и в самом деле мужик с руками. Ну а то, что не красавец и немного горбат, это ничего, по хозяйству сойдёт, — так охарактеризовала его Марина. - Я хотела тебе позднее сказать, но раз зашёл разговор о братике, то я тебе хочу сказать - готовься стать отцом.
Катерина, не произнеся ни слова, вышла на улицу и велела мужикам не беспокоить их сегодня. Марина и Захарий проспали целые сутки, и только на следующее утро, с первыми петухами, Захарий проснулся. Марина всё ещё спала, и он не стал её будить.
Настроение у него было прекрасное — и от мысли о том, что у него будет ребёнок, и от осознания, что теперь у них нет никаких проблем. Осталось только выкупить землю, и тогда можно будет заняться чем-то полезным.
Он всё думал о том, как же так вышло, что, когда они с Тимохой делили добро, им казалось, что здесь одно золото. Видимо, в полумраке всё кажется золотом. О Тимохе он ничего не знал — как ушёл он в тот день, так до сих пор и не появлялся.
Три дня пролетели незаметно, и пришла пора собираться в дорогу на Вологду. Недавно, в воскресенье, они с Мариной на лодке по озеру плавали на рынок в Троицкое, чтобы купить наряд для Захария. Нужно было одеть его солиднее, и Марина одела его как знатного купца. Этот наряд был куплен только для приёма у царя, а для поездки подойдёт обычная одежда.
Марина снарядила Захария в дорогу, а чтобы одному ехать в дальнюю дорогу было не опасно, Захарий взял с собой Илейку — крепкого здоровенного парня лет двадцати, на которого можно было положиться. Он, хотя и был молод, но силой и смекалкой не был обделён.
По утру на зорьке они отправились в длинное путешествие. На выходе с устья к озеру им навстречу шла лодка. Кто-то, сидящий в ней, махал рукой, но издали было не различить, кто это был. Когда лодка поравнялась с ними, всё стало понятно — это был Тимоха и мужик, который грёб веслами. Видимо, Тимоха нанял человека с лодкой. Захарий даже привстал — столько дней о Тимохе ни слуху ни духу.
— Тимоха, ты ли это, друг, где тебя черти носили, мы уж подумали, не беда ли с тобой приключилась? — Захарий присел, боясь перевернуть лодку.
— Да где только не носило меня, я тебе после об этом поведаю. Вы-то куда направились, может, и я пригожусь?
— Вот ты-то и пригодишься, это и тебя касается. Вот как теперь быть, как нам поменяться?
— Да очень просто, ты пересядешь к нам в лодку, с Николкой мы договоримся, а Илейку к стану отправим, пусть до дому плывёт.
— Что ж, Илейка, плыви к дому, Марине передай, что я встретил Тимоху и что мы вместе с ним на его лодке отправились до Вологды. Захарий со своими вещами перелез в лодку к Тимохе. Илейка отправился назад к стану Захария.
— Ну что, бродяга, здорова что ли? — Захарий с Тимохой обнялись по-братски.
— Как тебя величают, человек? — обратился Захарий к Николке.
— Николка, так родители меня нарекли. До самой Вологды не пойду, а вот до Белозерска дойду. Мою цену Тимоха знает.
— Да нам бы пока до Белозерска добраться, а там мы трактом доберёмся. Захарий одобрительно похлопал Тимоху по плечу.
— Ну что, Тимоха, после что ли поболтаем о твоих приключениях?
— После, Захарий, я тебе всё расскажу. Как там без меня мужики-то работают? — поинтересовался Тимоха.
— Мужики, наверное, через месяц меня в избу пустят жить. Баню начали ставить, двор для лошадей уже срублен — так что всё отлично. Налоги и подати я заплатил, недавно сборщик наведывался, а так как война, они немного, временно, налог подняли. Такие вот у нас дела.
— Рад за вас, что всё хорошо. Чтоб тебя не томить, Захарий, у меня тоже всё хорошо.
Николка, чтобы не сидеть пнём, встрял в их разговор.
— На днях и к нам этот сборщик наведывался, видимо, по всей округе шастал. Служивые всё ходят, на войну вербуют — много мужиков ушло с ними. Я\то за Русь горой, да вот только кто семью кормить будет, у меня десять ртов? Гнём спины на монастырь Кирилло-Белозерский, дерут, как липку, с нас подать — всё им мало.
— Это точно, Николка, монастыри обдирают, много им уступок дали. Ты\то где проживаешь? — поинтересовался Захарий.
— С Волкова я, это рядом с Троицким, все тамошние земли монастырские. Была бы у меня вольная, стал бы я, разве, на попов горбатить. Вот ты, Захарий, на кого
