Проект "ХРОНО" За гранью реальности

лета нет совсем. Надо было, как я тебе говорил, еще с десяток ульев в прошлом году ставить.
— Ты это, Василий, без ножа ж меня режешь! Как так меда не будет?! Ты ж это... — Бойцов нервно ткнул недокуренную папиросу в пепельницу. — Как же так!
— Ну, я ж тебе не господь бог, погода видишь какая, пчелам твои обязательства перед райцентром по барабану. Одна надежда, что жара спадет, но и то, хорошо, если как в прошлом году меда накачаем, но я думаю, поменее будет. Давай что ли сюда стаканы, Степка. Прорвемся, первый раз что ли...
Глава 2. Авария
Что бы Герберт не делал, все было бесполезно. Хрономатрица отвечала на мозговые импульсы все слабее и слабее. Он уже понимал, что управление потеряно, но машинально продолжал делать все предписанное инструкциями на такие случаи. «Интересно, как такие инструкции писались?» — вертелись в голове мысли. Если хронолеты либо возвращались на Гельголанд всегда исправными, либо пропадали без всяких вестей, и что там случалось, ведали только боги. Было это очень редко, но сейчас от этого не легче. Свет в кабине стал моргать, то слепя глаза, то бледнея до сумрака. Пилот откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Гауптштурмфюрер СС, Герберт Ролле, не испытывал страха. «Страх убивает сознание, угнетает мысль и делает человека животным», — в который раз повторил он себе. Но вот досаду на свою самоуверенность он сейчас чувствовал особенно остро.
Надо было отказаться от полета. Инструкции Исследовательского отдела общего естествознания и отдела «Н», серьезно относились к особым способностям пилотов хронокапсул, развитым учеными «Анненербе» до почти сверхъестественного уровня. Для отказа от полета достаточно было написать рапорт с указанием сильного негативного предчувствия и на две —три недели и саму хронокапсулу и пилотов взяли бы в оборот умники в белых халатах из отдела «Н». А ведь все основания были... И он, и его второй пилот (термин перешедший, как и большинство пилотов из люфтваффе, хотя второй член экипажа не управлял непосредственно хронокапсулой, а был скорее штурманом) чувствовали беспокойство перед полетом. Но, обсудив свои ощущения, сделали вывод, что уровень восприятия опасности низок и решили лететь. Торчать в лаборатории несколько дней, если не недель, отвечая на бесконечные тесты, желания не было. Теперь вот...
Задача была изначально проста. Надо было уточнить место катастрофы одного из первых хронолетов Рейха, пропавшего в одном из рукавов двенадцать лет назад. Недавно исследовательский отдел Ханса Роберта Скултетуса, называвшийся там по старинке, «метеорологии и геофизических исследований», установил, что местом аварии был участок Балтики, недалеко от Швеции. Балтика не отличается глубиной. Пройдет немного времени, и местные, наверняка, обнаружат объект. Допустить этого никак нельзя. Как уж большеголовые из научного отдела это выяснили, неизвестно, но все пилоты надеялись, что теперь любая авария перестанет быть билетом в один конец.
На каждом хронолете вот уже три года устанавливали автоматический сигнальный маяк, практически не уничтожимый, посылавший узконаправленный импульс через пространство и время в случае непредвиденной ситуации. Правда, с одним ограничением: его мог активировать только член конкретно этого экипажа. По слухам, маяк основывался на сверхсложных технологиях Высших, добытых в Тибете еще в сороковых годах. Пилоты не сильно вникали в технологии, к тому же этот цилиндр в полметра высотой был наглухо закрыт и не подлежал какому-либо ремонту. Он имел только разъем подключения к сети и одну единственную кнопку включения. Выключать было уже нечего, в ходе работы маяк самоуничтожался, расходуя самого себя на этот единственный импульс. За эти три года пропал всего один аппарат, но как Ролле знал, никаких сигналов так и не пришло. Комиссия, отрабатывавшая тот случай, пришла к выводу, что у экипажа аппарата, по-видимому, мгновенно погибшего, не было возможности нажать ту, единственную кнопку.
Не было возможности нажать ее и теперь. Для передачи координат нужно было сначала остановиться и сесть в конкретной точке пространства и времени, а именно с этим и возникла проблема. Их хронолет-разведчик, переделанный из сверхсекретного и надежного армейского «VRIL-Jager3», был изначально трехместным и имел около тринадцати метров в диаметре. Двигателем для него служил Schumman-Levitator, аппарат имел магнитно-импульсное управление. Он мог развивать скорость от 2 900 километров в час до 12 000. На полной скорости мог сделать разворот через правое крыло без вреда для экипажа, не зависел от погодных условий и имел стопроцентную приспособленность к космическим полетам. Однако, за счет установки на него хронокапсулы, аппарат потерял место третьего члена экипажа и сильно сократил, до 1500 километров, дальность полета. Да и столь дальние полеты были без надобности. Нужно только выйти по лей-линиям в нужную точку пространства, скорректировать время и, как правило, расхождение по местности не превышает 100–150 километров. Расчетных 1500 километров хватало бы за глаза. Если же что-то шло не так, надо было сразу возвращаться. Ну, если получится.
