Проект "ХРОНО" За гранью реальности

даже буду полезен, а сейчас Василий Андреевич, вставайте, пожалуйста. Потащили в овраг вещи — пилот целенаправленно перешел на официальный тон.
Через несколько секунд Лопатин, видимо, понявший, что убивать не собираются, к великому облегчению пилота немного пришел в себя. Какое-то время у них ушло на перетаскивание коробок в находившийся метрах в ста от места крушения довольно глубокий, сырой овраг. Овраг был с крутым склоном и ручейком, текущим ржавой болотной водой по дну. Влажный после ливня лес испарял влагу, было тяжело и больно дышать.
Юрий обессилено откинулся на склон оврага, прикрыл глаза. Силы были на исходе, но надо было еще замести следы. Пасечник немного успокоившийся по поводу своей непосредственной участи, хрипло дыша, сел рядом, не сводя с Кудашева глаз. Он просто излучал нетерпеливое любопытство. Пора было, что-то объяснять и рассказывать... В идеале, как учили, о них, хронолетчиках, на заданиях никто не должен был знать, и их не должны видеть. Для работы в других мирах, сбора информации среди аборигенов внедрялась элита, считанные единицы специально подготовленных агентов, с идеально отработанной легендой и только после тщательного, негласного изучения мира, в котором предстояло работать. Сейчас же почти на голову этого деда свалился мой корабли с экипажем, из которых один погиб практически у него на глазах.
Конечно, все пилоты «Зондербюро 13» проходили углубленный курс «Психологии контакта», но доктор Рушер, читавший пилотам курс, не уставал повторять, что идеальный контакт, это отсутствие незапланированного контакта. Что я скажу, думал Кудашев? Хорошо попал не в средние века, перспектива окончить свои дни на костре инквизиции, перспектива не веселая, но вполне реальная. Ладно, буду плыть то течению. Мои ответы будут зависеть от его вопросов.
— Спрашивай уже, — тихо произнес он слабым голосом. Нужно попытаться сойти за «своего», этакого безопасного встречного….
Лопатин только этого и ждал.
— Ты это... немец что ли?
Хорошо, хоть за негра не принимает, подумал Юрий,
— Нет, русский... и отец русский, и деды, и прадеды... — от нарастающей слабости стала кружиться готова, но он продолжил. — Русский, Юрий Николаевич Кудашев, обершарфюрер СС, особое управление, «Зондербюро 13».
Лопатин опять впал в ступор, хлопая глазами и приоткрыв рот, он рванул ворот рубашки так, что полетели пуговицы.
— Что это вас так перекорежило?
И тут аборигена прорвало.
— Ты стало быть фашист?! А еще русский! Предатель значит! Этот... как его... власовец, да?
Лопатин вскочил, стал орать, багровея лицом и размахивая руками.
— Да я мальцом еще против вас фашистов воевал! Вы ж нелюди, столько народу погубили, отца моего, дядьев, деревню соседнюю вовсе спалили! Мы двадцать миллионов положили, прежде чем Гитлера вашего в гроб загнали!
Кудашев обессилено закрыл глаза.
Вот ведь повезло, — пронеслось в голове, — не знаю, при чем тут итальянские фашисты, но этот мир, видимо, тоже прошел через мировую войну, в которой большевистский СССР воевал с... Италией. Но я-то немец. И Гитлера упомянул, стало быть и немцы союзникам помогали. Ясно одно, любви я у местных точно не вызову. Двадцать миллионов просто так не забудут. Кто такой Власов, и что за власовец, тоже не ясно.
Исследовательскому отделу общего естествознания, были известны два мира существующие параллельно с их. Вся информация была покрыта максимальной завесой секретности, но пилоты хронолетов были теми, кто информацию эту добывал и проверял на своей шкуре. Для гражданских, да и для военных Рейха, не говоря уже о остальном мире, было только ощущение какой-то тайны и предвкушение того, что мир стоит на грани чего-то, способного перевернуть все мировоззрение человечества. Но отдел «Н» умел хранить тайны. Разведки мира, американская в особенности, сходили с ума, пытаясь вызнать секреты «Аненербе» получалось у них, признаться, не особо.
