мистер Юнгер, должен был позаботиться о их безопасности, а также налаживанием контактов с местным населением. Экспедиции предшествовала гигантская работа, проведенная в СССР аналитиками Дубровинского отдела, в ходе которой выкристаллизовались несколько требующих проверки версий. Сразу была отброшена история о постоянно живущей в озере популяции неизвестных реликтовых животных вроде плезиозавров. Для этого популяция должна была составлять десятки, а то и сотни животных, а Лох-Несс озеро хоть и большое — 56 квадратных километров, но не настолько что бы эти твари, не попадали регулярно, на протяжении веков, в сети рыбаков. Кроме того, различные плезиозавры известные современной науке, делились на несколько групп и имели размеры от 4,5 до 20 метров. Устойчивая популяция таких монстров неминуемо сказалась бы на биологическом мире озера. Иными словами, они должны были, сожрать в озере всю живность и передохнуть с голода. Не считая уже того, что плезиозавры дышали воздухом и должны постоянно выныривать из воды, чтобы вздохнуть.
Тем временем, озеро быстро начало преподносить сюрпризы. Считалось, что при средней глубине Лох-Несса в 132 метра, максимальная его глубина 230 метров. Никто и подумать не мог, что у троих исследователей любителей в лодке оказался отличный сонар и гидролокатор. Оказалось, что на дне озера существует огромная расщелина, глубиной почти 1500 метров, а это уже само по себе было невероятное открытие. Кроме того, на глубине ниже 200 метров, химический состав воды менялся. Чем глубже осуществлялись замеры, тем солоней становилась вода. Причем слои не перемешивались и Лох-Несс имел славу одного из основных источников пресной воды Великобритании. О исследовании таких глубин с легким водолазным оборудованием имевшемся у разведчиков не было и речи.
Помогла физика и знание принципа поиска аномалий, разработанных в Москве и, конечно, кое-какие, нестандартные приборы. На глубине чуть более 500 метров, в том самом разломе, несколько раз зафиксирована гравитационная аномалия в несколько десятков метров, а сонар смог один раз засечь на сопоставимой глубине, что-то быстро движущееся размером около семи-восьми метров. Мутная вода не позволяла там ничего снять на камеру. И рабочей версией стало наличие периодически открывающегося на этом месте портала. Так же многое прояснилось и о причине редкости наблюдения местного монстра. На земле эти динозавры жили с триасового по меловой периоды, около 199,6–65,5 млн. лет назад, в теплых и насыщенных кислородом соленоводных морях и озерах. Судя по всему, какой-то твари время от времени не везло проплыть через этот портал и оказаться в незнакомом жутком месте с холодной, грязной, пресной торфяной водой и с воздухом, в котором мало кислорода и воняет незнакомой гадостью. Малого динозаврового ума хватало на то, чтобы стремительно убраться из этого невероятного места, это, если получалось, и портал был открыт. Или дожить до того момента, когда он откроется вновь, а это было непростой задачей. Работать было над чем, вопросов возникало множество, в том числе, почему кроме здоровенных динозавров в озере за весь исторический период никогда не отмечалось более мелких обитателей триасово-меловых морей, а их-то должно было быть в разы больше.
— Ну вот собственно и все… — закончил Рощин, явно не договаривая чего-то важного.
— Да? — подозрительно медовым голосом произнес старик, — это ты рассказал о работе ребят-технарей, а что же умолчал о своей оперативной деятельности?
— Ну… да нечего особо и рассказывать… Завербовал кое-кого из местных, да и все.
— Ну! Коней ебу! Скажи, какого черта ты запудрил мозги жене пресвитерианского священника в Форт-Огастусе?
— Опять вы начинаете, товарищ полковник! Ну сколько раз говорить, эта рыжая бестия, сама повисла у меня на шее, почитай с первого дня в их деревне. Я же не виноват, что муж был на тридцать лет старше Айлин и давно предпочитал супружеским обязанностям, дела аббатства.
