правы!
— А что он тебе там еще говорил? — Кожевникова снедало любопытство и беспокойство.
— Ну… Что же так виски-то ломит… Пытался состроить хорошую мину при плохой игре. Мол, наша война к нему отношения не имеет, и чтобы его в покое оставили. Но в то же время сдаваться не собирается, хотя и не дурак, понимает, что обложили мы его. Кроме того, как увидел своих местных приятелей, и особенно девку пасечника, с лица сбледнул и вроде как поплыл.
— А что ты, Петрович, обмолвился что, мол, не опоздали бы?
Дубровин ничего не ответил, только засопел. В это время, справа и слева показались бойцы его отряда, залегли. Кто за обильно заросшей травой кочкой, кто за кустом, кто встал на колено за деревом. То и дело, то один, то другой солдат в черном берете бросал быстрый взгляд на полковника. В который раз генерал отметил про себя, что для своих людей, старик не то что авторитет, а нечто большее. Единственный подчиненный генерала-майор Ткачук, вертелся поблизости от шефа с видом полного идиота, то расстегивая, то вновь застегивая кобуру на боку. Похоже, он один не знал, что происходит, а лезть с расспросами, полагал, не к месту и не по чину.
Дубровин опять глянул на часы и повернувшись к генералу пристально выдал ему в лицо.
— А ведь ему и тридцати нет! Ты представляешь, Николай, если они…там…поставили такую спецподготовку на поток. Если простой пилот, обучен так, то что способен их боевой спецназ?
Не дожидаясь ответа, да и не рассчитывая его получить, полковник все это время не сводивший глаз с циферблата часов, махнул рукой, со словами:
— Давайте, ребята!
И тут же опушка леса пришла в движение.
****
Секунды, а за ними минуты текли неумолимо. Юрий чувствовал, как все меньше и меньше времени остается до атаки чекистов. То, что полковник вовсе не шутил, было очевидным. Особенно после того, чем их разговор закончился. Обершарфюрер привстал на одно колено, стер внешней стороной ладони, выступивший на лбу пот и прищурился, всматриваясь через щель в заборе. Ветер стих. Казалось, даже обычные лесные звуки — смесь щебета лесных птиц, скрипа деревьев и шороха ветра в кустах, — умолкли. Вон что-то показалось из-за отдельно стоящей большой березы, а правее нее, дрогнули ветки орешника, справа зашевелилась густая поросль дикой малины и болиголова. Рука легла на затвор, и он лязгнул, досылая патрон в патронник. Вот и все, разговоры окончены. Пора дать им свой ответ. Кудашев вскочил, вскинул автомат и дал поверх забора две очереди по пять-шесть патронов. Попасть по нападающим он не пытался, специально целясь значительно выше. Пусть знают, что сдаваться он не намерен. Клекот выстрелов и глухой стук падающих гильз еще звенел в ушах, а Юрий уже метнулся за сложенные штабелем у забора бревна. Со стороны леса в ответ загрохотали ответные выстрелы и пули начали стегать забор, разбивая в щепки старые доски. Справа, слева, над головой, осыпая древесной трухой и глухо ударяя в бревна. Ну да, что тут не ясного. Часть врагов, прижимают огнем, а тем временем, другие подбираются к забору. Кудашев почувствовал озноб, всхлипнул от возбуждения и срывающимися непослушными пальцами рванул ремешок гранатной сумки.
Надпочечники неистово гнали в кровь адреналин, живот скрутил холод, а сердце, наоборот, билось так, словно желало вырваться через разбитую в аварии грудь. Руки продолжали дрожать и дергать клапан сумки, но уже накатывала ярость боя, сменившая все сомнения. Со стороны опушки леса, захлебываясь, очередями, били красные, но тут в гул и треск выстрелов вплелся еще один звук. Кудашев вздрогнул и чуть приподнялся. Тот, кто слышал его хоть раз, уже не спутал бы звук MG42, знаменитой «Пилы Гитлера» ни с чем. Одновременно, где-то справа и слева то в унисон, то в разнобой застучали длинными очередями пулеметы. Бившее до этого по забору оружие чекистов захлебнулось, и их выстрелы почти прекратились. Послышались со стороны перелеска какие-то крики. А сзади, со стороны лопатинского дома и сараев, низко пригибаясь, бежали к изумленному обершарфюреру три фигуры в знакомом, зеленом летнем камуфляже, с привычными с детства, родными касками, затянутыми в ту же защитную ткань с автоматическими винтовками в руках.
