человек, это мы уже знаем.
–Я скучаю по тем дням, когда самым страшным созданием был я, – мрачно ответил Гриморрэ, – а что с Бесником?
Этот вопрос его тревожил. Влад даже глазом не повёл:
–Ты и сам знаешь.
Он знал, действительно знал. Просто хотел получить подтверждение. Подтверждение о том, что не в нём одном проклюнулась странная жалость.
Да и к кому? К человеку! К человеку, который виноват только в том, что он человек, в своё время согласившийся приберечь кое-какие их тайны.
Клонился день к закату, к закату шла и жизнь.
–Ты пришёл, господин! – Бесник склонил голову в почтении.
–Это лишнее, – мягко заметил Влад Цепеш. Он был вхож в его дом. Давно получил приглашение.
В доме этом ничего не изменилось. Ни прибавилось и капли уюта. Бесник жил одиноко и всегда готовился к смерти, знал он, чем заканчивается хранение тайн, и всё-таки никогда не жаловался и всё-таки с радостью предложил свои услуги.
Один лишь предмет выделялся – шкатулка, вырезанная из ледяного чёрного блестящего камня на простом деревянном столе. Шкатулка, закрытая без ключа, закрытая памятью и заклинанием крови. Она – хранящая их общую тайну. Она – хранящая вести о силе, смерти и жизни. Небольшая – всего-то высотой в ладонь, узкая, её можно спрятать под плащ…
–Всё как велели, так и сберёг! – в голосе Бесника слышалась гордость.
Но Цепеш и сам видел что всё в порядке. Ни одной царапины не легло на камень. Не всегда им везло с хранителями. Одно время они держали шкатулку в земле – так в землю пришла война. В другой раз хранили её в стенах замка – так в замок пришёл пожар. В третий раз отправили её на дно озера, так и там надежды и веры не было. И только у человечка, у ничтожного человечка, на которого никто никогда бы из них, снобов-вампиров, и не подумал бы…
Ни царапины!
–Спасибо тебе, добрый человек! – искренне сказал Цепеш. Его руки уже держали шкатулку. Сколько раз преодолевал он соблазн пропороть чью-нибудь невинную жизнь и свою собственную ладонь и, смешав две эти крови – людскую нетронутую пороком и свою, пороком тьмы и посмертия отравленную, пролить на разрез крышки…
Нельзя. Никогда нельзя допускать даже мысли, даже видения!
И шкатулка скользнула под его плащ. Сегодня же они найдут нового хранителя. Далеко. Не в землях Цепеша и не в землях Гриморрэ! Такого, кто до своей смерти будет хранить их тайну.
Во имя общего спасения.
–Спасибо за службу, – сказал Цепеш. Его тень уже стояла за спиной Бесника, а он сам стоял перед ним, перед смертным. – Спасибо за твою преданность и смелость. Тебе не воздадут почестей, но мы тебя не забудем.
–Спасибо, господин, – Бесник склонил тяжёлую седую голову.
–Будет не больно, – пообещал Влад. Он умел убивать. Ещё из людской своей жизни знал как можно убить без боли и как можно убить одной болью.
–Я верю вам, господин, – Бесник закрыл глаза и откинулся на скамье. Тень Влада Цепеша – лёгкая, бесплотная, обхватила его сзади, не причиняя никакого вреда, скользнула к самому сердцу бесплотными руками.
Цепеш дождался. Дождался, когда преданное сердце старика перестанет биться и только после этого коротко простился:
–Да будет лёгок твой путь к небу. Пусть служил ты вампиру, ты делал всё для блага людей.
И это не было ложью. То, что хранилось в шкатулке, сбережённой Бесником, могло снести добрую часть людского мира. А он хранил. И неважно, кто дал ему эту силу на хранение.
Цепеш вышел из дома Бесника той же тенью. Ему не хотелось жечь дом старого слуги. Но это было необходимо. Никакая смерть не может быть чище, чем смерть в огне для преданной души.
Дом зашёлся быстро, но Цепеша огонь уже не застал.
–Всё, – сообщил Влад, ставя между собой и Гриморрэ чёртову шкатулку.