— Ага… и ты решил ловить Лохнесского монстра у нее меж ног! Отличный объект для вербовки, великолепный источник оперативной информации! А подумать только, какой ценный… Не самый, конечно, быстрый путь к разведданным, но зато самый приятный.
На побагровевшего майора Рощина было жалко смотреть. Не спускавший глаз с дороги, а рук с руля, Забелин тихо подвывал от восторга, судя по всему, выволочка майору на эту тему была не первой и давно известной.
— Товарищ полковник, ну прекратите! Сколько можно уже… и выговор был по партийной линии и со званием тормознули. — Рощин всем своим видом олицетворял раскаяние.
— А ну, да… ты только еще товарищу генералу объясни, какая такая в Форт-Огастусе, деревне на юго-западе озера Лох-Несс в 650 жителей, военная буржуинская тайна была, что ты кроме этой бабы, охмурил еще и ее семнадцати летнюю падчерицу, от первого брака священника? А? Что молчишь? А чтобы, наверняка, получить всю информацию еще и ее брата—близнеца?
— Бля… — только и смог вымолвить Кожевников.
— А знаешь, Николай, как и чем, закончилась история нашей операции в Лох-Нессе? Тем, что уважаемый пастор Мак-Моррей, поехавший в Инвернесс по делам аббатства, сломал машину и неожиданно вернулся ночью домой. Где застал в своей спальне горячо любимую жену, дочь и сына вместе с преуспевающим адвокатом из Швейцарии, в тот момент, когда господин адвокат…, впрочем, о подробностях того, что увидел почтенный пресвитер умолчу. Скажу только, что мозги служителя Господа вскипели и его хватил удар, от которого он через два дня и умер. А адвокат из Базеля господин Юнгер, получил неожиданное известие из своей конторы, срочно прервав отпуск, вернулся в Швейцарию. То есть уже через три дня сидел у меня на гауптвахте.
— Все вы усложняете, товарищ полковник. Все равно с имеющимся оборудованием мы уже ничего не могли на том чертовом озере сделать. Вопрос нашего возвращения был делом нескольких дней. — довольно нагло заявил Рощин.
— Ну да… Вот за что люблю тебя, шельмеца, так за эту непередаваемую смесь наглости и непосредственности. Отчасти он прав, Коля. Как только мы поняли, что из той дыры выплывают ластоногие бестолковые рептилии из Мелового периода, а не подводные лодки папаши Деница из параллельного мира с фашистами, тратить деньги на дальнейшие исследования на месте, было уже незачем. К тому же они там собрали научной информации на годы работ нескольких наших «почтовых ящиков». Только ты, шельма, не думай, будто я не знаю, что ты посылал в прошлом декабре три открытки в Инвернесс, через нашу резидентуру в Базеле.
Генерал-майор Кожевников сам не заметил за этими разговорами, как они, соединившись у поворота на Хиславичи с четырьмя ЗИЛ-131 с разведчиками Мельгузова и отрядом спецназначения Дубровина, прилетевшего накануне из Москвы. К одиннадцати часам колонна машин свернула от Шумяч к Чернево и уже через полчаса, сопровождаемая изумленными взглядами местных жителей, въехала в село.
Глава 43. Нож у горла
Пока голый по пояс Кудашев шел через двор к колодцу умываться, кот вертелся под ногами, не переставая болтать. Обершарфюрер не чувствовал и малой досады на его назойливость. Ведь, подумать только, разумное существо, запертое в теле маленького животного, годами, да что там, столетиями, не могло ни с кем из людей общаться как с равным. Или мог? Что гадать, но понять его можно.
— А с вчера уже спал на попоне в конюшне, да пунник, тварь мохнорылая, растолкал. Пойдем со мной да пойдем, мол, посмотрим, потешимся, как хозяйка на сеновале с гостем милуется!..
Кудашев резко остановился:
— Что такое? Что за пунник?
Кот тоже остановился, сел и, задрав мордочку вверх, уставился на Юрия.
