Славка, Колька, Сашка и самолёт.

почесать.
Ну, и у народа и мысль созрела, что это раненный на ведьмаковской пасеке мишка мстит так людям. Выпили мужики и гуртом, человек тридцать повалили к деду Епифану. Я тогда мелкий был, но тоже увязался. Интересно же! Зашли во двор, кто на улице остался. Мы с пацанами забрались на забор, глядим, что дальше будет. Выходит Ведьмак. В рубахе навыпуск.
-- Чего надоть?
          Мужики горланят, перебивают друг друга, руками машут, угрожают. Понятное дело, пьяные.
          Ведьмак посмотрел на них недобро так. Все враз заткнулись.
          У него над входом в дом была подкова конская прибита. На удачу. Он так её легко потянул на себя, как будто она не прибита была вовсе, а приклеенная. Оторвал её. Гвозди аккуратно вынул, в карман к себе положил. Потом, не сильно напрягаясь, разогнул её. Бросил под ноги пришедшим.
-- Как сумеете снова согнуть – так и приходите снова. А от меня раненный зверь не уходит. Я над зверьём не измываюсь. Либо не подходит совсем или не уходит. Не мой медведь. А вы, мужики, ступайте по-добру по-здорову, а то места будет мало. Вы же потом лечиться пойдёте, да, власти жаловаться. Так, что не надо. Если нет среди вас охотников, способных с медведем справится, так я сам с этим мишкой разберусь. Только не надо всем кагалом ко мне бродить. Пришёл бы один-два, да, по-человечески попросил бы о помощи. Я помогу. А вот так… не надо. Меня горлом не возьмёте. Самим потом больно будет. А мне вас припарками лечить.
          И мужики молча. Ни одного звука, развернулись, и вышли. Мы остались сидеть на заборе.
          Так ведьмак подобрал это разогнутую подкову. О перила на крыльце снова её согнул её. Подправил на камушке, чтобы ровная была. Сходил в дом за топором и обушком снова повесил на место. Гвозди из кармана старые вынул, тоже поправил на камне том и на место приладил подкову.
          А потом ушёл в тайгу. И через неделю на центральную площадь приволок медвежью лапу. Я медведей видел. Но такой лапы – никогда!
Огромнейшая лапища. Раза в два больше привычной. Страшная. Когти больше чем мой средний палец раза в два раза и толстые. Как большой палец на ноге. А он в одиночку его взял! После этого случая Ведьмака все стали ещё больше бояться и по мелочи старались не беспокоить. А он и не лез ни к кому.
Власти его тоже стороной обходили. Он сам по себе строил часовню. Потом уже и мужики к нему приходили. Сами. Спрашивали, что делать. Он говорил. А потом всё молча. Откуда-то привезли попа. Он освятил.
Дед Епифан добыл где-то рынду с корабля, повесил на звонницу. Нам интересно было позвонить. Он не пускал. Только в Пасху, пускал, чтобы звонили, все кто хочет. Но лишь бы без баловства. А когда лесные пожары были, то колоколенку использовали как наблюдательный пункт и звонили, когда пожар близко подходил.
-- Сколько же ему лет?
Отец Славы молча слушал.
-- Говорю же – не знаю. Может восемьдесят. Может и все сто. Никто не ведает. Всех пережил. Когда у бабки Авдотьи он жил, то всё про лётчика выспрашивал.
Часто его на кладбище видели у могилы пилота. Он её обихаживал. Своих родственников у него нет. Вот и взял шефство над ней. Снимет шляпу свою. Стоит, крестится, что-то говорит вполголоса. Голос-то у него, что труба иерихонская. За версту слышно. А тут вроде, как и шёпотом.
Слышно, что что-то говорит, а про что и что именно – не разобрать. То ли молится, то ли с душой покойного говорит. Не знали мы. И близко не подходили. И вопросов не задавали. Он вроде как и среди людей жил, а в тоже время и в стороне. Мы его не трогали, он  нас не беспокоил.