Гриморрэ нервно сглотнул, заметив её, и набросил на неё лист чистой бумаги, чтобы не видеть соблазняющей черноты.
–Давай выпьем за него? – предложил герцог, справляясь с собой. – Нашего, кровавого?
Влад кивнул. Бесник стоил того, чтобы почтить его память.
Глава 25. Когда вы разочарованы…
–Я точно знаю кто вы есть, – Роман Варгоши трепетал перед Томасом и сейчас, точно зная, что этот разговор не может закончиться трагедией. Не станет Томас его обличать перед братья Креста, да и сам он разве не подводил его к сдаче всех позиций?
–Это не секрет, – спокойно ответил Томас. Он понимал о чём говорит Роман. Он уже всё давно знал, понял и поразился тому, насколько неисповедимы пути Владыки, раз тот, кто был послан дознавать за ним – теперь трепещет, ищет помощи, спасения, совета.
–Я не о вашей сути слуги креста, – уточнил Роман, – не об этом, брат Томас.
–Я знаю.
Роман осёкся. Разговор выходил одновременно таким простым и таким тяжёлым. Могло ли это быть наяву? Могло ли это быть тем долгожданным шансом на исцеление от собственной смуты, от собственного же ничтожества?
–Как? – спросил Варгоши, голос его сдался, охрип, – как, во имя Тёмного Закона, вы сделали это?
Томас впервые показал свой интерес. Он взглянул на Варгоши – жалкого, ищущего без всякой удачи и надежды спасения в этом странном, спутанном мире, но смилостивился, спросил:
–Тебе зачем? Поспешишь сдавать мои тайны принцу Сиире?
«Выходит, и про принца Сиире он знает! Всё-то ему известно!» – с досадой подумал Варгоши, с удивлением отмечая, что едкий голос Сиире не прозвучал в его голове. Либо вампир не оценил откровенности Варгоши, либо выжидал, либо же…
Нет, надеяться на то, что этот голос совсем исчез – нельзя. Все надежды по сути своей губительны.
–Кроме надежд, что даёт крест, – вклинился в его мысли Томас. Умел их читать? Или у Романа было всё написано на лице?
Варгоши снова вздрогнул. Разговор становился тяжелее и воздух, кажется, в этой деревеньке, из которой они уже должны были отправиться обратно, в Город Святого Престола, густел. Их миссия была кончена. Престол ждал их возвращения. Да и потрудились они, надо сказать, всё-таки на славу. Скольких реальных вампиров уничтожили? Прочесали леса, сожгли подозрительные заброшенные избы, ну и людей, что шибко противились, приструнили.
Пора возвращаться. Пора возвращаться и докладывать об успехах.
–Я хочу спастись, – ответил Роман, и ему стало легче, словно душу его покинул тяжёлый камень, который не давал шевелиться и действовать свободно столько десятилетий. – Я хочу спастись от бессмысленности самого себя.
–Ты всегда можешь взойти на святой костёр, – Томас улыбнулся одними губами, глаза его остались ледяными, лишёнными сочувствия.
Он не верил Роману. Имел на это право.
–Я хочу быть полезным! – в отчаянии признался Варгоши. – Меня всегда…они тянули меня во все стороны. Отец, потом Совет, который из-за поступков моего отца, видел во мне лишь его тень.
–А ты? – спросил Томас. – Что ты на это делал?
Что он делал? Он развлекался, веселился, творил неприятности для Совета, бесновался в своём могуществе и виделся сам себе непокорённым.
–Я соответствовал, – наконец признал Варгоши, – всего лишь соответствовал. Потом влип. Искал помощи, влип ещё хлеще, попытался выбраться и был оставлен. И нигде нет мне места. И не будет.
–Святой костёр, – напомнил Томас, – он принимает всех. Всегда и всех.
Роману стало обидно. Он тут изливал остатки своей души, пытался обрести спасение, а Томас…
Но обида не сплелась со злостью, не проявилась ядовитой змеёй, осталась где-то в мёртвой его груди новым камнем.
