Другие агрегаты, возвышавшиеся иногда куда выше его роста, напоминали формой бочки – только лежащие горизонтально, чудовищно вытянутые, и сделанные из металла, покрашенного тоже в белый цвет. К стенам от них тянулись толстые чёрные змеи – кабели, как сказал некто в глубине его сознания, именующий для него всё окружающее. А на передних панелях бочек виднелись какие-то рычаги и чёрные прямоугольники. Позже Мартен понял, додумался, что это – выключенные мониторы, и панели управления этими самыми цилиндрами-бочками.
А вот монитор и панель при его чане работали: Мартен видел теперь, что странные сполохи бегут по прямоугольнику, установленному несколько сбоку, у большой плоской консоли его чана, и он видит эти сполохи, потому что они отражаются в полированном боку ёмкости, стоящей рядом с его баком.
Вывод сделать было нетрудно: раз его «чинят», то механизмы и приборы его бака и работают. И здесь действительно ремонтируют тела. Тех существ, которые, как и он, вынуждены сражаться с чёртовыми людьми. Потому что ну вот не попадалось (Или не давали!) Мартену других противников! И если сейчас здесь никого нет, это может говорить как о том, что больше одной схватки одновременно здесь не проводят, и Арена – лишь одна, так и о том, что в других схватках победил человек. Которого при необходимости ремонтируют в другом месте. Например, в больнице. Или госпитале.
Руку приладили и пришили гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Он просто не успел, не смог рассмотреть и запомнить все детали. Манипуляторы вынули его из жидкости не особенно бережно: просто опустили его на пол так, чтоб ноги встали на чёрную упругую поверхность. Из люка в дальнем конце зала появился Страж-Загонщик. Мартен не стал ждать, когда поле погонит его по коридору через открывшийся в противоположном конце ремонтного блока огромный прямоугольный люк – потопал туда и вниз, по лестницам, сам. Руку бережно придерживал здоровой: она всё ещё казалась словно не своей: он не чувствовал ни боли, ни самой руки. Правда, идти это ему не мешало.
Вот он и шёл по коридору, слушая тихое жужжание, которое всегда исходило из брюха Стража, и мерное шлёпанье обрезиненных гусениц за спиной. Вдоль стен коридора имелось несколько выходов, но их, когда пробовал двинуться туда, как оказалось, тоже перекрывали невидимые и бьющие током поля – такие же, как и у Загонщика. Собственно, ошибиться с выбором пути оказалось невозможно: только проход на лестницу и оказался открыт. Правда, спуститься пришлось не на два, как обычно, а на три этажа.
А спустившись, он без проблем обнаружил на «своём» уровне и свою камеру: её дверь как всегда была «гостеприимно» распахнута.
Доктор Сэвидж сам процесс «рекреации» не особенно любил.
Но понимал, что он действительно необходим молодому и здоровому мужчине.
После того, как законодательно запретили «естественный» секс, немногих оставшихся в живых «натуральных» женщин разместив в специальных резервациях-музеях, понять, что это было такое, уже невозможно. А суррогатные партнёрши, изготовляемые из твоего же генетического материала, (Чтобы, якобы, не дай Бог, не случилось какой аллергии, или несовместимости, или не раздражал неприятный чужой запах!) могли делать только то, что закладывал в их примитивные мозги из базовой флэшки стандартный процессор автоклава: простейшие рефлексы, речь, и поведение на уровне: «Чего желает Господин?»
Поэтому когда всё закончилось, он молча прошёл в ванну, чтоб вымыться, просто оставив слегка (Собственно, как обычно!) растерявшуюся игрушку на постели.
Естественно, и выслушал, вернувшись:
– Господин?! Что случилось?! Я в чём-то провинилась перед вами, что вы покинули меня? Простите, пожалуйста простите! Я больше никогда так…
Он прервал её жестом:
– Помолчи, дорогая. Ты ни в чём не провинилась. Просто я ходил мыться.
– Но почему вы не позвали меня, господин? Я бы помогла вам! Потёрла бы спинку, сделала расслабляющий массаж, растёрла полотенцем ваше тело…
– Хватит, – Сэвидж поморщился, подумав, что чёртовы механические куклы услужливы буквально до назойливости. Хотя это – не их вина. А тех программистов, что учитывали так раздражающие нормальных среднестатистических мужчин-потребителей ошибки и капризы «настоящих» женщин. И уж всё сделали, чтоб в разработанном ими «продукте» таковых не повторялось, – Просто лежи и молчи. Я скажу, если мне что-то будет нужно.
Женщина затихла, и лежала теперь действительно молча. Только помаргивала на него огромными выразительными – словно у газели какой! – глазищами из-под длиннющих и пушистых ресниц – он всегда заказывал именно такие. А вот цвет глаз сегодня сделал густо-синим. Под настроение. Вот в этих-то глазах ему и виделся – словно бы упрёк.
