«Никакое земное человеческое дело, никакой земной интерес не может осмыслить жизни, и в этом отношении они все совершенно бессмысленны; но когда жизнь уже осмыслена иным началом – своею последней глубиной, то она осмыслена всецело и, следовательно, все ее содержание».
Тут Франк как бы разделяет «человеческое дело» от его творческой сущности. Но попробуем согласиться с Франком, и, осмысливая жизнь с точки зрения ее творческого содержания, мы легко придем к выводу, что не всякое «дело» имеет смысл. Ведь творчество может быть не только мнимым, но и со знаком «минус», то есть, разрушительным, паразитическим. В таком творчестве по определению не может быть смысла жизни, поскольку оно отрицает саму жизнь.
21
Между тем, Франк приходит к следующей мысли:
«Вся человеческая жизнь, просветленная своей связью с Богом и утвержденная через нее, оправдана; вся она может совершаться «во славу Божию», светло и осмысленно. Единственным условием этого является требование, чтобы человек не служил миру, «не любил мира и того, что в мире» как последних самодовлеющих благ, а чтобы он рассматривал свою мирскую жизнь и весь мир как средство и орудие Божьего дела, чтобы он употреблял их на служение абсолютному добру и подлинной жизни».
Я уже говорил, что слово «абсолютное» во мне всегда отдается эхом, в котором я слышу слово «ничто». Вот и здесь, что значит, «абсолютное добро»? Быть может, «не любить мир и того, что в мире» - есть «абсолютное добро»? Но зачем тогда жить? Какой в этом-то смысл? И тогда, может, есть смысл разрушить этот мир? Впрочем, я привел эту цитату, скорее, для того, чтобы показать, насколько Франк противоречив, ибо вскоре он заявляет:
«Человеческая жизнь по самому своему существу есть труд и борьба, ибо она осуществляется только через свое перевоспитание и усилие впитывания в себя своего божественного первоисточника. Поэтому ложны и неправомерны сентиментально-идиллические вожделения «убежать» от суеты мира, чтобы наслаждаться тихой жизнью в уединении. В основе этих стремлений лежит невысказанное убеждение, что мир вне меня полон зла и соблазнов, а человек сам по себе невинен и добродетелен. Но этот злой мир в действительности я несу в самом себе, и потому никуда не могу от него убежать. И нужно гораздо больше мужества, силы воли, чтобы духовными усилиями преодолеть эти искушения».
То есть Франк как будто готов признать, что представление враждебности и бессмысленности мира ошибочно. И тогда есть смысл изменить свое отношение к миру. Но вдруг он говорит:
«Вся человеческая жизнь, просветленная своей связью с Богом и утвержденная через нее, оправдана; вся она может совершаться «во славу Божию», светло и осмысленно. Единственным условием этого является требование, чтобы человек не служил миру, «не любил мира и того, что в мире» как последних самодовлеющих благ, а чтобы он рассматривал свою мирскую жизнь и весь мир как средство и орудие Божьего дела, чтобы он употреблял их на служение абсолютному добру и подлинной жизни».
Как же так? Франк призывает «не любить мир и того что в мире», «не служить миру»! Но ведь он сам же утверждал, что мир пронизан Богом, что представление о враждебности мира ошибочно, что необходимо привносить в этот мир добро. Зачем же привносить добро в мир, который требуется не любить? И разве привнесение добра в мир - это не служение миру? Франк предлагает рассматривать «мирскую жизнь» как «орудие Бога». Орудие для чего? Для реализации «абсолютной правды»? А в чем она заключаются? Может быть в том, что Бог существует? Но именно зло, царящее в мире, о чем свидетельствует сам Франк, вызывает сомнение в существовании Всеблагого Творца. Кстати, Франк далее приводит слова из Библии, где Христос учит:
«Тот, кто говорит, что любит Бога, но не любит брата своего, лжет, ибо как может он любить Бога, которого не видит, когда не любит брата, которого видит?»
Вот и я спрашиваю, как можно любить Бога, которого человек не видит, который для него умозрительный призрак, мыслимый по образу и подобию человека, и не любить всего того, в чем проявляется сила и благо творчества Бога. Ведь именно по наличию красоты в природе и разума в проявлениях жизни, мы судим об истинности Бога.
Пожалуй, это тот самый момент, когда мы отчетливо видим основное противоречие в концепции Франка о смысле жизни, где он абсолютизирует Бога, и понимаем, что наша философия творчества и красоты способна устранить эти противоречия, утверждая, что сущность жизни, Бога и смыла бытия состоит в творчестве.
22.