— Nicht Schießen! Nicht Schießen! — кричал громко один из бегущих.
Через несколько секунд солдаты рухнули на поленницу рядом с Кудашевым, двое, приподняв винтовки, прильнули к дырам и щелям забора, которых сильно прибавилось после чекистского обстрела. А третий, здоровенный парень, наверное, ровесник Юрия, с тремя кубиками унтерштурмфюрера на петлицах воротника, прижался к нему и крепко сжал руку Кудашева все еще пытавшуюся вытащить из сумки гранату.
— Beruhige dich, junge! Wir Holen dich hier raus! — его голос, срывался на хриплый шепот после рывка к позиции. Офицер другой рукой обнял его и прижал к себе. Обершарфюрер Кудашев ткнулся лицом в плечо немецкого солдата и зарыдал…
Они успели. Неведомо как, но случилось то, в чем он был уверен, несмотря на всю невероятность и мизерные шансы. За ним прислали помощь!
****
Разгром был полным.
Он выстрелил первым. Наверное, чтобы придать самому себе уверенности. Захват этого Кудашева только что казался делом нескольких минут. Пока часть взвода, не скупясь на патроны, поливала забор очередями и не давала фашисту высунуться, полдюжины бойцов метнулись к заимке. А потом случилось невероятное. Справа и слева, с противоположных сторон так же с опушки леса, окружавшей подворье Лопатина, метров со ста пятидесяти, слитно ударили по ним пулеметы. Их звук говорил сам за себя. И хотя пулеметы MG давно разошлись по всему миру, Дубровин сразу понял это немцы. Те самые, не наши…
Атака сразу же захлебнулась. Если бы новоявленные фашисты хотели, то впервые же мгновения боя, их пулеметы сильно проредили бы отряд спецназовцев. Если бы хотели. Кинжальный огонь с флангов, скосил бы атакующих и прошелся стальной метлой в полторы тысячи выстрелов в минуту по опушке, собирая и там кровавую жатву. Но пулеметчики всего лишь отсекли от забора атакующих, у которых хватило здравого смысла, не лезть под перекрестный огонь. Бойцы тут же залегли и стали отползать под защиту деревьев. Над ними, не давая поднять головы, свистели пули. Они сознательно били чуть выше человеческого роста, заставляя всех находившихся там, уткнуться лицом в траву. Работали невидимые, неожиданные враги слаженно, выказывая отличную подготовку. Когда один пулемет, тот что слева, замолчал секунд на десять, по-видимому для замены перегревшегося ствола, второй зло огрызался короткими очередями. А затем наоборот, умолк правый, а тот что слева, перенял у него смертельную эстафету.
Но у Дубровина люди были не из робких, фактор неожиданности, сорвавший атаку, утрачивал силу. Бойцы начали приходить в себя, отвечать противнику огнем, пока еще судорожно и не прицельно. Но враги не дали им прийти в себя в полной мере. Пока внимание чекистов было поглощено обстрелом с фронта, неизвестный противник завершил окружение Дубровинского отряда. С флангов и тыла, из-за кустов и деревьев показались солдаты в очень узнаваемой, не позабытой еще, проклятой форме.
— Feuer einstellen! Hände oben! Geben Sie auf! Прекратить огонь! Руки вверх! Сдавайтесь! — послышались крики на немецком и русском почти без акцента, сопровождавшиеся стрельбой. Стреляли фашисты поверх голов. Но советским ясно было, зажали их плотно.