В обоих известных мирах история, до какого-то времени развивалась абсолютно одинаково. Один мир, получивший кодовое название «Видсид», отличался от родного мира Кудашева тем, что Первая мировая война началась не в августе 1914 года, а 25 июля 1913 года, там царь Третьего Болгарского царства Фердинанд Первый из Саксен-Кобург-Готской династии, терпя поражение в скоротечной Второй Балканской войне от объединенных сил Румынии, Сербии, Греции и Турции, обратился за помощью к Австро-Венгрии и Германии. Потом события развивались стремительно. На стороне противников Болгарии выступила Россия, к ней присоединилась Франция, а через пару месяцев и Великобритания. В то же время Савойская династия заключила пакт с Центральными державами, и Италия стала союзницей Германии и Австрии. Завершилась война победой Австро-Германского блока в августе 1917 года. Революций в России, заключившей сепаратный мир со своими противниками, так и не произошло. Дальше история все больше отличалась от знакомой реальности, но мир был в целом очень благополучным, если сравнивать с Кудашевским.
Вторая параллельная реальность, названная «Тивас». Первая мировая война, тоже закончилась там поражением в ноябре 1918 года. В 1916 году, один из многих, безвестный ефрейтор Адольф Гитлер, раненый в левое бедро осколком гранаты под Ле Баргюр в первой битве на Сомме, умер от сепсиса в лазарете Красного Креста в Белице под Потсдамом. Германия с 1918 по 1920 годы сотрясалась кровопролитной гражданской войной, инспирированной советскими большевистскими агентами и евреями, конец которой положила франко-британская оккупация. Участь того мира была кровавой и страшной.
Обершарфюрер молча смотрел, как этот пожилой мужик в старых сапогах и замызганном пиджаке выплескивает на него все накопившееся за день, да и, наверное, за всю жизнь. Судя по виду, войну они ту проиграли, ни один немецкий крестьянин не ходил бы в таком виде… Или война все еще идет? Тогда меня, не особо размышляя, пристрелят как врага! Вот ведь попал! Да еще сознание того гляди потеряю. Угораздило…
Мужик тем временем, по-видимому, устав орать, набычившись исподлобья смотрел на пилота тяжело дыша. Время! Вот что нужно выяснить, это сейчас самое важное. До тех пор не понять, куда я попал, что происходит вокруг. Повисла пауза, стало слышно, как шумит вверху в ветвях ветер и перекрикиваются лесные птицы.
— Ну ты закончили истерику? — тихо спросил Юрий.
— Скажи мне, Василий Андреевич, не удивляйся только, какой сегодня день, год и где я нахожусь? Юрий снова стал играть в рубаху-парня.
Вопрос этот, как и резкая перемена интонации явно сбили с толку Лопатина. Но на фоне остальных потрясений, странность была вполне безобидной. Он уселся рядом и стал рассказывать. Кудашев слушал не перебивая, сцепив зубы. Он узнал, что тут сейчас 27 июля 1979 года, опять его назвали фашистом, дались же им тут итальянцы, вроде вояки они всегда были не то что бы очень. Местный волновался и желал «сообщить куда надо» о случившемся, но судя по всему был достаточно вменяем, для того, чтобы узнать правду. Однако, попал я на двадцать лет в будущее, мотнул головой пилот, но зато место вроде то, куда и хотели попасть.
Кудашев решил, что терять особо уже нечего. Стоило начать врать, как тут же запутаешься в незнакомой истории и обстановке и навсегда потеряешь доверие местных. Он начал рассказывать. Всего, конечно, Юрий говорить не собирался, некогда было, да и не к месту. Как и предполагал, начало рассказа мужик встретил руганью и принялся по рабоче-крестьянски бычиться, но потом притих пришибленный очевидной правдой, которая в его голове пока не умещалась. Когда пилот закончил свой краткий рассказ, видно было, что как он и предупреждал, в Лопатинской жизни круто все изменилось. Но самому Кудашеву было не до его душевных терзаний. Надо было уничтожить корабль, пока были силы.