Ладно. Хватит отдыхать. До темноты надо успеть с крышей закончить.
-- Славка! Марш к матери помогать! Умойся и помоги женщинам баню растопить как надо! Если надо, то и воды натаскай. И ещё! Накопать червей на завтрашнею рыбалку! Побольше! Задание понятно?
-- Так точно, товарищ майор! – Славка, памятуя, что отец не велел прикладывать руку к голове без головного убора, вытянулся по стойке «смирно».
-- Молодец! Выполнять!
          Славка пошёл к маме. Ему не терпелось ещё раз посмотреть на карту, изучить её внимательно.
          Он никому не сказал о своей находке. Славкина падь – это знак! Это его золото! Славкино золото! Славкино сокровище! Славкин самолёт!
          Самолёт полный золота! Даже сокровища капитана Флинта меркли по сравнению с самолётом доверху забитым золотыми слитками!
          У Флинта, его сокровища – это жалкая горсть старых, истёртых монет! А здесь САМОЛЁТ!!!
          Самое главное, чтобы родители не нашли заветную коробочку, тогда всё пропало! Всё пойдёт прахом!
          Славка не мог дождаться, когда они поедут домой. Хотелось, чтобы время побыстрее прошло. Только когда он копал червей, специально отошёл подальше, ему удалось мельком ещё раз осмотреть её. Старался запомнить ориентиры, которые были здесь на местности. Но кроме реки, деревни, ему не были известны другие.
          Эх! Поскорее бы домой!
          Но вечером была баня. Сначала пошли мужчины со Славкой. От души хлестались свежими берёзовыми вениками. Потом ужин. Славка пораньше пошёл спать. В деревне не было электричества, а генератор, который привёз дядя Паша давал только электричество для того места, где сидели взрослые.
Не удалось ещё раз посмотреть на найденную карту с сокровищами.
          Утром его потащили на рыбалку. Солнце ещё не встало, туман был над прудом. Рыба как будто озверела. Клевала почти на пустой крючок. Славка быстро проснулся и с азартом удил рыбу. Меньше чем за час полное ведро было наловлено. Все караси как будто из инкубатора одного размера. С ладонь взрослого мужчины.
Азарт охватил Славку. Ещё! Ещё! Поплавок резко уходит под воду, удилище выгибается. Небольшой рывок делает Славка чуть вправо – подсекает, потом без рывков, быстро, равномерно вытягивает карася на сушу. Отводит удочку на берег и снимает рыбу, кидает в ведро, насаживает червяка, плюёт на него, по старой рыбацкой традиции, и забрасывает крючок в воду. Не проходит и трёх минут, как всё повторяется снова.
          Славка даже поначалу не услышал, как дядя Паша сказал:
-- Вячеслав, ещё два карася и заканчиваем! Эй! Ты меня слышишь?
-- А! Что?!
          Славка смотрит непонимающе на отца и дядю Пашу.
-- Клюет же! Зачем уходить?
-- Ведьмак, что сказал?
-- А что он сказал?
-- Одно ведро. И хватит! Так мы и наловили ведро.
-- А почему он такой жадный? Это же не его пруд, а общественный!
-- Он здесь живёт. Ему тоже надо кушать и на зиму рыбу заготавливать. Засаливать как селёдку в кадке, сушить. И потом чтобы рыба осталась в пруду, разводилась. А так мы всю рыбу выловим, и кушать Ведьмаку будет нечего. Он и за домом моим смотрит. И ещё. – дядя Паша перешёл на шёпот. – Можешь смеяться, но я его как-то побаиваюсь с детства. Может и смешно звучит со стороны, Но он нисколько не изменился, сколько его помню. А люди стареют. Мне уже скоро сорок лет, а ему хоть бы хны. Как замороженный или заговорённый. И то, что про него болтали всякое, типа, может и порчу навести, отчасти, я верю. Поэтому, давай, Вячеслав, сматываем удочки. В следующий раз поедем – наловим. Обещаю.
          Женщины приготовили жареных карасей на сковороде прямо на костре. Ох, как вкусно-то! С дымком!
