дремлющим старичком. Тот чем-то напомнил давешнего Адхам-ака. Вот, кстати: нужно бы найти, где тот живёт, да поговорить по душам и с ним… Хотя бы – похвастаться тем, что они здесь – задержались! На целых три дня!
До своего квартала Кот доехал за тридцать минут. Благо, пересадок делать не нужно было. Заодно радовался, что взрослой молодёжи, то есть – студентов, почти нет: каникулы. А то фиг бы всю дорогу сидел: молодёжь сейчас в их городе пошла такая, что ни за что не уступит места. Утратили традиции. И игнорируют воспитание, которое им пыталось вдолбить старшее поколение. И если кто-нибудь встанет, и предложит: «Садитесь пожалуйста!» – так это наверняка кто-нибудь из областных. Из понаехавших. «Харыпов», как их презрительно называют «цивилизованные» городские. Вся цивилизованность и «крутизна» которых базируется, как и у российских мажоров, на тёплом местечке у кормушки, которое умудрился захватить их папочка…
Выбравшись из огромного кондиционированного транспортного средства, невольно передёрнул плечами: ну ладно, когда привыкнешь, и живёшь и работаешь при плюс сорока. А вот когда побудешь в прохладе, или хотя бы при плюс тридцати – контраст дикий! Будто накрывает жарким, и ощутимым, словно мягкое облако, одеялом! И сразу начинает казаться, что сейчас подошвы вплавятся в размякший асфальт! И закипающий мозг потечёт из ушей…
Дошёл до дома сеструхи за пять минут. Открыл своим ключом. Рая в это время ещё на работе, а её гражданский муж вернётся вообще в восьмом часу. Поэтому Кот достал из кармана телефон, принёс зарядку из своей комнаты, и поставил мобилу заряжаться прямо в коридоре: ещё не хватало забыть её, уходя! Как уже случалось. Под этим-то делом…
Он прошёл к себе.
Ну что можно сказать, оглядывая своё «логово» после трёх дней отсутствия…
Жуть.
Это если не расписывать подробно и с матом. А если подробно и без оного – так убожество – оно убожество и есть. Ни дать ни взять – каморка. Прямо как у папы Карло. Полотняный коврик сорокалетнего возраста у той штуки, что заменяет ему кровать. Расшатанный стул. Вот в том шкафу, вернее – комоде, обшарпанном и старом – его вещи.
Ну как – вещи. Такие же обшарпанные и старые. Двадцатилетней давности. Давно вышедшие из моды, и сильно заношенные и застиранные до неопределённого, тускло-серого, цвета… Это он только теперь понимает, что носить такое – стыдно. А вот когда ходил по кварталу, или с «корешами» общался, в них, в этих самых шмотках, – ничего. Считал, что приемлемо. Тем более, что в их компании никто лучше и не одет, и он абсолютно не выделяется своим прикидом…
А сейчас, выдвигая ящики, убедился лишний раз, что ему и рубашку-то поменять… Не на что! Остальные – ещё хуже! Ну и ладно, раз так. Зато можно взять ещё одну запасную майку. А вернее – одеть её прямо сейчас. А то, что нет другой рубашки, даже хорошо: не придётся перекладывать из двух нагрудных карманов всё то добро, что там хранится. Включая неизменную ксерокопию паспорта (Он – учёный!). И удостоверение с последней работы.
Погрузив в новый пакет эту самую запасную майку и ещё три пары нашедшихся (В-смысле – парных, совпадающих!) носков, он и пакет поставил в коридор на ход.
Вернулся в зал. Включил телевизор. Нужно хотя бы новости посмотреть. А то он их давно уже не… Впрочем, порывшись как следует в памяти, он понял, что новостей не смотрел добрых полгода, не меньше! Как он сам себе думал: смысл?! Кореша в распивочной всё равно всё расскажут! Чтоб было, что обсуждать! И, есс-но, ругать!
Так. Ладно. Вот они: новости. Ну и что?
А ничего такого. После побеждённого наконец окончательно очередного штамма коронавируса в мире не изменилось… Ничего.
Всё те же санкции в отношении многострадальной России. Всё так же погавкивают разные штатовские прихвостни: Польша, Чехия, Литва… То есть санкции уже России в отношении них – ещё не доказали, что их с…ная экономика теперь – в полной …опе!
А ничего. Россия подождёт. А «Западный большой друг» на помощь не придёт!
Дальше. Всё те же закрытые предприятия, разорившиеся предприниматели, и митинги протестов в Европе. Разгоняют водомётами и слезоточивым газом понаехавших туда черно…опых и арабов… Которые работать не хотят, а пособие получать хотят. Так, а это про что? А-а, Илон, будь он неладен, Маск, запустил новый спутник. Российские эксперты уверяют, что вовсе он не «мирный», а может нести военно-оборонные функции. То бишь – угроза. Китаю и России. А-а, ещё и примкнувшей к ним Индии: вон, как раз её премьер что-то там высказывает про ответные меры…
Ну и ладно. Их собственная страна играет сейчас настолько незначительную роль в международном раскладе сил, что сюда и бомбу-то бросать не будут. Пожалеют. В-смысле – бомбу! Зачем разваливать то, что и без всякой бомбы прекрасно развалили?! И нет тут сейчас ни промышленности, ни армии… А остались только батальоны стройбата. Вооружённые лопатами. Большой, и малой сапёрной. Используемые как дармовая рабсила… На стройках помпезно-шикарных семиэтажек, строящихся для вящего престижу на главных улицах, и вилл чиновников от той же Армии. И Президентского аппарата. Ха-ха.