— Вот ты, хоть и колдун, а дикий и необразованный, как лешак из дальнего леса. Ты спал где? На сеновале! Иными словами — в пуне. Так сарай для сена издавна тут назывался. Ну а как всему сущему присмотр ему нужен. Вот там пунник и водится. Следит за порядком, добрым хозяевам сподобляет сено сушить.
— О как! А ты…не лукавишь, котище? Я там никого не видел и вчера, и до этого? — в который уже раз изумился Кудашев. Мир продолжал удивлять всем своим ранее скрытым от глаз богатством.
— Ну ты сам посуди, если нашего брата всяк мог бы видеть и знать, это что же бы было? Пунник, он, глаза отводить мастак, если не знать, где смотреть, то ни в жисть не прознаешь про него. Он, когда в пуне сено есть, на перекладинах стропильных сидеть любит. С виду как грязного сена охапка в паутине, да трухе. Ентот шельмец издавна большой любитель поглазеть, как человеческая молодежь на сеновале развлекается, да как кошаки возятся, и мышей у него в пуне ловят.
— Та-а-ак! Стало быть, вы, два извращенца, всю ночь пялились, как мы… — у него аж дыхание перехватило, но злости не было, а только какое-то шальное веселье.
— Ну что ты, что ты… гневаешься сразу! Мы же со всем уважением, а не просто так. Пуннику, и вовсе право это заповедано, за помощь по хозяйству. К тому же он боится тебя до трясучки, особливо после того как ты грозу давеча призвал. Ведь смерть пуннику приходит при громовом ударе да от небесного огня. Он от молнии бесследно в прах обращается!
Кудашев только махнул рукой и опять зашагал к колодцу. Но хранитель, будто назло, не унимался, забегая то с одной стороны, то с другой, мешаясь под ногами:
— Мы ж тихонько на стропиле сидели… Да… а ты силен колдун по энтим-то делам, у меня аж сон пропал, как увидал что вы там творите! Пунник-то, уж на что всякого повидал и то, аж подвывал с восторгу, ахал, храпел и свистел! А особенно мне в душу запало, как ты ее на живот повернул и…
— А ну, умолкни! — прикрикнул на кота Кудашев чувствуя, как краска дикого смущения заливает лицо. Он с кряхтением достал из колодца полное ведро ледяной воды, и добавил, повернув голову:
— Не смей больше об этом вспоминать!
Пока обершарфюрер, фыркая, обливался водой по пояс и тер лицо, лопатинский хранитель сидел в сторонке и с явным ужасом взирал на эти водные процедуры. Заканчивая умывание, Юрий набрал в руки воды, умылся последний раз и резко, встряхнув мокрыми руками, обильно обрызгал кота холодной водой. Тот подскочил от неожиданности, выгнул спину и зафыркал.
— Ну вот зачем?! Зачем! Знаешь же, что не любят кошки этого! — загудел в голове недовольный голос.
— Это я тоже, со всем уважением! — засмеялся Кудашев.
Он уже повернулся что бы вернуться в сарай, но кот окликнул:
— Ты это, колдун, обожди. Ты на пунника не держи мыслей злых. Такой он у нас шалунишка, испокон веку так повелось. И это… хозяйке скажи, чтобы исподнее свое не искала… Я говорил ему, не бери, да разве ж он послушает. Уволок. Аж трясся от восторга, сопел и стонал. Только ты не спрашивай, зачем они ему, а то осерчаешь и сожжешь пуню. Он же не со злобы, а со всем уважением. И поверь, сено теперь у хозяина всегда будет отменное!
Юрий неудержимо рассмеялся в голос, закрыл вновь покрасневшее лицо ладонью и махнул на кота рукой, уйди, мол, сил больше нету, тебя видеть.
Кудашев вернулся на сеновал и, стараясь не шуметь, осторожно прикрыл ворота. Солнце уже вовсю пробивалось сквозь щели дощатых стен, где-то рядом, не переставая, орал горластый лопатинский петух. Повернувшись, он понял, что Маша тоже проснулась. Она сидела посреди