Славка уплетал за обе щеки, только косточки успевал выплёвывать. Из-за рыбалки он почти забыл про карту. Коробочку он носил в кармане брюк, периодически поглаживая ткань, проверяя, на месте ли карта сокровищ. Его сокровищ! Славкиных сокровищ! Славкина падь – Славкины сокровища! В Славкиной пади скрываются Славкины сокровища! Ах! Как звучит-то!
Когда обедали, подошёл Ведьмак.
Его не сразу заметили, не сразу увидели. Он просто как будто вырос из-под земли за калиткой. Стоял и смотрел. И как будто долго уже там стоял.
-- О! Дед Епифан! Проходите! – дядя Паша пошёл на встречу Ведьмаку. – Кушать будете?
-- Благодарствую. Скоромное сегодня не кушаю. – басовито ответил дед.
          На левом плече он нёс два мешка, придерживая их за горловины одной рукой. Легко опустил на землю.
-- Это воск. – он легко, как будто мешок был набит ватой, передвинул его вперёд. – В приходе скажи, что если не пуд, пусть не серчают, я без весов накладывал. А это. – он пододвинул второй мешок. Гостинцев вам таёжных. Там брусника с мёдом, как обещал. Я на две семьи положил. Карасики сушённые. Да, медвежатины вяленой. Мёда, немного. Он в туесах берестяных. Не разольётся. Немного. Так, чтобы разговеться вам. А это! – он достал из кармана бутылку, заткнутую старой газетой, и обёрнутой в чёрную тряпку. – Для дочки. Настойка прополиса. Пусть полощет, а хозяйка пусть ей горлышко смазывает. Первое дело, когда горло болит. Поможет. Не сомневайтесь. Я туда ещё немного золотого корня добавил. Для верности.
          Все стояли и слушали. Молча.
-- Спасибо, дед Епифан! Неудобно. Так много. Может, вы деньги возьмёте?
-- Пустое. Зачем мне деньги в тайге. Ты и так помогаешь, то сапогами, то провиантом. Не надо.
          Потом он долгим, тяжёлым взглядом посмотрел на Славку:
-- Малец! Ты точно в доме ничего не взял?
          У Славки язык присох к нёбу от страха. Он пытался выдавить из себя звук, но челюсти свело от волнения судорогой. Заикание не дало ему ничего сказать, только невнятное мычание вырывалось из него.
          Славка просто отрицательно замотал головой. Казалось, что очки слетят с носа.
-- Смотри! – он приподнял посох. – Часто мёртвые приходят к тем, кто что-то у них берёт без спроса. Так брал или нет?
          Славка снова замычал и замотал головой.
-- Хватит мальчишку пугать!
          Славкин отец встал перед сыном.
-- Он сказал, что ничего не брал. Значит, не брал!
-- Ну, не брал, так не брал! До свиданья!
          Дед Епифан развернулся и пошёл по дороге.
          Всё стояли и молча, смотрели ему вслед.
          Впервые в жизни Славка порадовался, что заикается. Этому страшному дядьке было бы сложно соврать. И спасибо папе, что он встал, закрыл собой.
          Стали собираться в дорогу. Дядя Паша с трудом забросил мешок с воском в машину.
-- Уф! Тут не пуд будет, а все двадцать килограммов! А Ведьмак как будто пакет с хлебом из магазина нёс. Ну, и силища у него!
-- Д-д-д-дядя Паша! – обратился Слава. – А как он так тихо подошёл. Никто же не слышал и не видел.
-- Он в тайге, посчитай, всю жизнь провёл. Лес тишину любит. А он и охотился там. Зверя, птицу не спугнёт. Тем более ни разу не слышал, чтобы он с ружьём по тайге ходил. Странный и страшный человек. Будешь идти по лесу и не увидишь его и не услышишь. Мимо пройдёшь, как возле дерева.
          Взрослые укладывали вещи в машины.
          После обеда поехали домой. Выходные заканчиваются. С утра