Но он тут же себе возражает:
«Но не есть ли это, напротив, особое и особенное бессмысленное издевательство мировой судьбы над человеком – даровать ему духовный взор, чтобы он видел свое бессилие перед слепыми силами и безысходно мучился им?»
Впрочем, на этот тезис мышление Франка тотчас находит антитезис:
«Мир так устроен, что, будучи слепым и бессмысленным в своем течении, он, в лице человеческого разума пронизан лучом света, озарен знанием самого себя. Этот свет знания – есть нечто абсолютно инородное этой тьме и вообще всем силам и реальностям эмпирического мира. Знание не есть ни физическое столкновение реальностей, ни какое-либо их взаимодействие, это есть совершенно своеобразное начало, в силу которого бытие раскрывается или озаряется, сознает и познает себя... Отдавая себе отчет в факте знания и в его природе, мы впервые открываем, наряду с эмпирическим предметным миром, наличие иного, абсолютного бытия и нашу непосредственную, исконную принадлежность к нему».
По поводу феномена знаний и представлений, особенно тех, которые не выводимы из практической жизни, Франк рассуждает довольно долго. И он приходит к выводу о существовании некоего надмирного начала, которое находится и в самом человеке. Оно-то, по мнению Франка, и понуждает человека искать истину и Бога.
Надо сказать, это очень старый ход философских рассуждений, который был известен еще древним грекам. Например, знания из геометрии служили им доказательством того, что Бог является великим геометром и мыслителем, а в наличии представлений человека об идеалах, высшем благе и красоте, греки видели доказательство божественного начала души. Разумеется, Франк освещает эту тему с более высоким мастерством. И я не берусь с ним спорить. Быть может, его рассуждения достаточны для доказательства Бога. Но весь вопрос – какого Бога?
Дело в том, что существует два рода знаний. Одни знания являются произведением нашего разума. Мы, например, знаем, что это красиво, это вкусно, это приятно пахнет, это мы любим. Такие интуитивные знания мы можем даже не осознавать и воспринимать на уровне чувств и образов. То есть, наш разум имеет творческую сущность, такую же, как фундаментальная энергия, которая создает все сущее и участвует во всех физических процессах. На этом основании ее следует считать разумной. Но мы не вправе считать ее мыслящей, так как она подчиняется не законам логики, подобно мышлению, а творит сущности согласно креативным принципам логоса. Эта энергия, которая, по сути, является вездесущим духом, отвечает всем представлениям о Боге Творце, по образу и подобию которого создан наш разум. Поэтому для нашего разума естественно творить, воображать, представлять образ Творца. Правда, этот образ во многом будет зависеть от того, насколько наш разум гармоничен природе. А это в свою очередь зависит от того, насколько наше мышление гармонично нашему разуму. Но в любом случае, естественным светом разума следовало бы считать его знания и решения без влияния мышления, что и подсказывало бы сущность бога. Однако настоящими знаниями у философов принято считать те, что получены с помощью логики или в виде информации извне.
Напомню вам, что мышление является дополнением разума, и без разума оно – ничто. При этом оно тяготеет к отрицанию разума. Ведь известно, что ничто ничтожит. Соответственно, некоторые выводные знания способны негативно воздействовать на решения нашего разум, изменять структуру его логоса и даже влиять на его творчество восприятия. Одно сознание смертности человека, как вы знаете, способно отравлять человеку жизнь.
Поэтому когда Франк говорит: «В факте знания мы открываем наличие иного, абсолютного бытия», он, похоже, имеет в виду бытие мышления, которое паразитично по своей природе. И нам известно, что мышление очень часто обманывало философов. Например, когда те занимались поиском бога, оно подсказывало им довольно сомнительных богов. Лейбниц, например, представлял бога в виде какой-то монады, а Гегель считал бога сторонником войны. И вообще, знания далеко не всегда являются источником света. Часто они похожи на пламя губительного огня. Так что, говоря о свете разума и свете знания, Франк рискует смешать два света таких же разных, как живой свет Солнца и отраженный свет Луны.
Впрочем, в нашей креативной философии процесс познания вполне доказывает творческую сущность разума. И даже искомый смысл жизни вполне можно определить через восхождение к истине. Ведь творчество немыслимо без познания, а познание – без творческих дерзаний. Подлинные, истинные знания содержат в себе потенциал развития и воплощения. Ложные знания неизбежно приводят к разрушительным процессам. Важно отличать одно от другого. Но иногда ложные знания служат обретению и проявлению истинных знаний. В этом обнаруживается диалектическая сущность мышления.
14.
Итак, найдя в факте знания отражение «сверхэмпирического» бытия и «бытии божественного», наш Шекспир тотчас находит, что этого недостаточно.
«Но, конечно, и этого нам мало. То, что нам нужно для обретения подлинно существенного смысла жизни, есть, во-первых, бытие Бога как абсолютной основы для силы добра, разума и вечности, как ручательства их торжества над силами зла, и, во-вторых, возможность для меня лично приобщиться к Богу и заполнить свою жизнь им. Но именно эти два желания как будто абсолютно неосуществимы, ибо содержат в себе противоречие.