Дубровин перекатился за дерево, выругался матерно и, отбросив в сторону пистолет, который достал из кобуры, как только началась стрельба, закричал:
— Не стрелять! Прекратить огонь!
Он чуть приподнялся, выглянул из-за ствола и крикнул пришельцам на немецком:
— Nicht schießen! Wir geben auf! — и медленно, не сводя глаз с незнакомых врагов, начал вставать с земли с поднятыми руками.
Глава 50. Мы уходим
Кудашев пришел в себя далеко не сразу. Часть его сознания отметила, что стрельба прекратилась, а суета вокруг, хоть и увеличилась, но вовсе уже не столь зловеща. Пока он находился не в себе, его не трогали, давая возможность осознать случившееся. Но когда, наконец, он начал реагировать на окружающий мир, первыми кого он увидел, был сидящий на корточках напротив него оберфюрер Рейс. Начальник их базы и переминающийся от нетерпения с ноги на ногу профессор Вигман, одетый, как и окружающие солдаты в камуфляжный анорак-дуб, встрепенулись, видя, что взгляд Кудашева принял осмысленное выражение. Оба заговорили одновременно, перебивая друг друга, потом переглянулись, и профессор замолчал.
— Как ты солдат? Ты даже не представляешь, какие силы ты привел в движение дома…. Но мы тут, и вытащим тебя! — Рейс похлопал Юрия по плечу и помог подняться.
Оба они: и начальник базы, и научный куратор проекта, скоротечный бой переждали в тылу. От профессора, хоть и одетого как солдата, толку во время перестрелки не было, а Рейс, единственный управлявший пространственно-временным кораблем, был их билетом в обратный путь.
После получения разрешения на операцию со стороны Гейдриха, события развивались стремительно. Конечно, сама операция возможна стала, благодаря огромной, совершенно секретной работе, начатой задолго до происшествия с экипажем шестьсот тридцать один. «VRIL-Jager3», что использовал научно-исследовательский центр «Н», по сути, был сравним с армейским штурмовиком, рассчитанным на экипаж из двух человек, пилота и штурмана. До поры до времени этого было достаточно. Осторожные исследования, схожие более всего с человеком, боязливо, на ощупь двигающегося в темной комнате, вполне удовлетворяли эти двухместные машины.
Но Гиммлер прозорливо предположил, что рано или поздно, потребуется нечто большее. Не два-три исследователя, на корабле-диске в тринадцать метров, а аппарат, способный доставить в нужное место уже целый отряд. Ну, или вывезти в Рейх что-то очень ценное. Тут же, вполне ожидаемо, встали почти непреодолимые технические проблемы, на которые налагался и первоочередный вопрос — обеспечения скрытности. Нужен был большой корабль, обладающий возможностью действовать с учетом того факта, что он попадет в цивилизации, обладающие возможностями сопоставимыми с технологиями ХХ века, в том числе радиолокацией. И такой аппарат имелся — серия «Haunebu».
Для большинства ученых, работавших в проекте, было очевидно, что программа Рейха, связанная с созданием и запуском в серию больших дисколетов серии «Haunebu II», с некоторого времени откровенно буксует. Формально это было скрыто всеми мыслимыми грифами секретности, но шила в мешке утаить не удавалось. За разработку дисколетов отвечал Четвертый опытно-конструкторский центр СС. Он подчинялся напрямую обществу «Черное солнце», структуре, даже в закрытом от всех «Аненербе», сверхтайной. Проблемой была прервавшаяся с 1949 года связь с Альдебараном. Три аппарата, которые успели создать, так и стояли в подземном ангаре в Баварских Альпах, ожидая своего часа. Вернее, два. А силовую установку одного так и не удавалось отладить должным образом. Смысла в их разрозненном применении не было. И давно запланированный, массированный удар по североамериканской плутократии откладывался.
Для нужд отдела «Н», «Haunebu II» подходил идеально. Диаметр 26,3 метра. Двигатель: «Туле-тахионатор 70», с импульсным генератором магнитного поля,