— Я понимаю, что вопросов у тебя теперь еще больше, чем было, — решил пока побыть «своим» Юрген, — но все объяснения, уж извини, будут потом. А сейчас, помоги мне встать, мне надо вернуться к кораблю.
Пасечник помог встать и выбраться из оврага, хотел было пойти с ним, но обершарфюрер отдал ему автомат и велел ждать тут в овраге. Только бы дойти до хронолета, слабость накатывала волнами, грудь и бок болели уже совсем не на шутку, глаза то и дело застилало пеленой. Пошатываясь, Юрий шел к кораблю, чувствуя спиной взгляд. Пули в спину он не ждал, уже наверняка зная, что от Василия Лопатина она не прилетит. Предчувствие ему не изменяло уже давно. Этот человек сыграет в жизни очень важную роль.
Эти сто метров дались большой болью и забрали почти все силы. Остатки сил ушли на то что бы подняться в кабину и поставить таймер системы самоуничтожения на тридцать минут. На обратном пути, он забрал из куртки Ролле документы, снял с его безымянного пальца обручальное кольцо. По дороге к оврагу, прихватил карабин Лопатина, скорее для того что бы опираться на него как на костыль.
В овраг Кудашев почти съехал, запас сил, четко отмеренный на самое необходимое, подошел к концу. Он дал команду залечь и прикрыть голову, через несколько минут земля запрыгала от мощного взрыва. Термический заряд выжег кислород в сфере радиусом десять метров вокруг корабля, расплавив в тысячеградусной вспышке все, что находилось внутри, и хронолет и тело командира, деревья, землю, оставив неглубокую воронку и оплавленный в стекло грунт. Точно рассчитанный заряд плазмы, результат новейших разработок ученых Рейха, основанных на древних знаниях Высших, не стал ни источником пожара, ни заражения.
Уже теряя сознание, Юрий вспомнил отца, ему сейчас столько же, как и Лопатину, пятьдесят с небольшим.
— Я очень плохо себя чувствую, Василий Андреевич, сами видите…  — начал он, но что говорил потом уже не помнил, и даже не понял, как отключился.
Глава 5. Сын
Долго, слишком долго, палец лежал на спусковом крючке. И чем дольше лежал, тем яснее Лопатин понимал, что он никогда на этот крючок не нажмет, раз сразу не выстрелил. Понимал. Это если в бою, когда враг в прицеле, когда он в тебя стреляет, а ты в него, когда понимаешь, что если ты не убьешь, то он тебя уж точно. Парень в сером, летном комбезе, лежал ничком на грязной, влажной овражной земле, уткнувшись бледным лицом в покрытую редкой травой землю. Кепка с гадкой этой мертвой головой, сползшая с коротко стриженного затылка лежала рядом. Не будь этой формы, корабля-таза со свастикой и мертвого окровавленного второго летчика рядом, то парень, как парень, молодой, красивый.
Лопатинский сын, Коленька, как ласково называла его Вера, был ростом немного поменьше, но такой же крепко сбитый и жилистый, да волосы были чуть посветлее. Он навсегда остался в памяти Василия в черной морской форме в фуражке. Махал матери и сестренке из окна поезда, увозившего его на службу в Гаджиево, на Северное море. Лопатин помнил, как распирала его гордость на вокзале, за красавца сына, столь строго и по-мужски прекрасного в форме мичмана-подводника. Эх, судьба-лиходейка, чтоб тебя…
Три года назад, около полудня, поздней весной, когда Василий на дворе, щурясь от солнца, напевая, починял колесо на телеге, понял, что по проселку, через лес едет машина. Сначала — по птицам, взметнувшимся вдалеке над деревьями. Большой, как волк, серый с