Идея множественности миров издавна существовала в философии. В Древней Греции она была связана с атомизмом Демокрита, Метродора Хиосского и Эпикура. Демокрит полагал, что в пустоте есть разные миры, очень похожие на наш, почти тождественные и даже полностью тождественные нашему, а были и кардинально отличные от нашего. Возможность сосуществования разных миров выводилась из принципа изономии — равнобытийственности, равновероятности. Пятнадцать лет назад, когда убежденные национал-социалисты: выдающийся немецкий физик, нобелевский лауреат, профессор Гейдельбергского университета, Филипп Ленард, незадолго до смерти теоретически обосновал многомерность миров, а его верный соратник, так же нобелевский лауреат, Иоганнес Штарк, продолжил работу, никто не знал, какое практическое значение может быть у этого открытия. Но только до тех пор, пока жутко засекреченные по сей день результаты второй экспедиции Эрнста Шефера в Тибет и Эдмунда Кисса в Боливию, не позволили перейти от теории к практике.
На юго-востоке Северного моря, на острове Гельголанд, в 1946 году вместо прежней базы Кригсмарине расположился под эгидой «Наследия предков» научно-исследовательский центр «Н», лично курировал директор «Аненербе», Вальтер Вюст. В сорок седьмом, уже после смерти Ленарда, так и не увидевшего практического подтверждения своих теорий, состоялся первый полет опытного хронолета на основе Фокке-Вульф.500 «Шаровая молния» Курта Танка. Пилотировал его прославленный ас — Вальтер Новотны. Полет дал такой огромный объем новых знаний, что большая половина теоретической физики с треском рухнула. Дальнейшие практические полеты приостановили почти на полтора года. Второй филиал центра «Н-Süden» в 1949 году появился в Новой Швабии среди антарктических льдов.
Политическая ситуация и наметившееся неустойчивое перемирие с США не давало возможности ученым обнародовать полученные данные, секретность проекта была просто невероятной. Но на волне этого научного прорыва Рейх сделал грандиозный научно-технологический скачок, чем спровоцировал возобновление военных действий, быстро, впрочем, закончившихся после разрушительных бомбардировок Нью-Йорка и Бостона весной 1950 года, вновь переведя военные действия в вялотекущие фазы столкновений в Африке и в вечно бурлящую переворотами и мятежами Латинскую Америку.
Мир, окружающий нас, оказался не только на диво многогранным, но и имел множество ветвлений или, как их назвали в «Аненербе», «рукавов» или «червоточин». Никто так и не знал, сколько существует этих иных реальностей, известно было лишь, что их очень много. Для того, чтобы оказаться в таком иномирье, нужно было только оказаться в нужном месте в нужное время. История человечества полна рассказов о пропавших совершенно при непонятных обстоятельствах людях в той мере, как и о неизвестно откуда появившихся странных чужаках. Но исследователи из «Наследия предков» с помощью таинственных помощников из Посвященных, сочетали современную германскую технику с тем, что ныне называли паранормальными способностями, а еще раньше попросту магией. Они научились открывать переход в иные рукава уже более упорядоченно. Установлено было, что место и время перехода непосредственно зависит от лей-линий.
Отцом термина «лей-линии» по праву считали Альфреда Уоткинса (1855–1935) — археолога-любителя, основным занятием которого являлось фотографирование. Прошло уже много лет с тех пор, как Альфред Уоткинс во внезапной вспышке озарения стал создателем идеи о леях. Археолог-любитель, фотограф и знаток сельской Англии, Уоткинс, посетил деревню Блэкуордайн в своем родном графстве Хирфордшир в один из летних дней 1921 года. Взглянув на свою карту, он с удивлением заметил, что несколько вершин холмов, увенчанных древними руинами, можно было соединить прямой линией. Им овладело странное чувство, ученые «Аненербе» называют его «голос крови»: когда сакральные знания предков вдруг просыпаются в обычном с виду человеке. Разыгравшееся воображение позволило Уоткинсу увидеть гигантскую систему прямых линий, соединявших все примечательные места в окрестностях.
Вершины холмов, церкви, стоячие камни, перекрестки дорог, средневековые замки, погребальные курганы, старинные колодцы и другие освященные временем места представали перед ним в переплетении линий, образующих сложную систему, похожую на паутину. Для Уоткинса понятие о системе прямых линий, соединяющих точки древнего ландшафта, было чем-то гораздо большим, чем игра воображения. Напряженная работа над составлением карт для Военно-геодезического управления и полевые наблюдения убедили его в том, что «особые места» древней Британии действительно были расположены вдоль прямых линий. К сожалению, судьба ученого была схожей с долей многих провидцев, опередивших время. Официальная наука не признала этих открытий, авторитеты от естествознания травили его, отказывались печатать работы и всячески отравляли последние годы жизни. Печально, но Альфред Уоткинс умер, не дожив двадцать лет до того момента, когда ему поставили бронзовый памятник перед зданием отдела «Н» на Гельголанде, на котором пожилой ученый замер у громоздкой треноги фотокамеры, глядя вдаль.
Все известные проходы находились на лей-линиях, в определенных местах, как правило, отмеченных предками. Там были или места древних языческих храмов или капищ, городищ, или просто имели в народе стойкую славу «мест силы». Далее в дело вступала техника, и пилоты-навигаторы, которым были дарованы от природы и раскрыты учеными «Аненербе» силы называемые учеными «Врил», а в народных поверьях не иначе как — магическими.
Новотны, совершивший первый переход в один из ближайших рукавов, еще не мог сам открыть переход. Его корабль был помещен именно в нужное место и в нужное время, рассчитанное заранее головастыми учеными из отдела «Н». Он только на двенадцать кратких минут оказался в новом месте и, определив, что это не его привычный мир, сразу вернулся, выполнив