Как и следовало ожидать, свет знаний, высеченный из огнива мышления, тотчас предъявляет Богу невыполнимые требования. Тут и «абсолютные», непременно «абсолютные», «силы добра и вечности», и «торжество над силами зла», да еще «возможность заполнить свою жизнь Богом». Мол, только в таком случае человек готов без лишних хлопот осуществить смысл своей жизни. Интересно, в чем же он тогда будет состоять?
И с тем волна разочарований легко и плавно вновь относит нас в стихию рассуждений Франка.
Он начинает с того, что настоящее добро, выразителем чего обладает Бог должно обладать «полнотой всемогущества».
«Бессильный бог не есть Бог», - утверждает Франк.
Однако, по наблюдениям нашего философа, лучи света и добра слишком слабо «пробиваются сквозь толщу тьмы и зла», и «правда бессильна перед враждебными силами». Поэтому мировая жизнь остается бессмысленной.
«Тем более остается бессмысленной наша собственная жизнь, - продолжает Франк. - Каждый из нас пленен мирскими силами зла и слепоты, вихри их захватывают нас извне и мутят нас извнутри. В нас нет той светлой ясности, той полноты бытия, которые нам нужны для смысла нашей жизни. И лишь смутно и с величайшим трудом мы догадываемся о прикосновенности нас к иному началу – к Правде; и эта Правда живет в нас слабой, бессильной искоркой».
При этом он сомневается и в самой правде:
«Если само бытие Правды мы могли признать, несмотря на бессмысленность всей эмпирической жизни, – именно как особое начало, сверхмирное и сверхэмпирическое, – то ее могущество или ее всеединство – вне нас и в нас – мы как будто явно не имеем права признать, ибо оно противоречит бесспорному факту бессмысленности жизни… Никакими логическими ухищрениями, никакими тончайшими рассуждениями нельзя распутать это противоречие, честно и до конца убедительно его преодолеть ».
Еще бы. Ведь правда – одно из самых сомнительных и спорных понятий. Правда – дитя сознания. Поэтому у паучка своя правда, а у бабочки – своя. У человека правда носит еще и оценочный характер. Возьмем факт: «человек вошел в магазин». Но один свидетель скажет: «человек приперся в магазин», а другой заявит: «человек посетил магазин». В отличии от факта, правда допускает интерпретации, а значит, и извращение смыслов. Вот и сам Франк говорит: «правда бессильна перед враждебными силами». Но, может, потому и бессильна, что имеет «враждебные силы» в самой себе?
Действительно, если правда бессильна перед ложью, то ее нет смысла искать и знать, поскольку даже истинная правда не может быть однозначной и безотносительной, но зато может быть опровергнута и признана неправдой. Это еще раз доказывает, что в рамках диалектического мышления с его законом «отрицания отрицания» поиск смыла жизни – сомнительное дело.
Чтобы обосновать какую либо правду, необходимо привести нужные доказательства, которые в свою очередь потребуют обоснованности. То есть «полнота» правды вряд ли возможна в виду диалектичности мышления. Вот и получается, что поиск правды - это творческий процесс мышления, который бесконечен, а прекращение этого процесса равнозначен лжи.
Однако не будем забывать, что мышление не существует без разума. И когда Франк говорит: «В нас нет той светлой ясности, той полноты бытия, которые нам нужны для смысла нашей жизни», ему можно возразить: «Сколько нам нужно ясности и полноты, чтобы понять, постичь, принять, что смысл жизни в творчестве?»
Впрочем, тезис нашего Шекспира получает неожиданное продолжение:
«И все же наше сердце это противоречие преодолевает. В высшем акте «сердечного знания» мы ясно усматриваем самоочевидную наличность условий смысла жизни».
Под «сердечным знанием», очевидно, имеется в виду интуитивные решения в логосе разума. Но это уже другая правда, которая не является продуктом диалектической логики. И сам Франк говорит о такой правде следующее:
«Когда мы вдумываемся или, вернее, разумно вживаемся и вчувствуемся в то высшее начало, которое явно предстоит нам как сущая Правда, то мы с совершенной очевидностью убеждаемся, что Правда и подлинное Бытие есть одно и то же».
Тут Франк под правдой явно подразумевает истину, которая, как мы уже знаем, имеет ту же творческую сущность, что и разум. Напомню, в отличие от диалектики, где главный закон «отрицание отрицания», истина, как и бытие, нуждается в постоянном становлении, преемственности по формуле: «подтверждение подтверждения». То, что Франк правдой называет истину, видно из следующего его тезиса:
«Что бы ни говорил нам наш обыденный опыт, в глубине нашего существа живет высший критерий истины, который ясно усматривает, что вне Бога нет ничего и что только в Нем мы «живем, движемся и есмы».
[justify] Так что, вполне очевидно, что Франк здорово путается в понятиях и представлениях. Но, как я уже говорил, наша «креативная философия» всегда готова прийти на помощь автору. И потому я предлагаю заменить в приведенном тезисе слово «Бог»