Однако Франк не был бы Франком, если бы он не попытался скрыть буруны недоразумений в своих представлениях в новой волне рассуждений:
«Человек по своей природе принадлежит к двум мирам – говорит Франк, - к Богу и к миру. Он не может служить этим двум силам сразу и должен иметь только одного господина – Бога. Кто может отречься всецело от мира и идти прямо к Богу – тот поступает праведно. Так идут к Богу отшельники и святые. Но кому это не дано, у того другое предназначение: он вынужден идти к Богу и осуществлять смысл своей жизни сразу двумя путями; пытаться по мере сил неуклонно идти прямо к Богу и взращивать в себе Его силу, и вместе с тем идти к Нему через совершенствование мирских сил в себе и вокруг себя, через приспособление их всех к служению Богу. Таков путь мирянина. И на этом пути необходимо и правомерно возникает та двойственность, в силу которой отречение от мира должно сочетаться с любовным соучастием в нем, с усилием его же средствами содействовать его приближению к вечной правде».
Видите, «отречение от мира» Франк предлагает «сочетать с любовным соучастием в нем». Такое соучастие я бы назвал «творческое сотрудничество», или сотворчество с Богом. Это и есть подлинное творчество. Поэтому, нисколько не преумаляя подвиг Серафима Саровского в его молении на камне, я утверждаю, что с точки зрения нашей креативной философии в труде сантехника, врача, учителя, ученого и даже добросовестного дворника ничуть не меньше смысла, чем в подвижничестве отшельников и святых. Ведь если у вас заболел зуб, то вам вряд ли поможет столпник, осмысливающий свою жизнь на башне. Притом, мало ли какие смыслы своей жизни придумает человек в отрыве от реальности бытия, есть еще и объективные представления о смысле его жизни. И если его деятельность приносит людям реальную пользу, в этом ничуть не меньше добра и Божьего промысла, чем, если бы он испытывал благодать и питался снытью.
Кстати, давайте-ка припомним слова самого же Франка:
«Человек призван сообща преобразить мир и спасти его, устроить его так, чтобы высшая его цель была действительно осуществлена в нем… Словом, «что делать» значит здесь: «как переделать мир, чтобы осуществить в нем абсолютную правду и абсолютный смысл?»
По-моему, научно-технический прогресс как раз и создает комфортные условия для того, чтобы человек мог «осуществить абсолютную правду и абсолютный смысл». И если убрать здесь слово «абсолютный», которое не имеет смысла, то правда состоит в том, что смысл жизни вообще и человека в частности состоит в созидательном творчестве. Когда же мы признаем, что человек создан по образу и подобию Бога Творца, то очевидно, высшей целью его творчества является восхождение к богоподобию. И путь этот ему указывает Христос, поправший своим творческим подвигом смерть, и воскресший в истине.
23.
Думаю, вы согласитесь с тем, что наше исследование учения Франка позволяет выявить и устранить в его суждениях некоторые сомнения, противоречия и заблуждения. В результате же такого вмешательства становится очевидным, что в основе различий между его разумением смысла жизни и решением этого вопроса в свете нашей креативной философии лежат разные представления о Боге. Мысля Бога в традиционном образе надмирного абсолюта, Франк вынужден отрицать творческую сущность природы, а значит, и ту первородную энергию, которая организует материю и жизнь. Поэтому доктрина смысла жизни в учении Франка, обусловленная религиозным верованием, выглядит как частный случай креативной философии. Однако я склонен рассматривать изыскания Франка как важную часть нашей теории. Дело в том, что религиозное верование, будучи естественным для разума человека, само по себе обладает творческой силой и способно благотворно влиять на творчество восприятия индивида, обожествляя объекты интенции, а также на творчество созидания субъектом, направляя его деятельность на достижение идеалов гуманизма и прогресса.
Более того, если мы отвлечемся от призывов Франка жить в Боге в ущерб "эмпирической жизни" и не любить земное, но вспомним, что Бог – есть любовь, на чем настаивает христианское верование, то у нас получается, что Франк предлагает видеть смысл жизни в любви. А ведь любовь предполагает творчество. Она немыслима без творчества. Любовь сама является высшей формой творчества. И тут у нас есть все основания согласиться с Франком.
И вообще, я благодарен Франку уже за то, что его сочинение позволило мне более обстоятельно доказать идею смысла жизни в рамках креативной философии. Так что, претензии иных любителей мудрости по поводу легковесности и несолидности труда с обоснованиями на двух - трех страницах, можно считать ничтожными. Однако теперь я предвижу другие упреки, вызванные слишком большим количеством букаф.
И я уж не знаю, есть ли смысл публиковать это сочинение в его настоящем виде. То есть опять приходится решать: «Быть или не быть?» Впрочем наверное это неизбежно, когда имеешь дело с Шекспиром.