Проклятье!
Выходит, правильно сделали те, кто запретили существование «естественных» женщин во времена Большой Революции. Потому что – раздражает!
Даже если молчит, и только хлопает наполненными слезами «очами», жалобно подёргивая шмыгающим носиком, словно без повода побитая собака – чувствуешь себя виноватым в чём-то. А, вроде, ни в чём он не виноват. Он же не привязывает девушку к встроенным в двуспальную кровать кольцам, и не хлещет плетью-семихвосткой, что на всякий случай всегда имеется в шкафу каждого мужчины-контрактника из персонала и экипажа, чтоб «снять нервное напряжение», или возбудиться. Да даже не избивает ногами, как делает, как он слышал из случайного разговора в столовой, мастер-пилот Дон Бреннон. Или не таскает за волосы, лупя коленом в лицо – как профессор Фэссель.
Сэвидж наконец присел на край кровати, осознав, что мечется по каюте, словно загнанный зверь, заставляя молча лежащую напуганную женщину поворачивать голову туда-сюда, и явно обеспокоив наблюдающих за ними дежурных офицеров СВБ.
Нужно успокоиться.
Да и с чего он так завёлся?!
Вроде, всё как всегда.
Не получилось вывести и отобрать удачные экземпляры для интересных поединков? Не отсняли ничего для продажи? Не беда. Так они и работают – пробуя и перебирая разные варианты.
Завтра они с доктором Хиггинсом будут испытывать другие экземпляры. Для этого и существуют группы разработчиков – целых тридцать две Лаборатории! Может, конечно, их работа и не так ответственна, как у Сэвиджа – они лишь проектируют, строят, и вносят коррективы в тела монстров, создаваемых здесь, на Станции телекорпорации. А вот Сэвиджу и Хиггинсу повезло меньше – после года самостоятельных, и весьма успешных, разработок, когда они (На свою же голову!) показали себя весьма сведущими и талантливыми конструкторами, им и поручили контроль за «качеством» созданных уже всеми группами образцов.
Чтоб, стало быть, определить оптимальные требующиеся коррективы. Исправления. В теле и поведении этих образцов.
С точки зрения экспертов они с Хиггинсом несомненно: сейчас – наиболее компетентны. Поскольку за плечами Сэвиджа – девять «удачных», то есть, «зрелищно работающих» экземпляров, а Хиггинса – одиннадцать. Поэтому лаборатории, где они создавали свои экземпляры, пока были руководителями, пришлось передать ретивой и амбициозной молодёжи, а самим перебраться в центральную Диспетчерскую. При Арене.
И если в зарплате они сильно выиграли, то с точки зрения моральных терзаний…
Блинн.
Нет, довольно «терзаний». Нужно отвлечься. Переключиться. Обойдёт-ка он вокруг постели. Тем более, что тут есть на что посмотреть… Хм. Н-да. Черти их задери! Прекрасное всё-таки у его «заказа» тело! «Элитное»! Грех не использовать – тем более, что всё для этого у доктора уже готово! Ну так – «здоровый» же и «половозрелый»!
Сэвидж залез снова на постель, растянулся на спине. Буркнул:
– Дорогая. Не могла бы ты…
Дорогая догадалась с первого же намёка: программа, будь она неладна!:
– О-о! Господин хочет орально?
Сэвидж только устало кивнул.
Чувствовал он себя почему-то последней свиньёй.
Хотя, вроде, и не было для этого причин: он своих временных партнёрш, хотя они формально и не считались не то что – людьми, а даже и живыми существами! – никогда не то что, не убивал – хотя позволялось и такое! – а даже не мучил. И не унижал.
Ну, во-всяком случае, хотя бы старался.
После «завершения программы релаксации» Сэвидж поторопился нажать кнопку деактиватора. Лежащая рядом с ним на постели девушка словно растеклась бесформенной и безмышцевой куклой по матрацу. Не прошло и тридцати секунд, как в дверь аккуратно постучали. Сэвидж нажал кнопку замка, дублирующую основную – в изголовье кровати.
Въехавший Доставщик, разумеется, ничего как обычно не сказал: это совесть доктора говорила о том, что будь механизм оснащён системой речи, уж мог бы высказать ему за бессовестное и циничное «использование», а затем и «убийство» выполнившей положенную работу куклы – по сути, такого же, как сам Доставшик, робота. Пусть и – био.
Вытянутыми вперёд манипуляторами робот забрал лишённое псевдожизни тело, и снова погрузил в принесённую с собой капсулу. После чего с закрытой капсулой в клешнях выехал, третьим манипулятором аккуратно прикрыв дверь. Сэвидж поторопился снова активировать замок: мало ли.
[left]Лежать на спине было удобно и мягко. Хотя даже сеанс «оздоровительного»