Так. Что ещё? Это – про новые бунты афроамериканцев в Штатах, требующих от белых новых покаянных воплей. И про феминисток. А это – про конкурс Евровидения. Опять победил какой-то трансгендерный придурок. Проще говоря – педик.
Ну, и погода.
Без изменений у них погода. Плюс тридцать восемь. Но это – для лохов. Все знают, что когда говорят про тридцать восемь – на самом деле – сорок три. А не говорят потому, что при такой температуре полагается платить людям за «безводные». То есть – за вредность. А какой же Гос. работодатель пойдёт на такое?! А уж частный – и подавно!..
Так, ладно. Вот и пошла очередная передача Кордона – про извращенцев, дебилов, и алкашей. Одного вида которых обычно достаточно, чтоб затошнило даже его.
Странно.
Сам Кот никогда не смотрел про этих козлов, словно соревнующихся, кто сделает родственничкам подлость или гадость «круче». А вот сестра, которая к таковым себя и мужа ну никак не относила – обожала! Все эти разборки и страсти-мордасти. Кто у кого квартиру отобрал, да кто набухался, да дом поджёг, а кто и сожителя ножом пырнул…
Тьфу!
Кот выключил телевизор.
Подумал было звякнуть Рае на рабочий. Но решил, что лучше не надо: у неё строгий начальник. Ну как строгий: молодой. Амбициозный, хоть и тупой. Но – ещё вполне любвеобильный. Поэтому все, кто с ним не спит – подвергаются гонениям и репрессиям… И должны работать. Ну, и соблюдать дисциплину чётко: чтоб не вылететь. А посторонние звонки в рабочее время… Вот именно.
Поэтому он сеструхе просто записку напишет. Как у них с Дрики, да что. Надо будет – сама вечером ему перезвонит! Хотя…
То, что его не будет дома ещё добрых десять дней, её наверняка обрадует.
Уходя из квартиры, он невольно приостановился на пороге. Обвёл взглядом.
Он не сожалел, что уходит.
Нет.
Это – не Дом с большой буквы. Который «крепость». Это – место, куда он приходит переночевать. Иногда.
Может, кроме всего прочего, он ещё и поэтому настаивает, чтоб они поработали на «заколдованном» участке ещё. А уж Дрики-то – так и вовсе нечего терять!
Там, где он сейчас живёт, у племянника, его просто ненавидят.
В кафешке-забегаловке «Чорсу», представлявшей собой типовую, барачного вида, плоскую одноэтажную постройку, с обилием огромных стеклянных окон и алюкобондовских рам, днём традиционно наблюдалось затишье. Только в углу сидела, обедая, и весело переговариваясь, компания каких-то клерков: все в белых рубашечках, чёрных брючках, отлакированных черных же туфлях, или штиблетах-мокасинах. И с неизменными галстучками-шнурочками.
Располагалась эта кафешка неудобно: на границе с соседним кварталом таких же унылых и потрёпанных временем и отсутствием капремонта панельных четырёхэтажек, в полукилометре от нужной ему остановки автобуса. Зато ожидания оправдались: на обычном её месте он нашёл Надьку.
Вид у дамы был… Хм.
Собственно, в молодости, лет двадцать назад, Надежда, или Надя, отличалась редкостной красотой. Напоминая и фигурой и лицом небезызвестную скандалистку-самопиарщицу Ольгу Пузову. Правда, хищный рот и целеустремлённо-озабоченное выражение лица несколько портили общее впечатление от милой в юные годы мордашки. И, вероятно, это, да ещё склочный характер, и любовь к алкоголю, вначале элитному, а затем – и не очень, помешали девушке удачно выйти замуж. Ну а неудачно – целых два раза. Повезло ещё, что детей у Надьки, или Надюхи, как между собой её уже лет десять звали все алкаши района, не было. Потому что их у неё точно бы отобрали. За аморальное поведение и отвратительные бытовые условия. Проще говоря, пока квартиру Надежды и её матери не отобрали, протоколом оформив как притон, работала она путаной.
Вначале – элитной, хорохорясь, и путаясь с мужчинами, разъезжавшими на «Лексусах», «Аудях» да Ландкрузерах. А затем – и обычными. Уже ни на чём не разъезжающими. А ходящими, как и Кот и Дрики, везде – своими ножками… Соответственно, и такса за «услуги» упала. Сильно. В разы. Не тот «товарный» вид!
Естественно, сильно упал и статус. Правда, похоже, деньги, чтоб делиться с хозяином забегаловки, Рашид-акой, (Вон он: как раз протопал из кухни в подсобное помещение с совком и тряпкой в руке, хмурясь, и поправляя на ходу замызганный фартук!) у Надьки ещё имеются. Иначе чёрта с два старый хищник разрешал бы ей портить ему интерьерчик заведения своей наштукатуренной в три слоя вульгарной физиономией!
Так что