–Я хочу быть полезным, – упрямо повторил Роман. – Я хочу быть таким же как вы, брат Томас. Вы спаслись, не знаю как, но спаслись! Так помогите же мне! Помогите мне спастись.
Томас молчал долгую минуту. Вампиры живут очень долго, но эта минута, эта чёртова минута показалась Варгоши вечностью. Он не мог понять почему Томас так упрямо молчит? Советуется сам с собою? Взвешивает риски? Копит отказ?
Он не знал, чего ещё ждать от молчания Томаса. Полагал лишь, что ничего хорошего. И ошибся.
–Когда я говорю про святой костёр, я не говорю про погибель, – ответил, наконец, мучитель. – Я говорю как раз про спасение. Я взошёл в своё время и вот я здесь. Я могу касаться креста, служить святости, использовать терновые ветви и святую воду, даже молитвенник у меня настоящий.
Варгоши почувствовал как бледнеет. Его-то молитвенник не был освящён! Но мог ли Томас знать и это? Да конечно мог и глупо будет, если он не знал.
Да и имело ли это серьёзное значение?
–Костёр – это спасение, это не всегда смерть. Надо знать как сложить и кому, – объяснил Томас.
Варгоши задумался. Слова Томаса звучали как самоубийство. С другой стороны – разве не самоубийством была вся эта миссия с самого начала? Не к самоубийству ли вёл его и принц Сиире, а до него Влад Цепеш? Они все хотели его использовать, так велика ли разница от чего умирать и кем?
И потом – есть ли шанс, что это правда?
–Разве это возможно? – Роман тянул время.
–Посмотри на меня, – предложил Томас, – я жив. На мне крест, ты видел не раз как я работаю со святой водой и молитвенником. Так почему ты ещё не веришь?
Да как в это можно было поверить?
–Кто-то не верит в вампиров, – улыбнулся Томас. Он знал и разделял сомнения Варгоши. он помнил и себя, как сам услышал о костре, на который должен был взойти. Впрочем, тогда он был в больше отчаянии и ему что костёр, что горнило ада, что долгожданная смерть – всё едино!
Но он не умер опять. Напротив, оставшись вампиром, он всё-таки воскрес!
–И как…как это устроить? – Варгоши сдавался, в нём не было столько отчаяния, сколько было в Томасе, но тоска и бессмысленность существования уже разложились в нём с достаточной щедростью, отравляя всё, что ещё оставалось.
–Устроить? – Томас задумался. Что ж, к этому шло давно. Но надо оставить выбор. Выбор, после которого Томас либо убьёт Варгоши, как ненужного и опасного, либо поможет прийти к спасению.
–Я хочу очиститься, – Роман был вполне серьёзен. – Помогите мне. Я хочу служить Престолу, потому что больше нечему. Мне некуда деться.
Он и сам поразился той смелости, с которой обращался сейчас к Томасу. Служить Престолу? Предать Совет? Предать всю вампирскую братию? Это преступление, после которого от него и мокрого места не оставят. Но почему так спокойно? Почему так спокойно внутри?
Почему нет сомнения, и так стремительно тает страх?
–Мы поговорим об этом позже, если правильны твои намерения, если не продиктованы они алчностью, страхом или пустой жаждой наживы…
–Не продиктованы!
–Подумай, – предложил Томас, – в последний раз подумай, брат Роман. Лгать не буду – будет больно, и на костер, и после. И потом будет голод. И потом будет также… многое будет также. изменится только смысл. Подумай, брат Роман.
Томас пошёл прочь от густеющего, словно кисель, ночного воздуха. Он поступал честно. Он предупреждал Варгоши о последствиях. Его самого никто не предупредил о боли, что его ждала. Да откровенно говоря, никто и не верил, что этот опыт действительно чего-то будет стоить. Все посвящённые ждали смерти вампира, злорадствовали и сочувствовали, но ждали одного конца.
А но вышел из святого пламени. Вышел слугой креста.
Роман Варгоши остался стоять на ночной прохладе. Голос Сиире более не звучал в его голове, не звал, не бранился…это было странно, непривычно, но приятно – Роман начинал чувствовать, что его голова принадлежит только ему. И ему решать, сколько этой голове
