А в частности, со стороны величаво, элегантно и стройно выглядящей в своём брючном костюме дамы, по всей своей представительной видимости, не из близких для этого места нахождения краёв, которая прямо впилась своим взглядом в Адама, не давая ему с этого момента и шага вступить без её соизволения. А также седовласого джентльмена, как только так почему-то он мог именоваться Адамом, кто по причине своей увлечённостью художественными образами, по другому вот таких степенных и важных людей не мог представить.
А вот почему Адам вызвал в них такое большое внимание, то об этом Адам может только догадываться. И догадка его строится на том, что предваряло это их обращение в его сторону – эта элегантная дама в самом наивном возрасте очей очарования, и этот джентльмен, однозначно имеющий статус её наставника и охранителя, видимо не сошлись на каком-то вопросе, до момента обнаружения ими Адама о чём-то жарко споря. На чём их приметил Адам, решивший тут же занять сторону этой, такой взволнованной и разгорячённой девушки, которой жить полной жизнью не даёт своими консервативными взглядами на поведение молодых девушек этот старый пень. Который, поди что всего этого опыта набирался не теоретическим путём, а на личном опыте, и тогда спрашивается, на каком основании он запрещает набираться личного опыта своей подопечной. Хочет, гад, оставить её необразованной и наивной дурочкой. И как тогда она может делиться уже своим опытом с подрастающим в будущем поколением.
– Вам, мистер Фицжеральд Пиквик, лучше помолчать. – В один момент Адам представил, как он поставит на место этого зарвавшегося джентльмена, находящегося в шаге от него и от того, чтобы не быть взятым за нос Адамом, в его глазах другим джентльменом. Кто вступил на эту чужеродную их джентльменству землю куда как раньше (путать друг друга временем прибытия на саму грешную землю, джентльмен и эсквайр в одном лице Адам Смит не будет, он отдаёт должное сединам мистера Пиквика), и чем это не более крепкая основа для местных умозаключений для мистера Адама Смита, чем у мистера Пиквика. Чьи мысли ещё не освоились к местному интеллекту и не сбросили с себя налёт туманности нашего родного Альбиона.
– Прежде чем иметь право на такие заявления, нужно из себя что-то представлять, и уже после, на основе этого дать другим людям это своё представление, представившись. – Мистер Пиквик в ответ не собирается принимать выдвинутые Адамом Смитом условия для дальнейшего благотворного сотрудничества, и он выдвигает свои.
– Прежде чем я представлюсь, – с лёгким поклоном во все стороны, в том числе и в фигуральные, говорит сэр Адам Смит, – я смею себе заметить за вами незаурядный ум, надо отдать ему должное, он умеет себя представлять.
Мистер Фицжеральд Пиквик, изначально обескураженный и частично выведенный из себя вот таким, мало что имеющим общего с воспитанностью и обходительностью подходом сэра Адама Смита к знакомству с ним и с собой в свою очередь, был смягчён и в некотором роде утешен этим новым объяснением своей позиции сэром Адамом Смитом. Кто определённо был введён в заблуждение насчёт мистера Пиквика, кто был им спутан с неким интриганом, рядящимся под уважаемых и достопочтимых джентльменов для того, чтобы дискредитировать институт джентльменства. А для чего этому, рядящемуся под джентльмена не господину и точно не джентльмену, какому-нибудь бродяге Либерти, всё это было нужно? А из зависти к людям достойного и самого здравого ума. Что для вот таких людей, как не джентльмен Либерти, сучий потрох, недостижимое мироощущение.
– Со своей стороны сочту не лишним заметить, что умение отличить обычный ум от из ряда вон выдающегося, нужно иметь в себе такой же незаурядный ум. – Взявшись за поля шляпы, мистер Пиквик отдал должное умению быть прозорливым и учтивым господином сэру Адаму Смиту, пока что не представившемуся мистеру Пиквику и являющимся для него только обходительным господином.
– Ну а раз условия нашей опытности жизни и её природы соблаговолили нам встретиться, и условия этой встречи приятны и дают основания для знакомства, то с вашего позволения возьму на себя право для своего представления. – Берёт слово сэр Адам Смит, с раскрытой душой и сердцем смотря на своего собеседника мистера Пиквика, оказавшегося очень даже приятным человеком, а не тем негодяем, за кого он было его принял в фокусе своего внимания к его подопечной, леди Чемберлен. Взявшей себе за моду пускать нюни и слёзы в публичной сфере человеческих отношений. Что уже одно ставит под вопрос её благоразумие. И если вы, леди Чемберлен, дама неуравновешенного толка, с истерической позицией на всё то, что идёт не по вашему, то совершенно непонятно, на что вы рассчитывали, когда закатили вот такую истерику на людях. Неужели вы посчитали за возможное, что мистер Пиквик, ваш наставник и опекун, потерпит вот такие ваши выходки и капризы. Да ни за что. И по приезду обратно в родовое имение, вы будете лишены сладкого и телефона на целую неделю.
А вот сэр Адам Смит, явно имея сложности со своим, чересчур мягким добросердечием, близко принял эти нюни леди Чемберлен к сердцу, и на чём он, собственно, и был введён в заблуждение. Он посчитал, что достопочтимый мистер Пиквик не только не справляется со своими обязанностями быть для своей воспитанницы непререкаемым авторитетом, а он использует свои служебные полномочия опекуна в личных целях, третируя во всём бедняжку, леди Чемберлен. Заставляя его не только себя слушать и слушаться, что не возбраняется и даже приветствуется в отношениях между людьми разных возрастов и жизненных опытов, где обладатель большого жизненного опыта с позиции наставника делится своим опытом со своим учеником, а мистер Пиквик по причине особого к себе самолюбия, начал на себе зацикливаться и нести столько от себя бреда, что его слушать нет даже сил у глухих собак.
И с вот этой глухотой и сопутствующей ей слепотой мистера Пиквика и собирался сейчас разобраться сэр Адам Смит.
Но как по подходу и с первых слов мистера Пиквика выясняется, то это Адам Смит был слеп к столь достойному и приятному джентльмену, каким оказался мистер Пиквик, эсквайр.
– Сэр Адам Смит. – Представляется Адам Смит, взявшись за рукой за поля шляпы.
– Тот самый? – многозначительно спрашивает мистер Пиквик.
И, конечно, на такой вопрос ответ может быть только один. – Не сомневайтесь даже. – Со всем своим снобизмом, без которого не обойдёшься в таких ответах, отвечает Адам, не особо представляя, что имеет в виду мистер Пиквик, но отказываться от такого своего значительного представления будет верх неучтиво. Нельзя разочаровывать представление о себе людей, особенно вот такого звания. Пусть будет так, как они о вас сложили представление, а если это не совсем и даже совсем не так, то чем это для вас не планка, в сторону которой вы будете стремиться.
– Мистер Пиквик. – Представляется мистер Пиквик, делая очень интересное и в чём-то интригующее добавление. – Конечно, не такой как вы экономист.
С чем естественно не поспоришь, все люди разные, но сэру Адаму Смиту всё же хотелось бы знать, на чём крепятся эти его убеждения. На личной скупости или же на его самоуверенности в его, Адама, экономической глупости, исходя из которой он будет первого встречного поить и кормить за собственный счёт. Нет, мистер Пиквик, в этом плане вы просчитались, и значит вы действительно не такой как я экономист. Впрочем, в этом плане вы последовательны.
– М-да. С этим господином нужно держать ухо востро. – Рассудил Адам, уже напрягшись от такого внимания к себе со стороны этого джентльмена и его спутницы. Где последняя, глядя в его сторону, как это мог только предположить Адам из-за достаточного до них расстояния, что-то бормотала сквозь зубы этому седовласому господину в плане его убедить в своей правоте.
Но так называемый со стороны Адама мистер Пиквик не поддавался на эти уговоры леди Чемберлен, демонстрируя ей свою незыблемую позицию на свои, сложившиеся уже давно взгляды на окружающий мир. Который очень обманчив и к нему нет никакого доверия. И, прежде чем к чему-то в этом мире обратиться, нужно выяснить, что в себе несёт и определяет та или иная вещь. И мистер Пиквик уж и не говорит о самом человеке, кладезе обмана и эгоизма, с которым он смотрит на вас, и сами догадайтесь, чему он будет отдавать предпочтение в общении с вами.
– Человек не есть то, что он собой внешне представляет. – Мистер Пиквик, со своей стороны не сводя своего взгляда с Адама, и в тоже время держа под зрительным контролем леди Чемберлен, пытается образумить свою подопечную. Для чего он даже идёт на беспрецедентный для себя шаг, дискредитацию себя и некоторых важных для себя людей в собственных и леди Чемберлен глазах. – Вот посмотрите на меня и на мою супругу, леди Пиквик, самую благонравную и добродетельную леди в нашем государстве. – Вот на что пошёл мистер Пиквик, на компрометацию своей супруги, и всё для одной лишь цели, на этом примере образумить леди Чемберлен. – Но это только видимая часть леди Пиквик. Тогда как за дверьми нашего особняка леди Пиквик совсем не та, что она из себя представляет на людях.
– Что вы имеете в виду, мистер Пиквик? – очень заинтриговалась леди Чемберлен, спросив мистера Пиквика, слишком надолго замолчавшего, и леди Чемберлен могла подумать, что мистер Пиквик решил утаить от неё то, о чём он было собрался рассказать, но вдруг поняв, как этот его рассказ совершенно не красит леди Пиквик, а уж только затем его лично, продолжающего жить с такой неряшливой леди Пиквик, осёкся на этом месте.
– Леди Пиквик, – с тяжким вздохом многозначительно проговорил мистер Пиквик, – иногда забывается. – И на этом всё. Имеющий глаза, уши и воображение, увидит, как леди Пиквик забывается. И в данном случае девичья неразумность и неопытность леди Чемберлен пошла на пользу мистеру Пиквику, могущему надеяться на то, что леди Чемберлен дальше романтических глупостей не пойдёт в плане разгадки непозволительного поведения леди Пиквик в личных покоях, не в публичном поле обозрения.
[justify]– Мистер Пиквик, – с упреждающими нотками упрёка и некоторой самонадеянности, обращается леди Пиквик к своему благоверному, мистеру Пиквику, – надеюсь, вы завтра не будете ссылаться на вашу рассеянность и не слишком
